Десять поцелуев, чтобы влюбиться - Мила Любимая

Нет, это уже вряд ли. Не отпустит.

Принялся постель мою перестилать, меняя постельное бельё на свежее. Переодеться ещё заставил. Впрочем, моя футболка была почти насквозь мокрая. Реально что ли грипп?

Да, оказывается, любить в двадцать один год – это реально опасно. Не факт, что выживешь.

Тут уже и Ян вернулся с лекарствами.

Папаня принялся пичкать меня таблетками и микстурами. Даже, когда я был маленький не носился, как с писаной торбой.

Я же помню, он с Яном всё больше нянчился. Да и мама. Братец у нас был болезный, с кучей болячек и аллергий, с истощением. А что можно ждать от матери алкоголички?

Сейчас понимаю масштабы трагедии, а вот в детстве ревновал родителей жутко. Думал, что меня резко перестали любить мама и папа, другим мальчиком заменили. Наверное, потому мы с Яном и находились в вечных контрах.

— Пап, — подаю голос, лёжа в кровати и бездумно пялясь в потолок. — А как тебя мама простила?

Повисло неловко молчание. Все понимали, что конкретно я имею в виду.

— Никак, — наконец ответил отец. — Не простила.

— В смысле? — почти вскрикнул Ян.

— А вот так, — развел руками родитель. — Ну что, оболтус? Признавайся, Машу обидел?

— Обидел ни то слово, — говорит вместо меня брат.

Всё не заткнётся.

— Изменил?

— Нет, — откашливаюсь. — В смысле летом что-то было, но до того, как мы стали… кхм…

И тут я понимаю, что слово «секс» к Маше ну вообще никак не подходит. Засада.

— Дар речи потерял? — спрашивает Ян. — Он на неё поспорил.

— Да уж, некрасиво. Наворотил дел. Маша – девушка хорошая.

— Ничего, у неё вон Ян есть.

— Тебе сразу морду набить или подождать, пока выздоровеешь? — мигом приходит в бешенство братец.

— А как хочешь. батя тебя только по головке погладит, хороший сын – плохой сын.

— Хватит! — прикрикнул на нас отец. — Честное слово, не братья родные, а кровные враги! Сколько можно делить неизвестно что? Детский сад!

— Ты, видно, не очень хорошо подумал, когда притащил домой чужого ребёнка.

Ладно, тут я точно перегнул. Согласен.

Молчим, сверля друг друга колючими взглядами. Я первый решаюсь поднять белый флаг. В топку всё! Сам накосячил – сам буду отвечать за последствия. Чай, не маленький.

— Погорячился, лишнего наговорил. Конечно, Ян нам не чужой. Прости, пап. И ты… тоже извини.

— Лечись давай, — отец поднимается на ноги. — Хвосты в универе никуда не денутся. Чинись и за ум берись. Не дурак же.

Раз на раз не приходится.

— Спасибо, пап.

Ян уходить не торопится, занимает место отца в кресле прямо напротив меня. Закидывает ногу на ногу, смотрит больно задумчиво.

— Что Маша? — наконец осчастливил вопросом.

— Послала.

— Прямо послала?

— Красиво, — усмехнулся. — Сказала, что не сердится. Мол, ей всё равно.

— Врёт.

Если бы, ага.

— Она была очень убедительна.

— Уф, — запускает руки в волосы. — Ты выглядишь жалко, Димас. Реально влюбился, что ли?

Влюбился.

Слабо сказано. Очень слабо.

— Меня ей накрыло.

— Как вертолёты после пьянки?

— Хуже, — усмехнулся. — Любовь – это когда твоё сердце вырывают из грудной клетки и перемалывают его в миксере на твоих глазах.

— Звучит паршиво.

А любовь не песня, чтобы играть красиво и мелодично.

Это сука любовь. Без лишней лирики.

Беспощадная, стремительная, сердце на вынос и мозги всмятку.