Десять поцелуев, чтобы влюбиться - Мила Любимая

Гуляем, взрываем салюты. Бродим с бенгальскими огнями по двору. Все ходят счастливые, парочками. Ян, конечно, неплохая компания, но так тянет к Маше. Я ведь ей и подарок купил. Хотел поехать и вручить, но до сих пор не решился.

— Как у вас с Машей?

— Никак, — пожал плечами. — Ты же сам сказал, что она мечтает от меня избавиться.

— Сказал.

Молчит минут пять прежде, чем снова заговорить.

— Я когда вернулся с практики, пошёл в ту кофейню, где мы с тобой подрались.

— Ага, к булочке?

— К булочке, — усмехнулся Ян. — Был поздний вечер, из посетителей только Маша твоя. В общем, завалились какие-то отморозки, начали всё громить, к Савельевой приставать.

У меня даже сердце остановилось. Я за неё до жути испугался. Убил бы за Машу любого, без шуток.

— Расслабь булки, Сотня.

— Надеюсь, ты всыпал им по первое число.

— Всыпал, — подтвердил Ян. — И они мне. Как думаешь, шестеро против одного? Ну там и Маша с Рори в стороне не остались, бешеные девчонки. Я там думал потом, что обеих прибью. Повезло, что отец Маши оказался поблизости. Проезжал мимо, увидел через окно кофейни драку, вышел и навалял всем.

Молодец, дядя Витя.

— Как у Маши с отцом?

— Уже лучше. Общаются.

— Хорошо.

Я рад за неё. Правда. Моя Маша заслуживает лучшего. Особенно полноценной семьи. Отца и матери.

— В общем, с того момента мы как-то подружились. А ты, кстати, пропустил её день рождения.

Твою мать! Кажется, страшнее косячить нельзя, но я всё равно умудряюсь портить всё вокруг.

— До меня долго доходило.

— Так, словно ты забрался в страну великанов по бобовому стеблю.

Синхронно смеёмся.

— Ладно, — Ян остановился посреди дороги. — Я должен кое-что сказать.

— Что?

Серьёзно, перебрал в голове все варианты. Например, Ян вполне мог втюриться в Мою Машу.

В принципе, разве может быть что-то хуже этого? Мы с братом только помирились и нашли общий язык. Но и любимую девушку я не уступлю никому.

— Она не знала про спор.

Минуту. Что?

— В смысле?

— Без смыслов. Просто не знала, я ей ничего не рассказывал. Увидела переписку в твоём телефоне, видео это. Сложила всё в своей голове и ударила в ответ. Ей было больно, Сотня. Ей и сейчас очень больно. Любит тебя мудака.

Слов нужных подобрать не мог. Накрыло осознанием, припечатало. Вот только ни капельки новая информация не облегчала мою задачу. Скорее, наоборот, усложняла.

Но больше я не собирался топтаться на одном месте. Надо ехать к ней. Вызвал такси по бешеному новогоднему тарифу, схватил подарок и полетел к своей Маше.

По пути принялся писать сообщение Нику, где рассказал всю правду про наших обиженных девочек, но телефон невовремя разрядился, пока я там пытался нужные эпитеты и метафоры подобрать.

Мрак!

И вот её дом.

Наш дом, где мы были так счастливы, пусть и очень недолго.

Залетаю в парадную. В лифте меня форменно потряхивает от нервов. Маша вполне способна тупо не пустить меня на порог.

Звоню в дверь. Сердце отсчитывает глухие удары, словно приближая неминуемую смерть.

Я вижу её. Красивую. Совершенную. Идеальную.

В блестящем красном платье и туфлях на высоких каблуках. Волосы собраны в изящную причёску.

Полирую Машу взглядом. Не могу насмотреться.

— Привет, — выдавил хрипло.

— Это мне? — указывает пальчиком на большую коробку в моих руках.

— Да, — протягиваю подарок. Но Маша отрицательно качает головой. — Маш…

Ставлю коробку у её ног, жадно скользя глазами по изящным лодыжкам. С мясом отрываю себя от неё.

— Зачем ты приехал?

— Я понимаю, что это мало изменит, Маша. Но я хочу, чтобы ты знала – этот спор ничего не значит.

— Действительно? — щеки Савельевой вспыхнули румянцем.

Боже, да! Хоть какая-то живая реакция, а не тупой беспощадный игнор.

— Для меня он ничего не значил, — медленно проговариваю, делая акцент на каждом слове. — Я бы всё равно был твой, рано или поздно. Приполз бы, как побитый пёс. К тебе. В любой ситуации. Но мне стоило рассказать про спор раньше. Должен был защищать нас, а не топить. Струсил.

Маша скрестила руки на груди. Пытается оставаться беспристрастной и это у неё прекрасно получается. Жалит острыми иглами безысходности в самое сердце.

— Что-то ещё, Сотня? — собирается закрыть дверь.

— Я люблю тебя.

Это её злит. Делает шаг ко мне, выходя из квартиры. Тычет в грудь пальцем.

— Зачем ты говоришь о том, чего не знаешь?

— Маша!

— Что, Маша?! — вскрикнула Савельева. — Ты не знаешь ничего о любви. Ни-че-го! Любишь меня, да?

Обхватываю её за талию и прижимаю к себе.

— Люблю. Тебя.

От кайфа её близости сейчас на куски разорвёт. Как я по ней скучал. До сладкой ломки в грудной клетке.

— Ты меня не любишь, Дима.

Смотрит на меня печальными глазами, грустно улыбается.

— Ты так решила?

— Ты любишь себя. У тебя отняли игрушку. А ты решил, что это любовь, но всё совсем не так.

— Ошибаешься.

— Да? — усмехнулась, в глазах блеснули слёзы. Я готов был на любое безумство, лишь бы она больше никогда не плакала. — Ладно. Хорошо. Докажи.

— Как? — цепляюсь за последнюю спасительную соломинку, которая может воскресить нас.

— Оставь меня в покое. Навсегда.

Навсегда – это слишком долго. Целая вечность без моей Маши. Но, может быть, именно сейчас я осознал, что такое настоящая любовь.

— Ты действительно хочешь этого, колючка?

Ушла, захлопнув за собой дверь.

Привалился спиной к стене, совершенно не понимая, что делать дальше.

Она любит меня. Я люблю её. Неужели это правда всё?

Всё…