Путь к Академии - Айзек Азимов

Оба вытащили и показали идентификационные голографические удостоверения. Селдон даже не удосужился взглянуть на них.

— Что вам угодно?

— Вы — Гэри Селдон из Геликона? — спокойно спросил Расс.

— Да.

— А вы — Дорс Венабили с Цинны, госпожа?

— Да, — ответила Дорс.

— Я прибыл для того, чтобы расследовать поступившую к нам жалобу относительно спровоцированных Гэри Селдоном вчерашних уличных беспорядков.

— Ничего подобного я не делал, — сказал Селдон.

— Такова наша информация, — сказал Расс, глядя на экранчик портативного компьютерного блокнота. — Вы обвинили репортера в том, что он — имперский шпион, и тем самым спровоцировали нападение на него толпы.

— Это я, — вмешалась Дорс, — сказала, что он — имперский шпион, офицер. И у меня была причина для подобного вывода. Высказывать своё личное мнение — это никак не преступление. В Империи — свобода слова.

— Свобода слова не имеет ничего общего с высказыванием мнений, способных вызвать беспорядки.

— Откуда вам знать, что были какие-то беспорядки, офицер?

Тут в разговор вмешалась госпожа Тисальвер.

— Я могу сказать, — хрипло проговорила она. — Она видела, что собралась толпа, толпа бродяг, готовая вспыхнуть, стоило только бросить в неё горящую спичку. Она нарочно сказала, что он — имперский шпион, нарочно, ничего она про него не знала, и крикнула этому сброду, что это так, чтобы они набросились на невинного человека. Она явно знала, что делает.

— Касилия… — умоляюще проговорил господин Тисальвер, но жена бросила на него столь выразительный взгляд, что он сразу же замолчал.

Расс повернулся к госпоже Тисальвер:

— Это вы подали жалобу, госпожа?

— Да. Эти двое живут тут всего несколько дней, и от них — одни неприятности. Они приглашали в мой дом людей низкого происхождения, что грозит моей репутации в глазах соседей.

— Разве противозаконно, офицер, — спросил Селдон, — приглашать мирных, аккуратных жителей Даля туда, где ты живешь? Две комнаты наверху — это наши комнаты. Мы их сняли, платим за них. Что, разговаривать с далийцами в Дале — это преступление, офицер?

— Нет, — ответил Расс. — Это не имеет отношения к содержанию жалобы. Какая у вас была причина, госпожа Венабили, предположить, что человек, которого вы в этом обвинили, действительно имперский шпион?

— У него были маленькие каштановые усики, — объяснила Дорс, — поэтому я решила, что он не далиец. Я решила, что он — имперский шпион.

— Вы так решили? А у вашего приятеля, господина Селдона, и вовсе нет никаких усов. Почему вы его не считаете имперским шпионом?

— Как бы то ни было, — поспешно вмешался Селдон, никаких беспорядков не было. Мы попросили толпу не трогать мнимого репортера, и я уверен, никто его пальцем не тронул.

— Вы уверены, господин Селдон? — спросил Расс. — Судя по имеющимся у нас сведениям, вы ушли сразу же после того, как бросили своё обвинение. Как вы можете утверждать, что было и чего не было после того, как вы ушли?

— Не могу, — согласился Селдон. — Но позвольте поинтересоваться: этот человек мертв? Избит?

— Мы его допрашивали. Он отрицает, что он — имперский шпион, и у нас нет таких сведений. Он утверждает также, что с ним грубо обошлись.

— Вполне возможно, что он вас обманывает, — сказал Селдон. — Я бы предложил провести психозондирование.

— Его нельзя производить без согласия подозреваемого, — сказал Расс. — Правительство сектора строго придерживается закона. Можно было бы это устроить, если бы и вы двое согласились на проведение психозондирования. Вы согласны?

Селдон и Дорс переглянулись.

— Нет, — ответил Селдон. — Об этом не может быть речи.

Второй офицер, Астинвальд, который до сих пор молчал как рыба, улыбнулся.

Расс продолжал:

— У нас имеются сведения, что два дня назад вы затеяли драку на ножах в Биллиботтоне и тяжело ранили гражданина Даля по имени, — он заглянул в компьютерный блокнот, — Эльгин Маррон.

— В ваших сведениях не указано, как началась драка? — поинтересовалась Дорс.

— Сейчас это не имеет значения, госпожа. Вы отрицаете, что участвовали в драке?

— Нет, не отрицаем, — горячо вмешался Селдон. — Но мы драку не затевали. На нас напали. Этот Маррон схватил госпожу Венабили, и не было никаких сомнений в том, что он собирался изнасиловать её. Всё, что произошло потом, было чистейшей самозащитой. Или в Дале позволено насильничать?

Расс если и удивился, то никак — ни голосом, ни жестом — этого не показал.

— Вы говорите, что на вас напали? И сколько же человек?

— Десятеро мужчин.

— И вы один, в паре с женщиной, сумели защититься от десятерых здоровых мужчин?

— Да. Мы с госпожой Венабили именно защищались.

— Но как же так вышло, что на вас ни царапинки? Или у вас есть хотя бы какие-то синяки или порезы под одеждой?

— Нет, офицер.

— Но как же такое возможно? Вы дрались один… ну, хорошо, не один, на пару с женщиной, и у вас — ни царапинки, а жалобщик, Эльгин Маррон, поступил в больницу весь израненный. Больше того, ему потребуется пластическая операция губы.

— Мы старались, — угрюмо буркнул Селдон.

— И, похоже, слегка перестарались! А что, если я скажу, что трое свидетелей утверждают, что вы и ваша подруга без предупреждения напали на Маррона?

— Я вам отвечу, что это невозможно. Я уверен, что этот Маррон наверняка состоит у вас на учете как задира и драчун. А их было десятеро. По всей вероятности, шестеро отказались врать, давать ложные показания. А остальные трое? Они объяснили, почему не пришли на помощь дружку, на которого якобы злонамеренно напали чужеземцы? Неужели не ясно, что они лгут?

— Предлагаете провести их психозондирование?

— Да. И пока вы не успели спросить, позвольте заранее отказаться. Нам не предлагайте.

Расс не сдавался:

— А ещё у нас имеются сведения, что вчера, покинув, так сказать, поле боя, вы встречались с неким Даваном, известным подпольщиком, которого разыскивает полиция. Это правда?

— Придётся вам это доказывать без нашей помощи, — сказал Селдон. — Больше ни на какие вопросы мы отвечать не намерены.

Расс убрал в карман компьютер-блокнот.

— Сожалею, но мне придётся пригласить вас проследовать с нами в участок для дальнейшего разбирательства.

— Не думаю, что это так уж обязательно, офицер, — сказал Селдон. — Мы приезжие, не совершившие ничего дурного, предосудительного. Пытались отделаться от репортера, который приставал к нам с дурацкими вопросами, пытались защититься от изнасилования и убийства в районе вашего сектора, известном своей криминальной атмосферой, разговаривали кое с кем из далийцев. Мы не видим в этом ничего такого, что заслуживало бы дальнейшего разбирательства. Это чистой воды недоразумение.