Два рейда - Иван Бережной

— Справа еще восемь человек, — доложил Юра. Внимательно присмотрелся и вдруг закричал — Не стрелять! Кажется, наши! Да, да, наши! В пилотках, с ППШ…

Он спрыгнул с паровоза и побежал навстречу красноармейцам. Когда вооруженные приблизились, теперь и мы увидели, что это красноармейцы. Одежду и оружие можно было различить простым глазом.

Увидев бегущего к ним человека, красноармейцы залегли. Только теперь я спохватился, что Колесников одет в немецкую форму. Фронтовые разведчики могут принять его за фашиста. Высказал свое опасение начальнику штаба батальона.

— Не будут они палить по одному человеку, — успокоил меня Коровченко.

— Знаешь что? Запевай «Катюшу». Пусть знают — здесь свои.

Кто-то из партизан во всю глотку затянул песню. Подхватили остальные. Собрались в одно место, не маскируясь. Видимо, слова песни долетели до разведчиков. Они поднялись и пошли на сближение с Юрой.

Колесников, не доходя шагов пятидесяти до красноармейцев, снял фуражку, запустил ее в воздух, с криком «ура» бросился вперед. Партизаны не утерпели и тоже побежали встречать фронтовиков. Начались рукопожатия, крепкие объятия… А к полустанку с разных сторон группами подходили красноармейцы. Всего их набралось более полсотни человек. Командовал ими молодой лейтенант.

Это была разведка конно-механизированной группы, созданной на базе четвертого гвардейского казачьего корпуса, которым командовал генерал Плиев. Встреча с Красной Армией, которой мы так долго ждали, состоялась! Через некоторое время прибыли танкисты. Им Колесников и передал эшелоны с грузом. Все честь по чести, даже расписку потребовал… С собой мы прихватили лишь несколько ящиков с пистолетами и…шпротами.

На полпути к дивизии нас насторожила стрельба и частые разрывы снарядов и мин на большаке Столбцы—Мир. Над дорогой кружилось звено наших «илов».

На месте нам сказали, что бой ведет третий полк. Брайко узнал о приближении передовых советских частей и повел полк в атаку на немецкую колонну, отступавшую на Мир. Гитлеровцы, подгоняемые конно-механизированной группой генерала Плиева, бросили технику и разбежались. Партизаны расчистили большак и с ходу овладели местечком Мир. Здесь произошла вторая встреча с передовыми частями 1-го Белорусского фронта.

Не обошлось без недоразумений. Партизаны приняли фронтовую разведку за немцев. Те, в свою очередь, наших приняли за противника. Вспыхнула перестрелка. Недоразумение быстро ликвидировали. Потерь ни с той ни с другой стороны не было. Все же фронтовики с недоверием отнеслись к партизанам, одетым, большей частью, в немецкую одежду.

— Кто вы такие? — спросил один из красноармейцев.

— Ковпаковцы, — ответил чернобровый, шустрый Коля Черников.

— Это мы сейчас проверим, — сказал красноармеец и позвал: —Боровских, подойди сюда!

На зов вышел невысокий, белолицый парень. Увидав его, Черников обрадовался.

— Павлик! Откуда? Вот так встреча!

— Колька Черников? Здорово! — Боровских кинулся обнимать партизана.

Красноармейцы и партизаны смотрели на обнимающихся с недоумением.

— Да что вы, не узнаете Пашку Боровских? — спросил Черников товарищей. — Это же наш, ковпаковец. Мы его, раненого, отправили с Князь-озера!

— Бывает же так! — отозвался красноармеец постарше. — Полтора года, как расстались, и вдруг — встреча!

От недоверия не осталось и следа. Партизаны угощали фронтовиков самосадом, а те предлагали нашим папиросы и сигареты…

Подразделения нашего полка на дневку расположились в лесу недалеко от Мира. Здесь нам пришлось расстаться с командиром первого батальона капитаном Шумейко.

Произошло это неожиданно. Как-то Бакрадзе отозвал меня в сторону и сказал:

— Что будем делать с Шумейко?

— В чем дело? — удивился я.

— Он совсем больной. Командовать батальоном не может.

И Бакрадзе рассказал, что давно замечает, как трудно приходится Николаю Гавриловичу. Он страдает одышкой. Особенно это проявилось, когда батальоны спешили в засаду на большак под Барановичами.

— Понимаешь, Вано, думал, помрет… Пришлось посадить его на подводу, — рассказывал Давид. — Надо отправить на Большую землю, пусть подлечится, иначе пропадет человек. Пули пощадили, так болезнь доконает.

Что поделаешь…

Шумейко я знал с лета 1942 года. Это один из ветеранов соединения… Возглавлял разведку Глуховского отряда, потом был начальником штаба батальона, недавно принял первый батальон. Отличался олимпийским спокойствием. Ничто не могло заставить Николая Гавриловича потерять спокойствие. Внешне казалось — это человек стальных нервов и богатырского здоровья. На самом деле не так… Жаль было расставаться с этим хорошим командиром.

Не откладывая, я заготовил документы. Проводить товарища собрались многие партизаны. В знак уважения ему вручили трофейный аккордеон. Николай Гаврилович Шумейко был растроган вниманием.

Так мы расстались еще с одним боевым товарищем.

Танки

В городе Мир мы расстались с подразделениями конно-механизированной группы. Двинулись по большаку на Новогрудок. Переправились вброд через речку Уша и на рассвете третьего июля подошли к местечку Турец. В это время наша авиация нанесла удар по немецким войскам, расположенным в местечке.

— Воспользуемся удобным случаем, — сказал Войцехович, замещавший Вершигору. Командира дивизии пригласил к себе генерал Плиев для организации взаимодействия. — Давид Ильич, разворачивай полк и вместе с кавалерийским дивизионом атакуй…

Авиация еще не закончила бомбить, а партизаны с ходу ворвались в Турец. На улицах местечка завязались бои… Турец взяли без особых усилий.

Вскоре колонну догнал Вершигора.

— При поддержке авиации можно воевать! — сказал Петр Петрович.

— Вот чего нам недоставало в Карпатах, — отозвался Бакрадзе.

— Да и противник не тот, жидковат стал, — высказал Тютерев полюбившееся за последнее время определение.

Противник не тот…

Когда первый и второй полки миновали Турец, со стороны Еремичей подошли шесть немецких маршевых батальонов группы генерала Гроппе и обрушились на третий полк. Брайко не растерялся. Расположив в оборону батальон Берсенева, шестой бросил в решительную контратаку. Смелыми действиями батальон Цымбала опрокинул численно превосходящие, но слабо вооруженные и необученные фашистские батальоны.

Пленные рассказали, что батальоны состояли из стариков, подростков и лиц, ограниченно годных к воинской службе.

…На Новогрудок нам не удалось пройти. Мост через реку Сервечь перед Кореличами был сожжен белорусскими партизанами. Брода не отыскали. К тому же разведчики доложили о переправе немцев через Неман у Еремичей.

— Надо задержать их до подхода группы генерала Плиева, — приказал Вершигора. — Занять оборону в районе сел Тарасовичи, Репьево, Валевка, перекрыть дорогу Еремичи—Турец и ни в коем случае не допускать противника на Новогрудок.

Дивизия расположилась фронтом на юго-восток. Справа первый полк оседлал дорогу у местечка Турец. Второй полк в центре. Третий полк своим левым флангом упирался в реку Неман севернее Еремичей. Дорогу Еремичи—Турец во многих местах минировали. Штаб дивизии и тылы расположились в Большой Слободе.

Бой начался в первой половине дня. Противник выставил крепкие заслоны пехоты и артиллерии с севера со стороны Тарасовичей и Репьева, а главными силами начал наступление на оборону первого полка, стараясь прорваться на большак Турец—Новогрудок. Пехота, усиленная танками и бронемашинами, при поддержке артиллерии предпринимала отчаянные попытки сломить сопротивление партизан.

Роты нашего полка занимали выгодную оборону на холмах, что позволило подпустить противника на близкое расстояние и расстреливать. Тогда немцы впереди пехоты бросили около двадцати танков, поддержав их атаку мощным артиллерийским и минометным огнем.

Танкам удалось подойти к разобранному мостику. Огонь наших бронебоек и сорокапятимиллиметровых орудий не причинял им вреда. Снаряды отлетали от танков, как от стенки горох, даже не оставляя царапин на броне.

— Опять проклятые «тигры», — ругался Тютерев, но от этого легче не становилось.

Все же нашим бронебойщикам удалось поджечь две танкетки. Танки попятились назад, усилили обстрел нашей обороны и пошли в обход мостика. Два «тигра» подорвались на минах. Остальные обошли минное поле и продолжали наступать.

Казалось, противник вот-вот прорвется. Но подорвался третий танк, остальные прекратили наступление и стреляли с места. Пехота не осмелилась наступать без сопровождения танков.

Немцы решили попытать счастья на другом участке. Для этого они использовали части, только что подошедшие из-за Немана. После мощной артиллерийской и минометной подготовки гитлеровская пехота и танки бросились на Тарасиху и Репьево. Над селами коршунами вились фашистские самолеты.