Из бездны - Герман Михайлович Шендеров

– Эй, ты куда светишь? – спросил Мишка, но я не слышал, я орал или даже, скорее, пищал, потому что ужас судорогой сжал мне горло.

Оттуда, из разверстой утробы пленницы, на меня смотрело то, чему я не мог найти имени. Это бесцветное лицо объединяло в себе все мои страхи, все самое жуткое, что я видел в жизни: человека без кожи из «Восставшего из ада»; дохлую кошку, обнаруженную меж гаражами – с внутренностями наружу; белую как мел бабушку в гробу с подвязанным ртом; жуткую картинку с хеллоуиновской тыквой из старой детской книжки. Все это сочеталось в кошмарном существе, что медленно пробиралось по неестественно глубокому тоннелю из плоти в мою сторону. И я готов был поклясться: где-то в груди то самое, что ползало и ворочалось в моих легких, потянулось к нему навстречу.

Раздался тоненький «дзинь», и женщина повалилась на меня, накрыла своей кошмарной дырой на животе, выбила фонарик из рук. Я не мог видеть ничего, но слышал влажное шуршание, с которым наружу продвигалось нечто. Где-то позади послышался жуткий скрип, тусклый вечерний свет проник в гараж, и я со странной смесью облегчения и еще большей паники узнал отцовский голос:

– Что вы тут делаете?

Женщина вдруг вскочила, нависла надо мной с диким выражением лица; в руке она сжимала отвертку. Я загородился руками, ожидая, что та собирается мне жестоко отомстить за то, что я открыл крышку, за то, что я – сын маньяка, а может быть, просто за то, как несправедливо обошлась с ней судьба. Но пленница, выпучив единственный глаз, смотрела туда, где должен был стоять отец.

– Ме-е-едленно опусти отвертку! – увещевал он у меня за спиной.

Женщина замотала головой, слипшиеся светлые барашки на ее голове пришли в движение. Размахнувшись, пленница со всей силы всадила отвертку себе в глаз, свет вдруг сменился тьмой, и я умер.

В тот день я очнулся дома, в кровати, с сильным ознобом и долго не мог говорить. Мать поила меня горячим молоком с медом и постоянно измеряла температуру, отец же беспокойно мерил шагами комнату, то и дело заглядывая мне в глаза. Оказывается, Мишка все-таки принес к нам какую-то инфекцию, и я заболел. Все эти странные кассеты и женщины в гаражах, по словам родителей, оказались лишь горячечным бредом, а Мишка воспользовался ситуацией. Они рассказали мне, что Мишка придумал какую-то глупую сказку и заманил меня в гараж, чтобы там что-то украсть. Соседи нередко запрещали своим чадам приглашать Мишку, потому что после него якобы пропадали вещи. Теперь и у моих родителей Мишка впал в немилость – общаться с ним мне строжайше запретили. Дома я просидел еще полгода. Ключи от квартиры у меня благоразумно отобрали, так что нарушить запрет не получилось бы при всем желании. Когда я, по мнению родителей, достаточно окреп, чтобы выйти на улицу, выяснилось, что Горловы куда-то переехали, не оставив для связи ни телефона, ни адреса.

Что случилось с Мишкой на самом деле, я узнал лишь тринадцать лет спустя, когда у отца диагностировали неоперабельную опухоль. В тот день я вернулся из института, зашел домой и понял сразу: что-то не так. Мать тихонько плакала на кухне, на любые вопросы отвечать отказывалась, а отец, заметив мое появление, схватил меня за плечо, отвел в гостиную и усадил в кресло. Вместо серебристого DVD-плеера под телевизором вновь стоял видеомагнитофон «Грюндиг», а рядом – картонная коробка с кассетами.

– Пришло время, сынок, тебе кое-что узнать. Эти кассеты… Я записал их на случай, если со мной что-то произойдет, и ты бы мог разобраться, пока не станет поздно. Я рад, что успею рассказать тебе все сам…

Первым делом он сунул мне в руки какую-то ветхую мутно заламинированную бумажку. Заголовок гласил «Справка о смерти». Дата – десятое декабря тысяча девятьсот девяносто седьмого года. Ниже – мои имя-фамилия-отчество. Еще ниже – причина смерти: «Случайное аспирационное утопление». И большая круглая печать из морга.

Отец все объяснил. Объяснил, что больше всего на свете боялся меня потерять. Объяснил, что ни он, ни мать этого бы не пережили. Поэтому, когда им выдали мое белое холодное тело, в его голове уже был готов план. За день он оборудовал гараж под свои нужды, в качестве жертвы выбрал совершенно случайную женщину – подъехал на «Москвиче», сказал, что ребенку нужна помощь. Та доверчиво подошла, заглянула в заднюю дверь, а отец оглушил ее ударом деревянного молоточка для мяса и затащил внутрь.

– Понимаешь, сынок, жертва должна быть жива, чтобы ритуал работал. Стоит ему прерваться – и договор будет расторгнут.

Оказывается, мои полгода вынужденного сидения дома были нужны затем, чтобы родители успели путем взяток и подлогов вымарать все документальные упоминания о моей смерти. Чтобы задобрить сотрудницу ЗАГСа, пришлось даже продать «Москвич». Отец рассказал, как работал над переводами коптских текстов, обнаруженных близ Наг-Хаммади, где и описывались древние гностические ритуалы, позволяющие контактировать с тем, что обитает на самом дне древней хтонической тьмы.

– Видишь ли, то, что сейчас рассказывают в школе, – про Бога, Библию… Это все очень хорошо и правильно, но упрощенно. Бог – он всемогущий здесь, на земле, в небесах, да. А за пределами… Он… как бы тебе объяснить? Он создал маленький кукольный домик, поселил нас здесь, задраил изнутри окна и двери и никого не хочет впускать. А вокруг – дети постарше и посильнее. Им тоже хочется играть с куклами… Ну, по-своему. А в кукольный домик попасть они не могут. И тогда те из нас, кто знает о существовании… назовем их «старшими»… те из нас, кто знают… они могут осторожно, чтобы никто не заметил, пустить их к нам. Даже не целиком, а… на полпальца. Им обычно достаточно и этого – тогда случаются гадкие вещи. Ребенок падает и ударяется головкой об угол тумбы, гаснет огонь в газовых плитах, безобидная родинка превращается в меланому. Такие уж у них развлечения. Но в благодарность «старшие» могут оказать услугу. В конце концов, мы для них всего лишь ничтожные куклы…

Отец еще долго и увлеченно распространялся о гностических верованиях, жестоких жертвоприношениях каинитов, тайных убежищах недобитых манихейских жрецов и глубоких пещерах, где поклонялись сущностям и стихиям, у которых нет имен на человеческом языке.

– Главное, сынок, что ты должен уяснить: раны – это врата. Через них они ходят в наш мир. Боль призывает их, нужно только произнести слова приглашения. Раны имеют свойство затягиваться, гнить, зарастать – тогда врата перестают работать, поэтому отверстия нужно обновлять. Поначалу я использовал для этого дрель, но такие раны быстро закрываются – бывало, ты падал замертво по