Обещание - Ольга Романовская

— Как бы я желал вновь оказаться в Джосии, но не могу, даже если бы она была на расстоянии вытянутой руки, — подумал он.

— А куда же Вы едете?

— В Добис.

Карена вздрогнула и испуганно отшатнулась.

— Зачем Вам туда?

— Я должен вызволить подругу.

— Ах, если бы Вы могли избавить нас от маргинов… — Она тяжело вздохнула и возвела очи горе. — Жаль, что нам покровительствует не бог — мы лишены всякой защиты от этих злобных тварей.

— Значит, вы тоже знакомы с ними?

— В Монте каждый видел хоть одного маргина. Они приезжают сюда каждый месяц, забирают лучших лошадей и требуют денег. Но откуда же нам их взять?!

Миф о счастливом городе, не боящемся Маргулая, с жутким грохотом рухнул. Неужели на свете не существует ничего, к чему бы невидимая рука ни примешала чёрной краски?

— Если Вам что-то нужно, не стесняйтесь, скажите мне, — монтенка поспешно переменила тему разговора и отсела подальше.

— Если нетрудно, соберите мне немного еды в дорогу.

Хозяйка кивнула и вышла в соседнюю комнату.

— Когда поедите, я отведу Вас к Калисто, — сказала она, наполовину высунувшись из дверного проёма. — Он подскажет наиболее безопасную дорогу и проводит до пастбища. А теперь извините, я должна идти.

Наскоро обосновавшись в небольшой комнате, занимаемой раньше старшим сыном Карены (его без зазрения совести переселили под крышу, к брату и сестре), Маркус отправился на прогулку. Он не спеша шёл вверх по улице, с поверхностным любопытством рассматривая безвкусные пёстрые вывески, и уже хотел повернуть назад, когда увидел девушку с белой косынкой на плечах, ведущую хромого кособокого мальчика. Быть может, он бы не заметил эту парочку, прошёл мимо, если бы не два обстоятельства: лицо мальчика было прекрасно, словно лицо юного бога, а в руках у него была скрипка.

Мальчик и девушка остановились у выбеленного извёсткой деревянного дома, втиснутого между двух других, более высоких и «расфуфыренных»; его подоконники пестрели горшочками с цветами, в основном с геранью. Дверь была приоткрыта, изнутри доносились чьи-то картавые слова:

— Спасибо Вам, милая, по гроб жизни Вас не забуду!

На улицу, низко кланяясь, выползла сгорбленная старуха. Заметив мальчика и его провожатую, она заулыбалась и прижала дрожащую руку к сердцу. Старуха смотрела на маленького музыканта с молчаливым благоговением, с каким-то виноватым выражением лица.

— Как будто солнышко меня осветило, — прошептала она.

— Здравствуйте! — широко улыбнувшись, поздоровался хромой мальчик.

Старуха закивала; в ее грустных глазах мелькнули искорки радости. Тяжело опираясь на клюку, она поплелась прочь, а девушка и её спутник зашли в дом.

Маркус не решился войти вслед за ними и неуклюже замер на пороге.

— Чей это дом? — спросил он у проходившей мимо торговки.

— Асдерды, — вяло ответила она и, пользуясь минутным отдыхом, поставила свой лоток на землю. — А Вы к ней или к кому-нибудь из жильцов?

— Каких жильцов? — удивлённо переспросил принц.

— Каких-каких — обыкновенных! Если к Дуэбо, композитору, то он живёт на втором этаже, два окна слева, а если к семье часовых дел мастера Пьефа — то Вам тоже на второй этаж, они снимают оставшуюся часть.

— А как же мальчик, мальчик со скрипкой?

— Так это ж сынишка Эдны — Кейл. Играет он… — торговка прищёлкнула языком и с хитрой улыбкой спросила: — Не желаете ли чего-нибудь купить, сеньор? Фрукты свежие, сахарные…

— Нет, спасибо, — он сунул ей в руку мелкую монету и торопливо вошёл в дом Эдны Асдерды.

В небольшом пустом холле было темно и пахло сыром. Немного подумав, принц потянул на себя ручку выкрашенной охрой двери, из-за которой доносился весёлый детский смех. Прерывисто зазвенел колокольчик; за дверью послышались торопливые шаги и женский голос: «Одну минуточку, я сейчас!».

Дверь распахнулась, и в обрамлении золотистого вечернего солнца, косыми потоками струившегося из окна на потрепанный ковёр на полу, возникла женщина с ребёнком на руках. Поначалу Маркус принял её за богиню, но, привыкнув к яркому свету, заливавшему комнату, он понял, что ошибся. Перед ним была земная женщина в простом синем платье и белом переднике, невысокая, полноватая, но хорошенькая. На руках она держала девочку лет четырёх в коротеньком розовом платьишке, из-под которого выглядывали белые панталоны. Волосы ребёнка вились мягкими колечками и были того же цвета, что у брата — то есть, светло-русыми.

— Заходите, прошу Вас. — Хозяйка посторонилась, давая ему дорогу.

— Простите, я, видимо, ошибся дверью, — сконфуженно пробормотал принц и попятился в тёмный холл.

— А если и так, почему бы ни выпить у нас чаю?

— Нет, нет, я к часовому мастеру…

— Эмира, милая, позови дядю Гаймеда.

Девочка неохотно сползла с рук и недовольно посмотрела на Маркуса.

— Сходи, милая, — сеньор ждёт.

— Спасибо, не нужно. Честно говоря, я не к нему, — решился признаться принц. — Я просто увидел Вашего мальчика… у него была скрипка…

— Заходите, — так же настойчиво, как и в первый раз, повторила госпожа Асдерда. — Кэйл Вам сыграет. Посидите, отдохните немного.

Чувствуя себя не в своей тарелке, Маркус вошёл в убогую гостиную госпожи Эдны. Прямо на полу, на вытертом до дыр ковре, вырезали что-то из бумаги Кэйл и его младшая сестрёнка. Мать с любовью посмотрела на них и пододвинула гостю стул с высокой, обтянутой тканью спинкой — единственный приличный стул во всей гостиной. Сама она, сконфуженно улыбаясь, присела на кончик маленькой заплатанной кушетки, на которой во всю длину вытянулась большая пушистая кошка.

— Кэйл, дорогой, сыграй нам что-нибудь, — попросила мать.

— Что сыграть, мама? — Мальчик обернулся и внимательно посмотрел на неё лучистыми голубыми глазами. Эти глаза, это безмятежное лицо никак не вязались с его хромыми ногами и кривой спиной; казалось, боги зло посмеялись над ним, наделив калеку необыкновенной чистой красотой и страстной любовью к музыке.

Не дождавшись ответа матери, которая лишь ободряюще улыбалась ему, Кэйл неуклюже встал, поднял с пола длинную палку (принц только сейчас заметил её) и, опираясь на неё, волоча по полу левую ногу, побрёл в соседнюю комнату. Маркус случайно перехватил брошенный ему след взгляд матери — взгляд, полный любви и жалости, невозможности что-либо изменить.

— Не надо, Кэйл, я принесу. — На пороге комнаты показалась та самая девушка, с которой принц видел мальчика на улице, — его старшая сестра.

Девушка была тонкая, хрупкая, даже слишком хрупкая, с бледным измождённым лицом и серьёзно-печальными ореховыми глазами. Рукава её старой белой блузы были закатаны по локоть, руки были мокры. Ощущая на себе пристальный взгляд Маркуса, она теребила юбку и, непроизвольно, слегка поводила в сторону головой.