За тихой и темной рекой - Станислав Рем

— Полина Кирилловна, — Рыбкин бросился к девушке, увидев, как та побледнела. — Что ж вы так… Я говорю: не знаю. Я ещё и сам не ведаю, будет что или нет? А уж господин Белый, думаю, и тем паче…

— Вы врёте, — слабо, но уверенно произнесла девушка. — Вам всё известно. Он едет. Не волнуйтесь, письмо я передам. Я не знаю, что вы надумали, но чувствую, собираетесь что-то сделать. — кулачки ее прижались к лицу, — Вы…на ту сторону? Через Амур? Но ведь это безумие… — по щекам девушки текли слёзы. — Господи, кто из вас придумал это безрассудство? Вы? Нет, не вы. Вы же у нас поэт. Конечно, это его идея. Только он способен… — Руки Полины Кирилловны ухватили портупею поручика. — Станислав Валерианович. Я прошу вас. Умоляю! Отговорите его от этой затеи! Умоляю, слышите?

Рыбкин потрясённо смотрел на Мичурину. Такой он ее никогда не видел. «Вот ведь как, — думал поручик, глядя на слёзы Полины Кирилловны, — Снежная королева растаяла!». Горечь комком сжала горло поэта. Везунчик этот советник. И сия красавица к нему неравнодушна. И та благоволит. А тут «одни сопли»…

— Полина Кирилловна, уймитесь, — Рыбкин легко коснулся плеча девушки. — У нас будет совсем иная поездка, вполне безопасная. А ежели что, за Олегом Владимировичем я присмотрю. Обещаю. — Рыбкин отдал честь и, ускорив шаг, последовал за артиллерийским расчётом, уже удалившимся на солидное расстояние.

Девушка смахнула слёзы, посмотрела на скомканное письмо и выкрикнула:

— Вы должны вернуться. Завтра! Слышите? Оба!

Индуров проводил взглядом околоточного Свистунова, после чего громким приказным тоном подозвал к себе Селезнёва:.

— Кто давал разрешение на отлучку вашего подчинённого, господин младший следователь? Или думаете, здесь увеселительная загородная прогулка: хочу — пост покидаю, хочу — возвращаюсь?! Прибывшего запереть в сарай. До вечера.

— Ваше благородие, — встрепенулся Селезнёв. — В город-то надо было доложить, что произошло. Я у вас хотел разрешение спросить, да вы заняты были. Отстреливались. В домике сидели. А потом куда-то пропали. Как только объявились, Свистунов уж прибыл.

Штабс-капитан почувствовал в сердце холодок. Он оглянулся: не наблюдает ли кто за ними? «Глупец! Забыл, с кем дело имеешь? — ругал себя штабс-капитан. — Это же сыщик. Ему по статусу положено всё отмечать и запоминать. Отлучился всего ничего, минут на двадцать, а поди ж ты, заметил».

— Раз отсутствовал, значит, на то имелись причины, — штабс-капитан усталым жестом провёл рукой по голове, будто хотел этим движением показать причину своего длительного уединения в лесу. — А вам всё-таки следовало доложить, что отправили человека в город.

— Виноват, ваше благородие! — Селезнёв вытянулся перед начальством. — Мы люди штатские, не привыкшие… А потому, как-то сразу и не сообразили. Более не повторится. — Харитон Денисович перекрестился. — Истинный крест!

— Ладно. Свободны!

— А как со Свистуновым? В сарай или..?

Юрий Валентинович понимал: младший следователь над ним подтрунивает, и ничего поделать с этим вызовом подчинённого не мог. На данный момент тот был неуязвим: представители министерства внутренних дел ему вроде как и подчинялись, но фактически оставались гражданскими лицами, продолжающими выполнять свои прямые обязанности. Индуров чувствовал: Селезнёв имел от своего прямого начальства дополнительные указания, касающиеся его, Юрия Валентиновича, личности. И здесь не обошлось без влияния господина Белого.

— Свистунову наряд вне очереди!

— За что, господин капитан? — удивился Селезнёв.

— За то, что толком не может пояснить, что к чему!

Младший следователь невразумительно буркнул себе под нос, отдал честь и поспешил на пост. Глаза Индурова помутнели, кулаки сжались сами собой. Сколько же терпеть эти рожи? Только бы не сорваться! До цели-то осталось всего ничего. Протяни руку, и вот она.

Штабс-капитан прикусил губу, отошёл в сторону от обедающих служивых, сел на крыльцо сторожки и долго смотрел на реку. «Любопытно, — думал он, глядя на мутные потоки воды, — далеко отнесло тело, или где поблизости прибило к берегу? А вдруг зацепило за корягу, и теперь белое платье сияет светлым пятном на воде? Нужно будет, — решил Индуров, — среди дня пройтись вдоль берега…»

И ещё одна мысль постоянно крутилась в уставшем мозгу: Белый. «Нет, — думал Юрий Валентинович, — пока не рассчитаюсь со столичным хлыщом, из города не уеду! Слишком крепко тот успел за короткий срок своего пребывания в Благовещенске попортить мне кровь. Во всё сунул свой нос. И откуда только такой взялся? Смотри-ка! И до учителя докопался. И до Катьки. Наверняка, в убийстве Бубнова подозревает, — Юрий Валентинович усмехнулся. — Правильно подозревает. Если бы купец не стал случайным свидетелем разговора с цирюльником, до сих пор был бы цел-невредим. Нет же, привела нечистая сила в тот вечер к цирюльне. Объезд, понимаешь, решил сделать. Моцион перед сном. Вот и пришлось… пришпилить».

Рука штабс-капитана нащупала в рукаве оружие. Жалко, конечно, но от стилета на время следует отказаться. И лучше сегодня, сейчас. «Кретин, — ругал себя Юрий Валентинович. — Нужно было сразу, как только Катьку заколол, и выбросить. Нет же, пожалел. Ручная работа, под заказ. И за три года к нему так привык, что без оного себя словно раздетым чувствуешь. Нет, пришла пора расстаться с любимой игрушкой, а то из-за неё можно и на каторгу…»

Юрий Валентинович глянул на противоположный берег Зеи. «Поскорей бы, что ли, они там управились», — мысленно обратился он непонятно к кому.

За спиной раздавались голоса. Индуров обернулся. Селезнёв и его полицейская братия, поднатужившись, тащили тяжёлое бревно в сторону пристани. Делать новое укрепление. Штабс-капитан усмехнулся и вновь принялся смотреть на Зею. Работайте, ребятки, работайте! Попотеть во славу державы российской никому не грех. Жаль, напрасно…

Олег Владимирович влетел в кабинет Киселёва и прикрыл за собой дверь.

— Разрешите, Владимир Сергеевич?

Губернский полицмейстер оторвал голову от письменного стола, задумчиво посмотрел на молодого человека, потом, видимо, вспомнил, зачем его пригласил, и жестом пригласил сесть. Сам вышел из-за стола, и, оправив мундир, встал напротив офицера Генштаба.

— Отговорить вас от предстоящей операции, как понимаю, мне не удастся. — Киселёв заложил руки за спину, отчего осанка полицмейстера приобрела прямо-таки идеальную стройность. — Я думал над затеей господ артиллеристов. И нахожу её реально выполнимой… за исключением одного момента: господин поручик просчитал, как он попадет на позиции противника, но не продумал пути возврата. Может, для него сие обстоятельство не имеет никакого значения, но вашу жизнь ставить под угрозу мы никак не можем. Я предлагаю следующее. — Владимир Сергеевич вернулся к столу.