Долина Колокольчиков - Антонина Крейн

«За всё надо платить, – вспоминался Голден-Халле его строгий голос. – Нельзя просто взять и спасти всех. После таких долгов Силграса вечности – нет. Нельзя».

И, конечно:

«Выкинете какой-нибудь фокус в Долине Колокольчиков – я остановлю вас, небом клянусь. И сам убью этого Силграса».

Какой бы мы ни выбрали план, мне надо будет учитывать, что часть сил я потрачу на противостояние Гарвусу. С него станется действительно попробовать прирезать Авалати.

– Что-то не так? – вдруг с подозрением спросила Тинави.

Берти и Морган молчали, не глядя друг на друга. Между ними явно сгущалась туча, напряжённое противостояние разлилось в летнем воздухе, отдавая свинцом.

«Если я очень сильно постараюсь, то смогу одержать победу над Морганом в магической дуэли – хитрость тут, хитрость там… Защищать всегда проще, чем нападать, поэтому я буду в выигрышной позиции, пусть он даже кратно сильнее меня», – прикидывал Берти.

А Морган думал: «С Тинави и Силграсом я как-нибудь слажу, а вот Берти нужно будет обезвредить заранее, ещё до начала всего действа. Может, яд? Главное, не забыть оставить рядом противоядие. Но не слишком близко. Чтобы он не сразу его нашёл».

– Всё хорошо, Тинави, – слаженным хором откликнулись друзья.

35. Тем временем Голат

Никто насильно не окружает никого теми или другими людьми. Все всегда выбирают всех сами.

Лесная мудрость

Он так долго ждал – и вот этот момент наконец-то наступил.

Тот, кого когда-то звали Хеголой Тоффом, а теперь – отшельником Голатом, обессиленно сидел на полу в своей ванной комнате. За дверью, в основном помещении хижины, на печи спряталась Нив, чьи глаза теперь были похожи на два колодца, утягивающих в пустоту.

Она рассказала ему всё.

Хегола с шумом втянул воздух и прижал руки к своей бледной груди. Внутри ничего не билось – как и все предыдущие триста лет.

Дышать тоже было необязательно – в отличие от живых существ, для Тоффа это было не рефлексом, а волевым усилием. Он дышал только затем, чтобы чувствовать себя более своим, более причастным, овеществлённым. Необходимость старательно сокращать все эти мышцы для каждого вдоха… Просто не верится, что у живых это происходит само собой. Такая колоссальная работа такого количество органов! Когда он был человеком, то не осознавал, сколь ювелирным, тонким, невероятным механизмом является человеческое тело.

Хегола прикрыл глаза и сжал пальцами тонкую ткань туники. Скользкий шёлк был прохладным, как вода в реке забвения, безнадёжно уносящая всё в прошлое. В реке, в которой нормальные люди тонут в отведённый им роком час – и в которой Тофф упрямо болтается до сих пор, закусив губу и вцепившись в торчащую против течения корягу.

Одиночество и горькое, высасывающее душу понимание того, что тебе здесь не место – вот что беспрестанно чувствуешь, когда ты – мертвец, обманом задержавшийся в подлунном мире.

Могильная глухота в грудной клетке – вместо вечного боя сердца…

Все эти годы у него была одна мечта. Одна цель, ради которой даже в самые тяжёлые и беспросветные дни, когда казалось, что всё зря, Хегола поднимался после неудач и шёл дальше, запрещая себе думать о том, чтобы всё-таки сдаться и, спрыгнув с самой высокой скалы, наконец-то познать покой.

Эта мечта вот-вот осуществится…

Силграс Авалати вернулся и расколдует Долину Колокольчиков. Тот самый привередливый, ленивый, вечно витающий в облаках Силграс, который до сих пор постоянно снился Тоффу: преимущественно в кошмарах. Напарник то гневно отталкивал его в снежном лесу, то звонко смеялся над ним, вгоняя лезвие в грудь и проворачивая, то отчаянно тонул под толстым слоем льда на озере, испуганно распахнув глаза и прижавшись ладонями к белым узорам инея… В последних снах Хегола всегда начинал спасать Силграса – но, когда ему удавалось разбить лёд и вытащить альва наружу, на землю находила тень, и мгновение спустя Леший со своей ручной тьмой и пугающим пением вскидывал и Силграса, и Хеголу на рога, разрывая их внутренности.

Тофф до скрипа сжал зубы и обнял себя за плечи.

Силграс Авалати – и снова в мире живых. Силграс Авалати – не категоричный предатель, глухой к мольбам о помощи, а наивный кусок идиота, попавшийся в лапы Лешего и проспавший двести девяносто лет подряд…

Я всегда знал, что ты прахов бездельник. А ведь теперь я в некотором смысле старше тебя. И бесчеловечнее…

Хегола судорожно вздохнул, вспомнив, как он жил после заколдовывания деревни.

Поначалу он бодрился. Собрал на снегу колокольчики с заключёнными в них душами, упаковал их в надёжный сундук. Хладнокровно перечитал все книги по магии в своей половине Избы-У-Колодца, потом – все книги на стороне Авалати.

Тофф понимал, что если покинет окрестности Долины Колокольчиков, то больше не попадёт в деревню – таково было проклятие альва. Поэтому он оставался в ней достаточно долго. Только перепробовав все доступные варианты, он отправился вместе с сундуком в ближайший город.

Обошёл там каждого колдуна, каждую библиотеку, магическую лавку… Никакого толка.

Затем – ближайшие деревушки, по такому же принципу. Заглянул к святому монаху со Слепой горы. К шаманам-соолам.

– Когда у нас следующие междеревенские соревнования, Хегола? – спрашивали его ни о чём не подозревающие соннооблаковцы.

– Какое-то время их не будет, – вымученно улыбался Тофф. – У Долины Колокольчиков сейчас непростой период.

– Кстати, купец Миврек не смог найти дорогу в вашу деревню позавчера! Не знаешь, что такое?

– Ну… – Хегола сглотнул. – Никому не говорите, но мы попали под небольшое проклятие: сейчас Долину почти невозможно найти чужакам. Но скоро всё поправим, приедем к вам отмечать.

– Ого, Хегола, ого!.. Удачи вам с Силграсом с этим проклятием! Опять альвы окаянные бушуют?

– Да. Они.

– Вы обязательно справитесь!

Несколько недель спустя Хегола сдался.

– Силграс! – заорал он, стоя на высоком заснеженном утёсе. – Авалати, вернись!

И Тофф со всего маху разбил оставленный альвом колокольчик о камень. Но ничего не произошло.

Желваки заходили у Хеголы на скулах. Помолчав, он раздул ноздри и вновь заорал:

– Силграс Авалати!!! Ты прав: я не могу расколдовать наш дом! Вернись!

Лишь позёмка струилась по горной дороге, да пел вдалеке королёк на сухой рябине.

Тоффу, помнится, стало страшно.

Нет, безусловно, он заявил тогда Силграсу, что разочарован в нём, что тот двуличный и лицемерный, что ни в ком и никогда Хегола так не ошибался, но… В глубине души староста считал, что эта ссора – из разряда тех, которые пережить всё же возможно. Если постараться и понять друг