Полихромный ноктюрн - Ислав Доре
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выстрел.
Из ниоткуда рухнула туша мглистого плавуна с выпученными глазами и с серповидным гребнем на хребте. Обходя суматоху, если побоище можно было таковым назвать, мне удалость разглядеть стрелка, вооруженного длинным ружьём. Никогда таких не видел, но был уверен, такими можно пробивать железные двери как масло раскалённым шилом. Именно он вовремя поразил угрозу, которая намеривалась умертвить лидера. Вальдр, так назвал Владыку стрелок, а потом откинул ружьё, поднял валявшийся возле ног топор и широкими шагами, почти вприпрыжку, погрузился в битву. Его движения, их неистовость, они очаровывали, но не долго. Проводник спешно потянул меня дальше. Попутно сотворил оружие, что водой вытекло из его руки, а после затвердело в форме секиры с надёжным древком и с острым, словно обсидиановым, лезвием. Пришлось привязать сумку к поясу, чтобы в полной мере оценить преимущество смертоносного дара.
Прошли в арку и на нас напали Рыдающие. Мой спутник без особого труда разорвал одного как какую-нибудь ненужную игрушку, а другого оставил мне. Вот она инициация боем. Я понял это по жуткой улыбке. Всего один взмах и тварь, казавшаяся ранее неуязвимой, получила рассекающее брюхо ранение. Когда рухнуло в смердящую грязь, мои губы растянулись. Сам заулыбался аки ребёнок, победивший чудовище, что пряталось под кроватью.
Повернув за угол и перешагнув через разломанный древесный ствол, вышли в туннель, где в конце шаталась дверь, то открываясь, то закрываясь. Я просто понял: нам нужно туда. Пробираясь всё ближе, на стенах начинали проявляться фурункулы. Они лопались, выпускали, сливали содержимое. Из некоторых вываливались полупереваренные горожане, а из остальных — не до конца сформировавшиеся жертвы трансформации. Так мне подумалось. Выпрямив кривые спины, перегородили нам дорогу. Тогда мы одновременно кинулись прорываться.
Всё произошло слишком быстро. Не успел сделать и трёх вздохов, как уже открывал дверь. На ступени лежал предмет цилиндрической формы с дугообразной рукоятью. «Фонарь», — прохлюпал мой компаньон. Подняв причудливый инструмент, нажал на квадратный значок и тот замерцал. Потом встряхнул его и несколько раз постучал — свет полетел ровным потоком, да ещё и такой яркости, что вполне можно ослепнуть, если долго смотреть на источник. Путь наверх завален, потому пошли вниз. Я не знал куда мы идём, но выбор совсем невелик. Оставалось довериться проводнику.
Под этим городом тоже ветвились туннели. Они отличались от Оренктонских подземелий. Если меня кто-нибудь спросил в чём именно их отличие, я не смог бы выделить что-то конкретное, а просто бы ответил — всем. Прошли далёко, фонарь начал показывать разбросанные сваленные в кучи тела. Я точно видел, что как минимум четверо были ещё живы. Отлепливая головы от общей массы, следили за нами, тянули руки. Эти полупереваренные лица… Нет, с жизнью они не имели ничего общего. Все мертвы, только ещё не поняли этого. Там всё пропитано муками долгой смерти. А шипящий запах в подземной галерее был таким, что из-за него хотелось вырвать луковицу из обонятельной борозды. Хотелось разбить собственную голову, чтобы не помнить ничего из увиденного.
Духота, остатки воздуха какие жидкие, почти плотные. Где-то рядом затрещал огонь, трескотня становилась всё отчётливее и отчётливее. Череда поворотов завела нас в большую полость, где ещё больше объеденных трупов. Всюду красным красно, даже воздух обагрён. В самом центре гнездилось порождение кошмара. Невообразимо уродливое существо напоминало чрево со множеством премерзких ручищ. Длинные подтягивали к себе трупы, оно пожирало их как прыщавый боров куриную ножку. Укус и в стороны разлетаются грязные капли. Какая вонь, какой вид. Даже захотелось чтобы глаза вмиг развернулись, дабы не видеть всего этого. А короткие же ручонки наглаживали центр так называемого туловища. Нет, удалось разглядеть, вижу: они водят своими костистыми пальцами по юному женскому телу, домогаются. Пленница наполовину выглядывала из этого же самого чрева — не сопротивлялась, её силы иссякли и уже давно. Но слышу… она плачет, молит о помощи, хочет прекратить свои страдания.
Не желая быть свидетелем этого предка безобразия, шагнул вперёд, но путь перегородила рука проводника. Не пустил меня, показал жест — выпрямил свой указательный и поднял его параллельно своей улыбке. Тут в полость пришли неизвестные. Я насчитал шестерых. Четверо из них — «вороноликие» воины, защитники города. Они смертельно устали, раны их кровоточат и всё же не сдаются. Немыслимое упорство завело их так глубоко. Оставшиеся двое — скрыты от глаз, что то мешает разглядеть их. Внутричерепная медуза сразу начала неконтролируемо подбирать варианты. Длился ураган недолго, один из «вороноликих» носил на спине коробку, будто бы собранную из костей, мяса, органов и нервных окончаний. И такой нерв рос из нее, соединял с какой-то трубкой. Нет, это не могла быть обглоданная голова ящера. А впрочем, границы привычного мира расширились, разлились озером, разбежались стадом непослушных овец. Спустя сомнения «вороноликий» направил своё оружие, плод обезглавливания, на подземную матку. И жидкое пламя облило её всю целиком. Горящая не издала ни звука, но нижняя часть задёргалась так, что стало понятно — она всё чувствует. Человек, подаривший пленнице освобождение через скоротечные страдания, обернулся, смотрел прямо на нас. Неужели почувствовал наш взгляд?
Не терпя более промедлений, проводник повёл меня дальше. Мы довольно скоро нашли путь наверх. Или же мне так казалось — непонятно. Благодаря фонарю, взбирание по лестнице значительно упростилось, ведь можно было провалиться в пролом и сломать ногу как наступившая в нору суслика кобыла. Или вообще неаккуратным движением спровоцировать обрушение конструкции.
Ноги болят, их сводит. Такое неудобство не остановит меня. После всего пережитого, оно просто не могло этого сделать. Поднимаясь на вершину башни, услышал пение и шум дождя. Защитники пели о бесконечной ночи и о чём-то важном. О чём именно, не удалось разобрать. Звучали настолько искренне, что вера в их слова заразила и меня. Даже открылось второе дыхание. Неужели магия ноктюрна? Такой вопрос мелькнул в шуах. И потом понял: я всего на всего оказался в крошечном фрагменте их истории.
Выше что-то неугомонно барахталось. Луч фонаря приподнял мрак, показал жирную пиявку на тонких лапках. Оно пугливо побежало
