Опасные иллюзии - Марина Эльденберт

— Я люблю постоянство.

— Могу одолжить свою рубашку или носки. Но только на первое время.

— И мизантроп к тому же. У меня плохо получается ладить с новыми людьми.

— А я-то тут при чем?

— Если у вас все срастется, я мог бы работать в вашем новом доме.

— И думать забудь… — Под пристальным взглядом Джонатана он все понял и задохнулся от ярости. — Ты что, привез ее сюда?!

Ярость?! Он опешил — сначала от нахлынувших чувств, от непривычно яркой вспышки, ворвавшейся в размеренно раскачивающийся маятник пустоты, а следом — от осознания, что Агнесса здесь. Она совсем рядом.

— Сэр, — Хартстридж перешагнул через валяющуюся на полу рубашку, хотел сесть на диван, но заметил там крошки и передумал, — я бы не потащился в Париж абы ради кого.

— На что это ты намекаешь? — хмуро поинтересовался Риган. Он уже понял, что встречи с Агнессой не избежать, оставалось только смириться с этим. И с тем, что под толщей льда безучастности по-прежнему жива надежда.

Вместо ответа Джонатан пожал плечами, а Риган отправился переодеваться. По большей части его гардероб теперь состоял из жуткой и мрачной одежды. Воротники под горло, длинные рукава и, разумеется, никаких фривольно расстегнутых пуговиц на рубашках. Чем меньше приходилось прятать при помощи иллюзии, тем лучше. Спустя минут десять — непозволительно долгий срок — Риган вышел в гостиную.

Джонатан отдернул шторы и стоял у открытого окна. Увидев Ригана, Хартстридж только покачал головой.

— Черный цвет вас старит, сэр.

— В моем случае он как раз по возрасту. Пойдем, пока я не передумал.

Агнесса и Джонатан остановились в небольшом трехзвездочном отеле. От дома, где Риган снимал квартиру, до него можно было дойти пешком. Ночной Париж не сильно отличается от большинства современных мегаполисов, хотя романтики считают иначе. Россыпи огней, бесконечные вереницы машин и вечный символ-маяк — Эйфелева башня.

Ригану нужно было занять мысли чем угодно, только чтобы не думать о предстоящей встрече, поэтому он обращал внимание на такие детали, мимо которых раньше просто проходил мимо. Смена сигналов светофора, цветы на балконах, подсвеченные огоньками небольших ламп окна, силуэты за шторами, разношерстная мельтешащая публика вечернего, взбудораженного весной города. Париж был полон тискающихся парочек в любое время года, но сейчас они встречались повсюду: на каждом шагу по дороге, за окнами уютных кафе, на задних сиденьях машин. Любовь в городе зашкаливала.

Робость и Риган на одном квадратном километре не уживались, но на углу перед поворотом к отелю он решил свернуть налево, хотя точно знал, что им направо. Хартстридж — будь он трижды неладен — подхватил его под локоть.

— Нам сюда, сэр.

— Обознался.

Джонатан вышагивал рядом с ним, как недокормленный купидон-переросток, без лука и стрел, зато в одежде, а Риган философски размышлял, кой черт он вообще повелся на эту затею.

Они поднялись на этаж, Хартстридж скрылся за дверью своего номера, а Риган прислонился к стене, выбивая пальцами какую-то мелодию, очаровательно улыбнулся проходящей мимо горничной, которая подозрительно покосилась на него. Да что с ним творится, в самом деле?! Клотильда была права, надо уже поставить в этом деле точку. Он дошел до номера и постучал.

Послышались торопливые шаги, распахнулась дверь. Агнесса замерла на пороге, и Риган тоже. Она вглядывалась в его лицо, словно боялась, что на его месте окажется иллюзия, которая вот-вот растает в воздухе. Потрясенная встречей, взволнованная и невероятно красивая. Светлее и ярче, чем в воспоминаниях. Риган не успел отпрянуть, она коснулась его щеки, беззвучно прошептала его имя. По телу будто прошел ток, дыхание прервалось. Плотина рухнула, в стоячую мутную воду хлынул поток свежести и силы. Всю гниль и сухие ветки смыло в один миг. Риган шагнул в номер, привлек ее к себе, зарываясь лицом в волосы. И только после смог вздохнуть.

Агнесса дрожала в его объятиях. Она крепче прижалась к нему, обвила руками шею и радостно шептала:

— Я нашла тебя. Я тебя нашла…

Как всегда, это случилось неожиданно. Мгновение назад он видел изгиб ее плеча, а сейчас — уже мерцающие искрами линии. Иное, незнакомое, чужое. Первое время человек в нем отключался сразу же, как только накатывало оно, потом стало сложнее. Каждый раз — борьба за выживание, в которой никто не хотел уступать.

Алое с черным текло по венам, складывалось контурами внутри его и отказывалось принимать ту, что стояла рядом. Риган барахтался в липком, обволакивающем бессилии, как муха в паутине, понимая, что снова себя теряет. Он шагнул назад, разрывая объятия, и живое тепло отступило. Силы таяли, Риган подозревал, что маска уже давно сползла, сопротивляться красно-черной дряни становилось невыносимо. Агнесса сияла чистотой, а он сам напоминал грязную реку с отравленной водой.

Холод разрастался, Риган вспомнил совет Сильвена и зацепился за последнее ускользающее воспоминание. Взгляд Агнессы, когда она открыла дверь. Тепло объятий желанной, любимой женщины, свет которой не померк даже после всех испытаний. Паразит насторожился, уловив странную пульсацию — биение крохотных сердец. Не одна чужая жизнь, а три.

Откровение стало настолько неожиданным, что сознание отключилось. Память исчезла, не осталось ни звуков, ни запахов, ни времени, а потом человек шагнул вперед, продираясь сквозь отчаянное противодействие инородной мерзости. Он стряхивал с себя ее ошметки, нарастающие снова и снова, до бесконечности. Зрение то возвращалось, то отступало, перед глазами мелькало то взволнованное лицо Агнессы, то скопление энергий.

Все закончилось так же быстро, как началось. Риган смотрел на нее, смотрел глазами обычного человека, и не мог поверить. Агнесса ждет ребенка? Его ребенка! Точнее, детей. У них будут… близнецы?!

Агнесса протягивала ему руку. Она словно не замечала его чудовищной внешности и не вспоминала о сути монстра, которая почти вырвалась на свободу.

— Риган? — В ее широко раскрытых глазах читались волнение и надежда.

Он никогда не представлял, что так выйдет. Сущность измененного и его жизнь отрицали саму возможность отцовства. Судьбе снова удалось вышибить из него дух и отправить в нокаут, но в кои-то веки это было приятно.

— Риган! — Агнесса помахала рукой перед его лицом, и он вдруг понял, что так ничего и не ответил. Она хмурилась, кусала губы, а ее голос звенел от напряжения. — Пожалуйста, скажи хоть что-нибудь.

— Обалдеть! — Он не сдержал улыбки. Наверное, со стороны это выглядело феерично: улыбающаяся во все тридцать два зуба полоумная страшилка.