Северный шторм - Роман Глушков

– Что все это значит?! – возмутился недоумевающий Аврелий, глядя то на Михаила, то на Конрада, отрезавших пленнику все пути к отступлению. – Что вы себе позволяете?! Я – Божественный Судья-Экзекутор!..

– Можете не представляться, ваша честь, – перебил его Михаил. – Нам прекрасно известно, кто вы такой и чем знамениты. Полагаю, что нас вы тоже пока не забыли. А особенно вот этого негодяя.

И Михалыч похлопал меня по плечу, уступая место и давая возможность поприветствовать человека, некогда отдавшего мне приказ убить детей Жана Пьера де Люка и Кэтрин.

Заместитель Апостола прищурился и пристально вгляделся мне в лицо, после чего глаза его расширились от страха, а пальцы судорожно впились в обивку сиденья.

– Хенриксон! – просипел Аврелий сорвавшимся голосом. – Этого не может быть… Откуда?..

– Из прошлого, милейший, – ответил вместо меня Конрад, нацелив на бывшего собрата по Ордену «вальтер» и усаживаясь на сиденье рядом с магистром. – Согласитесь, иногда прошлое настигает нас в совершенно неподходящий момент.

– И вы здесь, Конрад?! – Аврелий был вконец ошеломлен таким экстраординарным началом служебного дня. – Что вам угодно?!

– Минуту терпения, ваша честь, – потребовал я. – Скоро обо всем узнаете…

Скрутив оглушенных Охотников по рукам и ногам буксировочным тросом, мы с Михаилом побросали охранников в кузовок и задернули его тентом. Конрад все это время присматривал за заложником, стращая того пистолетом и свирепой физиономией. Затем Михаил уселся на место водителя, а я – на заднее сиденье, с другого боку от Аврелия. Но сначала попросил фон Циммера спрятать оружие – не хватало еще, чтобы у коротышки дрогнул палец на спусковом крючке и Конрад невзначай пристрелил заложника или меня.

Парк, что окружал обитель Святой Изольды, был не слишком большим, но имел множество укромных уголков, где в теплое время года обожали уединяться влюбленные парочки. Большой знаток подобных местечек, Михаил по старой памяти завез нас в одно из них, после чего заглушил двигатель, позволив нам потолковать с Аврелием в тишине и покое.

Магистр слегка отошел от шока и уже не смотрел на нас очумелыми глазами, как на каких-нибудь вампиров или оборотней. Видимо, полагая, что его все равно так или иначе прикончат, Аврелий смирился со своей участью и, напустив на себя надменный вид, приготовился встретить смерть с достоинством. Вряд ли он боялся пыток. Я отлично помнил, как магистр хладнокровно истязал себя ножом, дабы обвинить тем самым ни в чем не повинного де Люка в нападении на свою особу и подтвердить придуманную Мясником лживую легенду о смерти Проклятого Иуды.

– Давай, Хенриксон, не затягивай! – процедил Аврелий, злобно сверкнув очами. – Я достаточно пожил и многое повидал, чтобы такой мерзавец, как ты, мог напугать меня смертью. Сегодня тебе опять повезло, но погоди, предатель, рано или поздно…

– Не стройте из себя гордого мученика, ваша честь, – оборвал я его. – Для меня убить вас – значит проявить к вам величайшее милосердие. Только вы же превосходно знаете, что отступники вроде меня не способны на благородные поступки. Также вам известно, что есть в природе вещи гораздо хуже смерти. Если взглянуть на то, как вы проводите свой досуг, вам еще отнюдь не надоело радоваться жизни. А раз так, значит, вам есть что терять… Вы ведь не забыли, ваша честь, то знаменитое дело белградского инкуба, которое вы успешно раскрыли с покойным Бернардом Уильямсом лет двадцать назад? И об изобретенной вами процедуре Очищения инкубов, надеюсь, помните? Обязаны помнить, поскольку именно за ее разработку вас представили к званию Почетный Инквизитор. Я, разумеется, не специалист в таких науках, но справа от вас сидит человек, опыт которого в проведении Очищений, надо думать, ни у кого из присутствующих не вызывает сомнений.

– При помощи вашей процедуры, коллега, я вывел на чистую воду трех злостных суккубов и двух инкубов, – доверительно поведал Аврелию быстро включившийся в игру Конрад. – И если потребуется, выведу еще одного. Наука несложная – пассатижи, молоток и отвертка в бардачке этой машины наверняка имеются.

Аврелий насупился, видимо, представив себя в роли развенчанного инкуба, которому будет позорно появляться не только в обители Сестер, но даже и в обычной бане. Не будь с нами фон Циммера, заместитель Апостола счел бы мою угрозу блефом – все-таки садистских наклонностей за Охотником Хенриксоном ранее замечено не было. Однако многообещающая ухмылка Конрада Фридриховича, а также поведение Михаила, который вылез из «Хантера» и начал сосредоточенно бренчать содержимым инструментального отсека, подтолкнули ход мыслей Аврелия в нужном направлении.

– Брось этот спектакль, Хенриксон, – презрительно пробормотал инквизитор. – Ты прибыл в Ватикан не за… тем, чтобы учинить надо мной возмездие. Слишком неподходящее для этого время, правильно? Видимо, тебе нужно от меня что-то другое. Что именно?

– В самую точку, ваша честь, – кивнул я. – И раз уж вы угадали это с первой попытки, следовательно, без труда сообразите, в чем будет заключаться наша просьба.

– И впрямь ничего сложного. Что можно ожидать сегодня от шпионов из Петербурга?..

Действительно, со смекалкой у Аврелия был полный порядок. Как и с профессиональным чутьем, которое не оставляло магистра даже сейчас. Он практически стоял на пороге смерти и все же не преминул полюбопытствовать, кто снабдил нас информацией о местонахождении русского пленника.

Разумеется, мы не собирались выдавать Аврелию матушку Клаудию и заявили, что у медиков военного госпиталя слишком маленькие оклады и длинные языки, а будь у нас больше денег, мы и вовсе выкупили бы в качестве улики медицинский отчет об операции, что была сделана Ярославу.

Божественный Судья-Экзекутор многозначительно потер свою уродливую родинку, после чего кисло усмехнулся и заметил, что помочь нашему горю будет крайне сложно. Чтобы вывести Ярослава за пределы Главного Магистрата, заместителю Апостола недостаточно просто приказать доставить пленника из подвала к выходу. Для этого нужно подписать кое-какие бумаги, чем придется заниматься внутри здания. Куда мне, Михаилу и Конраду было не попасть даже в сопровождении Аврелия – опознают еще быстрее, чем рогатых чертей в райских кущах.

– Однако если ты, Хенриксон, поклянешься, что оставишь в живых моих охранников, я готов сообщить тебе кое-что, что тебя явно заинтересует, – внезапно предложил магистр. – За себя не прошу – мне уже все равно, – но пощади хотя бы этих молодых парней и постарайся воздержаться от убийств в дальнейшем.

Я не верил в искренность героического самопожертвования Аврелия, хотя его забота о жизнях подчиненных выглядела на первый взгляд очень трогательно. Именно этой заботой он и пытался меня разжалобить, так как отлично помнил, что, во-первых, я сам – бывший командир отряда и знаю, каково оно – терять бойцов. А во-вторых, сжалившись над Охотниками, я поневоле исполнюсь уважения к человеку, кто так самоотверженно просил за них перед лицом неминуемой гибели. Тонкое психологическое воздействие жертвы на палача, у коего, по ее мнению, еще должна была остаться совесть. Сейчас хитрый Аврелий играл на тех струнах моей души, из-за которых я когда-то и нарушил его бесчеловечный приказ. И знал же, ублюдок, на что давить! Нет, когда-нибудь эта проклятая сентиментальность меня точно доконает!..