Сказки - Якоб Гримм

– Дело не выйдет! – воскликнул он наконец. – Надо отсюда уходить; здесь, как видно, жить спокойно нельзя.

Завязал он свой узелок и поспешил к городским воротам. Вышел он на луг и увидал старого своего приятеля – аиста, что расхаживал взад и вперёд, точно какой знаменитый мудрец; он иногда останавливался, приглядывался к лягушке, а потом её проглатывал. Аист подошёл к нему и с ним поздоровался.

– Я вижу, – начал он, – у тебя за плечами котомка. Почему ты из города уходишь?

Рассказал портной аисту, что потребовал от него король, а выполнить он этого не в силах, и стал на несчастную свою участь жаловаться.

– Брось из-за этого горевать да голову себе морочить, – сказал ему аист, – я выручу тебя из беды. С давних пор приношу я в город спелёнутых деток, могу и для тебя вытащить из колодца маленького принца. Ступай домой и будь спокоен. Через девять дней отправляйся в королевский замок, я туда прилечу.

Воротился портняжка домой и в назначенный срок был уже в замке. А вскоре прилетел туда аист и постучался в окно. Портной открыл ему, и долговязый дядюшка вошёл осторожно в комнату; важно шагая, он шёл по мраморному полу, и был у него в клюве младенец; и протягивал тот, словно ангел, свои ручонки королеве. Положил аист младенца к ней на колени, и начала королева младенца ласкать, целовать, и была такая счастливая и радостная. Снял аист с плеча, перед тем как улететь из замка, свою дорожную сумку и подал её королеве. А лежали там свёртки с пёстрыми леденцами, их поделили между маленькими принцессами. Но старшей ничего не досталось, зато получила она в мужья весёлого портного.

– Я чувствую, будто мне выпало великое счастье, – сказал портной. – Моя мать была права, она всегда говаривала: «Кто на бога надеется да счастье имеет, у того всего будет вдосталь».

И пришлось сапожнику шить башмаки, в которых портняжка плясал на свадебном пиру, а потом было сапожнику велено навсегда покинуть город. А дорога проходила через тот лес, мимо виселицы. От ярости, гнева и полуденной жары бросился сапожник в изнеможении на землю. Только закрыл он глаза, собираясь уснуть, как кинулись, громко крича, вороны, сидевшие на головах у повешенных, и выклевали ему глаза. Обезумев, он бросился бежать в лес, – там он, должно быть, и погиб, так как с той поры никто его больше не видел и ничего о нём больше не слышал.

108. Ганс мой Ёж

Жил-был крестьянин; много было у него и денег, и всякого добра; но хотя и был он богат, одного ему недоставало, чтобы быть вполне счастливым: не было у него с женою детей. Поедет он, бывало, с другими крестьянами в город, а они и посмеиваются над ним, спрашивают, отчего это у него детей нету.

Вот рассердился он однажды и, воротясь домой, говорит:

– Хочу, чтобы был у меня ребёнок, пусть он будет хотя бы ежом!

И вот родила ему жена ребёнка, и был он от головы до пояса ежом, а дальше мальчиком. Как увидела она ребёнка, испугалась и говорит:

– Видишь, это ты нас околдовал.

А муж ей говорит:

– Ну, что ж, теперь делу помочь нельзя, а крестить мальчика всё равно надо; но в кумовья-то к нам, пожалуй, никто и не пойдёт.

Жена говорит:

– Да и имени-то ему другого не дашь, кроме как Ганс мой Ёж.

Когда его крестили, то поп сказал:

– Его из-за колючек и в приличную постель не положишь.

И вот положили они за печкой охапку соломы, а на неё Ганса-Ежа. Кормиться грудью матери он не мог, а то бы поколол он её своими иглами. Так и пролежал он за печкой целых восемь лет; и вот надоел он отцу, и тот одного только и желал: чтобы Ганс-Ёж поскорей умер. Но он не умирал, а всё продолжал лежать за печкой. А на ту пору была в городе ярмарка, и крестьянин, собираясь туда отправиться, спросил у жены, что ей там купить.

– Купи для хозяйства немного мяса да пару сдобных булок, – ответила она.

Затем спросил он работницу, и она попросила купить ей пару туфель да тёплые чулки узорные. Наконец спросил он:

– А ты, Ганс-Ёж, что хочешь?

– Батюшка, – сказал он, – привезите мне волынку.

Воротился крестьянин домой, отдал жене мясо и сдобные булки, что купил ей на ярмарке, затем отдал работнице туфли и чулки узорные, наконец полез за печку и дал Гансу-Ежу волынку. Получил Ганс-Ёж волынку и говорит:

– Батюшка, сходите теперь в кузницу да попросите подковать моего петуха, тогда уеду я отсюда и никогда уже больше назад не вернусь.

Обрадовался отец, что сможет от него избавиться, и велел подковать ему петуха; а когда его подковали, сел Ганс-Ёж верхом на своего петуха и уехал; и взял он с собой свиней и ослов, которых он собирался пасти в лесу. Как они приехали в лес, велел он петуху взлететь с ним на самое высокое дерево, и сидел на нём Ганс-Ёж и пас ослов и свиней, и сидел он так много-много лет подряд, пока стадо, наконец, стало очень большое; и отец с той поры так ничего и не знал о своём сыне.

А Ганс-Ёж всё сидел на дереве и играл на волынке, – и что за чудная музыка то была! Однажды проезжал мимо король – он заблудился в лесу – и услыхал ту музыку. Удивился король и послал своего слугу, чтобы тот доведался, откуда это доносится музыка. Посмотрел, поглядел слуга вокруг – ничего не увидел, кроме петушка на верхушке дерева; а то был петушок, на котором сидел Ёж и играл на волынке. Тогда король приказал слуге спросить у него, зачем он там сидит и не знает ли он, как проехать ему назад в своё королевство. Спустился тогда Ганс-Ёж с дерева и сказал, что укажет ему дорогу, если король ему пообещает и отпишет то, что встретится ему первым по возвращении домой у королевского замка. И подумал король: «Это, пожалуй, сделать мне будет легко, ведь Ганс-Ёж грамоты не знает, и я могу написать то, что захочу». Взял король перо и чернила и написал что-то; Ганс-Ёж указал ему дорогу, и король благополучно воротился домой. Увидала издали королевна своего отца, обрадовалась, побежала к нему навстречу и стала его целовать. Тут он вспомнил о Гансе-Еже и рассказал ей, что приключилось с ним в пути: пришлось ему, дескать, дать письменное обещание какому-то диковинному зверю отдать то, что встретится ему дома первым, – а сидел тот зверь верхом на петухе, точно на лошади, и чудно играл на волынке. Но на самом-то деле он написал, что он не должен ему ничего отдавать, ведь Ганс-Ёж читать не умеет. Узнав об этом, принцесса обрадовалась и сказала, что он правильно поступил, – ведь всё равно она никогда бы к нему в лес не пошла.

А Ганс-Ёж тем временем пас ослов и свиней, был весел и сидел на дереве, играя на своей волынке. И случилось, что на ту пору проезжал мимо другой король вместе со своими слугами и скороходами. Он заблудился в лесу и не знал, как ему назад домой воротиться, а лес был большой и дремучий. Услыхал он издали прекрасную музыку и спрашивает у своего скорохода, что бы это могло значить, и велел узнать, в чём тут дело. Подошёл скороход к дереву, посмотрел, поглядел, видит – сидит на верхушке петушок, а Ганс-Ёж на него верхом уселся. И спрашивает его скороход, что он там наверху делает.

– Пасу своих ослов и свиней. А что вы хотите?

И говорит скороход, что они, мол, в лесу заблудились и не знают, как им вернуться назад в своё королевство, – не может ли он указать им дорогу. Слез Ганс-Ёж вместе с петухом с дерева и говорит старому королю, что дорогу ему он укажет, если согласен он будет отдать ему то, что встретит он первым по возвращении своём домой, в свой королевский дворец. Король на это согласился и расписался Гансу-Ежу в том, что выполнить своё обещание согласен. И поехал Ганс-Ёж верхом впереди на своём петухе, указал королю дорогу, и добрался тот благополучно в своё королевство. Въехал он во двор замка, и встретили его с великой радостью. А была у короля единственная дочь, была она красавица; вот выбежала она первой отцу навстречу, бросилась к нему на шею, стала его целовать да радоваться, что её отец-старик домой воротился. Стала она его спрашивать, где он так долго странствовал; и рассказал он ей, что заблудился, мол, в лесу и, пожалуй, назад бы не вернулся, но проезжал он через дремучий лес, и сидел на макушке высокого дерева не то ёж, не то человек верхом на петухе и чудно играл на волынке; он-то и помог ему выбраться из лесу и указал дорогу; и пообещал он ему за это первое, что встретится ему в королевском дворце, и это оказалась она, – вот потому и стало ему так грустно сейчас. Но она пообещала ему, что из любви к нему пойдёт за этого Ежа, если он явится.

А Ганс-Ёж пас своих свиней, а у свиней родились поросята; и стало их так много, что весь лес был ими полон. И не захотел Ганс-Ёж жить больше в лесу, и велел он передать своему отцу, чтоб очистили в деревне все хлевы, так как явится он с большим стадом, и каждый сможет резать тогда свиней столько, сколько захочет. Услыхал это отец и запечалился: он ведь думал, что Ганса-Ежа давно уже нет в живых.

Сел Ганс-Ёж на своего петуха, погнал свиней в деревню и велел свиней тех колоть. Ох, какая пошла резня да рубка, – за два часа ходу было слыхать!