Крутен, которого не было - Василий Купцов

— А что такое Древль? — неожиданно спросил дружинник помладше.

— А где же терем князя вашего? Где град?

— Наш град Коростень зовется, — отозвался старший, — и что-то здесь все не то… Воины вы, сразу видать, не простые, вот только — слова говорите непонятные. Вернее, понятные, но непонятно — о чем…

— Хорошо, веди нас к своему князю, может — разберемся…

Коростень оказался градом вовсе не маленьким, даже покрупнее Древля. Горожане одеты богато, лица — сытые, довольные. По сторонам дороги — лавки с товарами, то и дело в глазах мелькают яркие цвета, золото и синь, зелень и багрянец — приглядываться, что это такое красивое — нет времени. Дома все больше в два пола, но попадаются терема и повыше. Но более всего поразила сынов Крутена стены вокруг града. Высокие, саженей в пять, деревянные, со сторожевыми башенками. У внуков Сварога не принято строить стены вокруг городов. «Лучшие стены — мужество воинов» — говорили в Крутене. Так же думали и в Древле. Но здесь… В этой «древлянской земле» больше полагались на стены, нежели — на доблесть дружины.

На Крутомила с другами взирали с удивлением. Видать, не принято здесь носить столько броней. Привязавшиеся, как водится, мальчишки бежали следом, в моменты вынужденных остановок — путь то и дело преграждали телеги с добрыми товарами — бесштанная команда новровила потрогать жеребцов.

— Гляди, гляди, у них кони в кольчугах булатных! — кричали дети вслед.

— Не кони, а жеребцы, — поправил неразумных мальчишек следовавший в хвосте Зырка. Тут же посыпались какие-то вопросы, но дружинники не прислушивались — коли есть у кого охота языком трепать с детишками — пускай…

Но вот и княжеские хоромы. Высоки — поднимешь голову, шлем норовит свалиться. Вновь вопросы — кто такие, да откуда? И здесь никто не слышал о Крутене. Витязям предложили оставить оружие у входа в терем.

— Мы — свободные люди, право имеем носить оружие везде, где пожелаем! — ответил Крутомил за всех.

«Еще бы, заехали невесть куда, а теперь еще и мечи отдай? Как же! Не дождетесь, нас голыми руками не взять…» — рассудил молодой воевода.

— Но с оружьем как в палаты пускать? — развел руками воин ростом в косую сажень, не меньше. И где такого только отыскали?!

— Так мы и развернуться можем, да прочь отправиться, — передернул плечами княжич, — и так знаем, что заплутали… А меч оставить — обида мне, я старший княжич, моему роду двенадцать тысяч лет, мы чести не срамим!

Высунувшийся из высоченных золоченых дверей волхв, услышав такие слова, так и впился глазами в Крутомила. На здешнюю дружину, надо сказать, слова княжича не произвели никакого впечатления. Спор ни к чему не привел. Охрана стоял на своем, крутенцы — тоже не соглашались идти к князю безоружными.

— Так откуда вы, славные воины? — переспросил волхв.

— Из Крутена, — в который раз повторил Крутомил.

— А куда направлялись?

— В Древль.

— А к кому?

— Князю Рамиру пару слов молвить.

Волхв, ничего не сказав более, скрылся за дверьми. У дружинников — и крутенских, и местных — слова кончились, мужи стояли друг напротив друга и молчали, ожидая, что решат за них. За этими дверьми, в палатах.

Двери приоткрылись, показался знакомый волхв, за ним — другой, в медвежьей шкуре, весь в морщинах. Служители богов не спешили, стараясь как можно лучше осмотреть гостей, их глаза так и бегали вверх-вниз…

— А дозвольте вас еще поспрашать, добры молодцы? — высказался тот, первый.

— Поспрашай, — откликнулся Крутомил как-то недобро.

— Не Вольгой ли вашу княгиню звать?

— Князь вдов.

— А, может, и не князь у вас, пришлые люди, а княгиня?

— Боги миловали, — рассердился княжич, — роду нашему десять тысяч лет, и ни разу баба не княжила. Слыхивал, бывало так у дикарей, что и женки верховодили…

— Как Васивлевса Феодора, к примеру? — попытался разговорить княжича волхв.

— Кто такая?

— Историю не знаешь, княжич? — волхв не пропустил мимо ушей слова Крутомила: «роду нашему».

— Не слышал о такой… — пожал плечами Крутомил, — Гей, други, слышли такое имечко?

— Не… Нет… — отозвались дружинники.

— И в каком княжестве та баба правила? — спросил Яромил.

— Аж в самом Царьграде! — прищурился волхв.

— Что за Царьград такой? — удивился Крутомил.

— Как же, и о Царьграде не слышал? — волхв не знал, смеяться над невеждой, иль возмутиться вранью, — Может, и о ромеях не знаешь?

— Ромеи это кто? Из Ромы?

— Откуда же еще, — подал голос старый волхв.

— О Роме слышали, им сейчас несладко приходится, — кивнул Крутомил.

— Слышали, привел туда Ганнибал зверей слонами называемых, и сладить с ними никакой силы нет, — вновь встрял в разговор Яромил.

— Ган-ни-бал? — протянул старик удивленно, — Может, и об Александре Македонском наслышаны?

— Это об Александросе, сыне Филиппа? — переспросил княжич, — Ну как же, все знают, этот голозадый персюков побил, Черные земли луту, да Хиндею повоевал…

— Жаль, до нас не дошел, — усмехнулся Яромил, — мы б его свору разогнали.

— Чего разгонять-то, — добавил Долислав, — летом бы в болотах потопли, зимой — отморозили бы такое, что потом женки домой не пустили…

— На него и скитов хватило, — поддакнул Яромил.

— Да и хуаси его по носу нащелкали, князь их, как его… Забыл… Всех желтых людей недавно под свою руку взял, и нет народа многочисленней, — добавил Крутомил, не удержавшись — похвастать знаниями, да не получилось.

— Помните, стало быть, Александроса? — растерянно переспросил волхв помоложе, — Может, и на лицо кто запомнил?

— Мой прадед его воинов видывал, — сказал Долислав, — а я — лишь внучку евойную, и не только видывал, но и пояривал…

— Внучек этих, да правнучек… — припомнил недавнее Крутомил, — Даже ко мне невеститься подкатывались. Да уж больно страшна!

Оба волхва как воды в рот набрали. В глазах того, что помоложе чернел расширившимися зрачками страх, старик же в медвежьей шкуре дышал тяжело, часто, губы посерели. На какое-то время воцарилось молчание. Крутомил, наконец, понял, что чем-то испугал мудрых.

— Пусть сюда принесут Стардида, — велел старик, — а вы, добрые воины, погодите чуток, есть у нас ведун, что все на свете знает. Жаль, стар он, уж больше двух сотен годков, носят его, ножки совсем никуда…

— Мы подождем, — слегка поклонился княжич, — тем боле, чую, одна дорога у нас…

— Какая же, богатырь?

— Да та, откуда пришли…

— Мудр ты, хоть и молод, — кивнул старик, — и я чую, тем закончим, послушаем, однако ж, старца…

В ожидании Стардида крутенцев усадили на лавки, в момент служками принесенными, накрыли прямо здесь стол, уставили яствами. Пышные хлеба, вино и мед, поросенок в яблоках и горшки с кашей… У дружинников слюнки так и текли, но Крутомил лишь покачал головой. Понятное дело — ну, во-первых, хлеба поесть — покров дома принять, а еще неизвестно — друзья здесь, иль враги. Ну, а во-вторых, подсыпят чего, может — и не отравы, а так, дурмана какого, очнешься — связанный! Ни к чему…