Сципион. Социально-исторический роман. Том 1 - Юрий Тубольцев

Публий ожидал услышать подобную историю, но все же такой рассказ его возмутил. Он намекнул Сергию, что в его изложении этих событий слишком много яда. Поразмыслив, Сергий признал справедливость замечания и сообщил, что варвары, у которых он добывал информацию, как илергеты, так и кельтиберы, не упускали возможности позлословить на этот счет; одни из неприязни к новой царице, поскольку она не принадлежала их племени, а другие — осуждая измену мужу и соотечественнику. Но при этом он подтвердил верность в принципе переданных им событий. Затем Сергий рассказал еще несколько захватывающих дух историй о том, как илергеты расправлялись с остальными друзьями Сципиона, но Публий, пребывая в глубокой задумчивости, слушал его уже менее внимательно.

25

Масинисса со своими всадниками не торопился возвращаться в Гадес. Он добросовестно занялся выполнением задачи, взятой им на себя перед Магоном, и по согласованию с римлянами разорил селения иберийских племен, долее других сохранявших преданность пунийцам, возбудив таким манером их ненависть к карфагенянам.

По мере воцарения в Испании спокойствия и мира, Магон все более терял надежду на продолжение борьбы с римлянами в этой стране и все сильнее ощущал недовольство жителей Гадеса своим пребыванием в их городе. Понимая бесперспективность собственного положения, он покинул Гадес, но предварительно выкачал из него все богатства, обобрав при этом не только городскую казну и частных лиц, но даже храмы, включая знаменитый на весь финикийский мир храм Мелькарта. С небольшим флотом, бывшим в его распоряжении, и кучкой оставшихся наемников он двинулся вдоль испанских берегов. Недалеко от Нового Карфагена пунийцы совершили вылазку и разорили окрестные поля, затем они подкрались к самому городу и ночью решились на приступ в той части укреплений, где пять лет назад проникли солдаты Сципиона, рассчитывая при этом не столько на свои силы, сколько — на поддержку местного населения, большей частью родственного им по происхождению. Но их надежды не оправдались, горожане загодя подняли шум, и отряд римского гарнизона стремительной атакой из ворот мгновенно опрокинул врага. Такой ход событий вызвал переполох на судах, и там стали рубить якорные канаты и сбрасывать лестницы, чтобы быстрее отчалить от злополучного берега. В суматохе, усугубляемой ночною темнотою, погибло около тысячи карфагенян. Выйдя в море, гонимый отовсюду Магон вынужден был снова возвратиться в Гадес. Однако там карфагенян не приняли, от них заперлись, как от врагов. Магону оставалось только посетовать на свою горькую долю и удалиться восвояси, так как он не располагал силами для осады города. Но не таков был Магон, чтобы, будучи побежденным, уйти, не наследив характерной стопою Баркида. Он прикинулся наивно-удивленным и послал отцам города кроткое письмо, в коем, среди бесчисленных словоизлияний о наилучших чувствах к гадетанцам — своим верным союзникам, вопрошал: почему перед ним, другом и защитником Гадеса, заперли ворота? Смущенные таким тоном карфагенянина городские магистраты ответили, что будто бы сами они ничего не имеют против Магона, а враждебных по отношению к нему действий потребовал от них возмущенный поборами народ. Магон продолжил переписку и в новом послании выразил непонимание недовольства горожан сбором налогов, как им был назван грабеж, поскольку он предназначал добытые средства на организацию обороны их города от римских захватчиков. Далее карфагенянин письменно заявлял, что если гадетанцы, устав от тягот войны, решили прекратить борьбу, то он сложит с себя тяжкую обязанность по охране Гадеса и вернет гражданам их золото и серебро, которые в таком случае станут для него бесполезными, после чего сам отправится домой, в Африку. Для переговоров о возвращении денег, а также и просто из желания проститься по-хорошему с теми, с кем вместе пережито немало лишений, он пригласил на свое судно высших магистратов города. Для придания пущей убедительности обещанию покинуть Испанию, Магон попросил у гадетанцев письмо к высшему карфагенскому совету, в котором те объяснили бы суть дела и подтвердили бы, что решение прекратить войну принято ими добровольно, а следовательно, они не имеют претензий к нему, Магону. Обрадованные обещаниями карфагенянина вожди города в порыве благодарности прибыли на флагманский корабль и предстали перед Магоном. Достойный брат Ганнибала выслушал послов, с надменным злорадством глядя на их счастливые лица, а затем велел их жестоко бичевать и в завершение, по обычаю карфагенян, распять на крестах, как беглых рабов. Облегчив душу таким образом, Магон снова отправился в море. Постранствовав по безмолвной синеве, он приблизился к большему из Балеарских островов, намереваясь перезимовать в этом своем традиционном пристанище. Но, завидев издалека хорошо знакомую им личность, балеарцы закидали пунийцев камнями из пращей. Распять всех пращников было делом весьма хлопотливым, потому Магон, видимо, отложив это мероприятие до лучших времен, причалил к меньшему из островов, население которого было не столь многочисленным и воинственным, а следовательно, более покорным. Там пунийцы и вытащили свои корабли на берег до будущей весны.

26

Тем временем из Гадеса в Тарракон к проконсулу явилась делегация для переговоров о сдаче города римлянам. Принятие капитуляции от Гадеса, служившего пунийцам последним оплотом, стало заключительным делом Сципиона в Испании. Вскоре после этого из Италии прибыли его преемники: Луций Корнелий Лентул и Луций Манлий Ацидин, принадлежащие к дружественным Сципиону фамилиям. Публий передал им управление провинцией и начал собираться на родину. Рассказывая о положении в Испании новым проконсулам, которые еще, однако, не были консулами, Сципион откровенно поделился с ними своими знаниями о местных условиях, без сожаления раскрывая добытую им в трудах информацию. Как человек, обладающий истинными достоинствами, он не боялся, что кто-то затмит его славу, опираясь на его же собственные достижения.

Ввиду завершения войны в Испании здешний воинский контингент подлежал сокращению. Пользуясь этим, Сципион, наряду с ветеранами, заслужившими отдых, отобрал для возвращения в Италию несколько тысяч лучших солдат, на которых рассчитывал в будущем. Кораблей в его распоряжении было мало, потому пришлось составить график посменной доставки воинов. Сам Публий, предвидя немало дел в Риме, решил отправляться немедленно. С собою он взял легатов, наиболее отличившихся солдат на случай триумфа, часть добычи и делегации испанских народов из числа наиболее преданных Сципиону.

Проанализировав результаты своей деятельности в Испании, Сципион пришел к выводу о вполне достойном итоге проведенной кампании. Вместе со своими легатами он одолел четырех карфагенских полководцев, выиграл множество сражений, не потерпел ни одного поражения, покорил, а большей частью привлек на свою сторону иберийские племена. Короче говоря, он отбил Испанию у врага и вручил ее своему государству. Есть в его активе и другие удачи, пока имеющие будто бы субъективное значение, но которые в конечном счете тоже должны послужить на благо Отечеству, а именно: он воспитал сильное, преданное себе войско и навел контакты с африканскими народами, причем с теми из них, кто прежде составлял основную силу пунийцев. Наконец, сам он возмужал здесь как полководец и научился особой дипломатии по отношению к варварским народам. Некоторую досаду вызывал только факт прохода полчищ Газдрубала Барки через Испанию и Галлию и вторжение их в Италию. Но если бы римляне избрали пассивный вариант войны и всем войском стерегли Пиренейские перевалы, то карфагенянам за счет численного превосходства не составило бы труда растянуть оборону римлян и пробиться в Галлию силой, тем более, что в таком случае они навербовали бы наемников не только в южной, но и в центральной Испании. При этом неизбежно была бы проиграна и вся испанская кампания.

Кроме того, пожелай карфагеняне любой ценой перебросить испанские войска в Италию, они могли бы осуществить это через Африку, используя флот, ибо, как показала практика взаимных набегов римлян и пунийцев на берега друг друга, уследить за эскадрой в ходе двух-трехдневного плавания невозможно. Однако при таком маршруте подкрепления сразу попали бы к Ганнибалу, расположившемуся на юге Италии, а уж он-то сумел бы распорядиться ими гораздо лучше брата.

Обдумав еще раз сложившуюся тогда ситуацию, Публий решил, что он вел войну верно. Конечно, если бы удалось чуть раньше разгадать намерения Газдрубала, он мог бы догнать противника и уничтожить его еще у Ибера. Но и при осуществившемся варианте событий ему все же удалось значительно ослабить опасность для Италии. Благодаря его действиям поход Газдрубала оказался спонтанным, неподготовленным, основное пунийское войско было разгромлено, и карфагенянину пришлось вести в Италию зеленых новобранцев, запуганных непрестанными поражениями в Испании, что и проявилось у Метавра, особенно — в предшествующих сражению маневрах. Но, при всем том, не стоило сомневаться в проворстве политических соперников в столице, которые не замедлят использовать этот эпизод, за неимением других, в борьбе против него.