Два рейда - Иван Бережной

— Эх, друг, взвалил ты на свои плечи непосильный груз. Ей нравится другой парень, — не то всерьез, не то в шутку говорил Леша то одному, то другому товарищу.

Это открытие озадачило дружков. Смелые в бою, находчивые в разведке, Миша и Павлик на этот раз растерялись и не проявили ни находчивости, ни смелости. Еще больше терялись, услышав звонкий, беспечный голос девушки.

— Ох эта любовь! Что она может сделать с хорошим человеком?! — переживал Леша за дружков.

Объясниться в любви не успели. В одном из боев автоматчица была тяжело ранена. Ее отправили на Большую землю. Даже проститься не удалось. К девушке не возвращалось сознание.

После этого случая Миша и Павлик долго ходили удрученные. Повеселели, лишь когда узнали, что девушка выжила.

Миша вновь запел. Но на этот раз чаще всего слышалась песня «Нина-Ниночка, Ниночка-блондиночка, я тебя не в силах позабыть…»

Много времени прошло с тех пор, но Демин и Лучинский помнили о девушке.

Я знал о безответной любви разведчиков, но никогда не заводил об этом разговора. И теперь, когда увидел Демина, вспомнил о той девушке, однако спросил совсем о другом.

— Давно не виделись, Миша. Что нового у разведчиков?

— Новостей много, — ответил Демин. — Старший лейтенант Семченок со взводом фронтовиков ушел от нас.

— Как ушел?

— Получил специальное задание фронта. Оказывается, к нам их присылали на учебу. Получили практику ведения разведки в тылу врага, набрались ковпаковского опыта и айда на самостоятельную работу. Снова подались в Польшу, а возможно, до самого Берлина доберутся[24].

— Какие еще новости? Как твой друг — Лучинский?

— О-о, до Пашки рукой не дотянуться! В начальство выбился — комсорг роты! Я перекочевал в конную разведку к Усачу. Пришлось вспомнить и свою старую специальность минера, — выкладывал новости Демин. И сразу же перешел на другую тему — По всему видно, скоро кончается наша партизансная жизнь.

— Почему?

— Да как же? Фронт ведь рядом, а генерал Плиев уже обогнал нас, говорят, к Западному Бугу подался… Обидно, что из «общества веселых чудаков» встречать советские войска придется мне одному. Погибли Коженко, Никанорыч, Вася Демин… Ранены — Гришка Артист, Леша Журов, Вася Алексеев…

Рассказ Демина заставил и меня еще раз вспомнить о тех, кого мы потеряли в боях. Их могилы разбросаны по всей Украине от Сумщины до Карпатских гор, на польских равнинах, в белорусских лесах. Каких людей потеряли!

— Единственное утешение — мы фашистов положили в несколько раз больше. — Миша задумался, потом продолжал: — На фронте сейчас веселые дела. Как только соединимся с армией окончательно, обязательно пойду в разведку. В наступлении и особенно при преследовании фронтовые разведчики действуют нашими, партизанскими методами…

Не суждено было попасть Демийу во фронтовую разведку. Впереди началась стрельба, рвались мины, грохотали орудия, отчетливо выделялись крупнокалиберные пулеметы. Миша пустил своего коня галопом и, напевая:

Ты одессит, Мишка,А это значит, что не страшны тебеНи горе, ни беда… —

поскакал вперед.

Я понял — начался бой за местечко Щорсы.

Вслед за Деминым поспешил и Юра Колесников, чтобы уточнить обстановку. А через пять минут Миша Демин был убит.

Пройдя вперед, я увидел плачущего Колесникова.

— Миш… только что… Видел, как он упал лошади. Подбегаю, он еще жив. Возле него разведчики. Миша открыл глава, обвел взглядом товарищей и сказал: «Ребята, что же это делается?» И тут же потерял сознание…

Не сбылись мечты Михаила Родионовича Демина. Не стал он ни геологом, ни артистом.

Бой разгорался. Здесь мы встретили упорное сопротивление фашистского гарнизона. Как выяснилось, в местечке оборонялись казачьи части кавалерийской дивизии белогвардейского генерала-Краснова, укомплектованные сынками и внуками белогвардейцев, выброшенных за пределы нашей страны Октябрьской революцией и гражданской войной.

После двухчасового боя нам удалось сломить сопротивление противника и зацепиться на окраину местечка. Но на помощь красновцам подошла новая немецкая часть. Кроме того, в тылу казачков гитлеровцы выставили заградительные отряды.

Не желая нести напрасные потери в уличных боях и понимая, что гарнизон врага обречен, Вершигора приказал обойти Щорсы с севера, вынудить противника к отходу и покончить с ним на открытой местности. Однако довести дело до конца нам не удалось. На следующий день к Щорсам подошли механизированные части Советской Армии и полностью уничтожили весь гарнизон врага.

Возмездие

Советские войска наращивали удары. Гитлеровцы несли огромные потери и откатывались на запад. Они то цеплялись за каждую речушку, за каждое селение, за каждый холмик, вгрызались в землю и отчаянно сопротивлялись — все равно, дескать, подыхать, то сдавались целыми пачками. Вынужденные отходить, немцы для прикрытия в качестве смертников оставляли власовцев и дивизию белогвардейского генерала Краснова. Однако по мере усиления ударов Советской Армии возрастала растерянность в рядах фашистов. И, удирая, гитлеровцы оставались верны себе: старались как можно больше навредить. Специальные отряды «поджигателей» на автомашинах и броневиках шныряли по проселкам, жгли деревни и села, чинили расправы над мирными жителями, угоняли последний скот или расстреливали его.

Наша дивизия обошла Щорсы с севера, форсировала Березину и Неман и вышла на дорогу отступления фашистов в районе Детемли, южнее города Лиды.

Батальон Тютерева встретил колонну гитлеровцев на шоссе Новогрудок—Ивье, вступил в бой и вынудил ее повернуть на Березовку. Не доходя до Березовки, оккупанты напоролись на засаду первого батальона и вторично изменили направление движения, пошли на юг, но в районе села Неман их поджидали подразделения второго полка…

Лишь за два дня, 7 и 8 июля 1944 года, подразделениями первого и второго полков было уничтожено четыре танка, бронемашина, около трехсот солдат и офицеров врага. Захвачено много пленных и сорок подвод с боеприпасами и различным военным имуществом.

Партизаны потерь почти не имели.

А на следующий день наши разведчики доложили, что гитлеровцы сосредоточили большое количество своих войск у Немана в районе села Березовки. Вершигора приказал третьему полку нанести удар по противнику и помешать ему закрепиться на западном берегу реки.

Фашисты были настолько деморализованы неудачами на фронте, что при ударе подразделений Брайко и не помышляли о серьезном сопротивлении. Потеряв свыше ста солдат и офицеров убитыми и ранеными, они в панике бежали. Партизаны овладели Березовкой и мостом через Неман. По этому мосту переправились подошедшие части танковой армии 2-го Белорусского фронта.

Из засад возвратились батальоны первого полка и привели с собой около тридцати пленных немцев. Местные жители активно помогали партизанам, сообщали, где прячутся каратели, а иногда сами вылавливали их и приводили к нам.

Пленные немецкие офицеры и солдаты на допросах не запирались, как прежде, охотно отвечали на все наши вопросы и с удовольствием уплетали хлеб, который им давали партизаны. Они потеряли всякую уверенность в своем успехе.

— Гитлер капут! — сказал пленный офицер. — Теперь только фанатики и глупцы могут надеяться на победу… Мы совершили роковую ошибку в этой войне.

— Какую? — поинтересовался Бакрадзе.

— Не надо было начинать войну с Россией, — ответил пленный.

— Об этом следовало подумать в сорок первом году, — сказал Колесников.

Во время допроса пленных Саша Гольцов с двумя белорусскими крестьянами, вооруженными вилами, привел здоровенного гитлеровца, одетого в солдатские брюки и гимнастерку. С первого взгляда было видно, что обмундирование на нем с чужого плеча. Вызывало подозрение и то, что с его появлением пленные замолчали, словно воды в рот набрали.

— В соседней деревне захватили, — доложил Саша Гольцов. — Возвращаемся с задания, смотрим — пожар. Слышна стрельба. Мы туда… По деревне шастают гитлеровские автоматчики с факелами, поджигают дома, расстреливают жителей… Мы и дали им жару. Почти всех перебили, а этого живым поймали. Ванюшка Маркиданов говорит: «Отведи…» Старики вызвались помочь…

— Юра, изолируй этого верзилу, — посоветовал я.

— Барсуков, поручаю под твою личную ответственность. Глаз не спускай, — приказал Колесников командиру взвода.

Как только увели верзилу, пленные заговорили, перебивая друг друга. Колесников еле успевал переводить.

— Это — страшный человек, — говорили одни.

— Мы не хотим быть с ним вместе, — заявляли другие.

— То есть офицер, — сказал один из пленных. — Я тоже офицер, но я честно сражался в открытом бою. А тот — военный преступник. Он нацист. Мы ничего общего с ним не имели и не хотим иметь. Прошу это записать, говорю от имени всех моих подчиненных, — он указал на окруживших его пленных немцев…