Женские лица русской разведки - Михаил Михайлович Сухоруков

одному пригласительному билету в зрительскую ложу, который можно было передать любому человеку. Каким образом княгиня добывала билеты для посещения палаты депутатов — неизвестно. Но можно предположить, что о наиболее важных заседаниях и принятых решениях княгиня сообщала не только своему возлюбленному в Лондон, но и по своим каналам связи в Петербург.

Во главе французского кабинета министров Франсуа Гизо пробыл менее года. Революционные события вынудили его бежать в Англию, где он оставался до1849 года. Стихийные события французской революции в феврале 1848 года повлияли на решение княгини Ливен выехать на время в Англию вслед за своим спутником жизни. Пришлось провести время в пути на Британские острова в целях конспирации под именем супруги английского художника Робертса. Поскольку перспективы возвращения в Париж из вынужденной эмиграции были довольно неопределённы, то княгине пришлось зашить в платье свои украшения из золота и драгоценности. Спустя несколько дней они встретились в Лондоне. Выехавший в Британию на несколько дней раньше своей дамы сердца, встречал княгиню на английской земле в начале марта. Вскоре они переехали из Лондона в Ричмонд, где почти год прожили в полном уединении и вдали от активной общественной жизни[474].

Вернувшись в Париж, Гизо вёл тихую, спокойную жизнь рядом с любимой женщиной. Занимался наукой и литературным творчеством. Княгиня Ливен, отвечая отставному премьер-министру взаимностью, до последнего вздоха помнила о своём служебном долге русского тайного посланника и продолжала отправлять свои донесения в далёкий и холодный Петербург.

Завершая свой жизненный путь

Эта яркая, во многом необычная женщина оставила свой след не только в российской дипломатии и в русской политической разведке, но также в сердцах и памяти своих современников.

Немка по рождению, лютеранка по вероисповеданию, принадлежавшая к известному прибалтийскому дворянскому роду, она всю свою жизнь верой и правдой служила российской короне. Она не скрывала своего отношения к России и открыто говорила о русских интересах в Европе. Возможно, что такая позиция открытости позволяла ей, находясь на виду, успешно проводить свою работу в качестве агента влияния и надёжного информатора представителей царской семьи и высшей власти Российской империи.

Современники из знатных российских и европейских фамилий посвятили ей немало строк в своих мемуарах и воспоминаниях.

Среди английских аристократов бродили пересказы о том, что в спальне короля Георга IV был вывешен портрет Дарьи Христофоровны, выполненный в 1820-х годах известным британским художником сэром Томасом Лоуренсом. Кстати, кисти этого выдающегося мастера, ставшего в молодые годы академиком и королевским живописцем, принадлежит более 300 портретов его известных современников. Среди них был парадный портрет не только самого короля Георга IV, но и портреты некоторых других близких знакомых жены русского посла в Лондоне — Артура Уэпсли, герцога Веллингтона, австрийского канцлера князя Клеменса фон Меттерниха и некоторых других.

Среди современников считалось, что некоторые из женских образов в романах Оноре де Бальзака обладали характерными чертами и личными качествами, присущими Д.Х. Ливен.

В честь Дарьи Христофоровны оставшийся в безвестности англичанин-розовод в середине XIX века вывел особый сорт розы, названной им «Countess of Lieven», что в переводе с английского языка означает «Графиня Ливен».

Роза не сохранилась; первое упоминание о ней, а также и единственное описание находим в книге Уильяма Поля «Розарий» (William Paul, «The Rose Garden»), изданной в 1848 году. На странице 97 второго тома указано, что сорт относится к айрширским розам, имеет полумахровые кремовые цветы среднего размера чашевидной формы. Происхождение: гибрид от R. arvensis Huds[475].

В январе 1857 года Дарья Христофоровна заболела бронхитом, который очень быстро принял тяжёлую форму. В ночь с 26 на 27 января в своем парижском особняке на руках Гизо и сына Павла она скончалась. Перед смертью она выразила желание, чтобы ее тело было перевезено в Курляндию и погребено в Митаве рядом с ее сыновьями в семейной усыпальнице Ливенов. Ныне это город Елгава в современной Латвии.

Согласно её последней воле, она была похоронена в черном бархатном платье фрейлины российского императорского двора и княжеской короне.

Будучи на протяжении 45 лет активным бойцом тайного фронта, она, даже находясь в опале, продолжала выполнять разведывательную работу во благо своей второй родины — Российской империи.

Внимание современников и интерес потомков

Княгиня Ливен оставила огромное эпистолярное наследие, часть которого (переписка с графом Греем, лордом Абердином, Меттернихом, Гизо, Пальмерстоном и леди Холланд) была в разные годы опубликована. А вот другая часть её архива, включающая переписку со старшим братом графом А.Х. Бенкендорфом, императрицей Александрой Федоровной и другими важными лицами в Петербурге, хранится в Государственном архиве Российской Федерации и до сих пор в полном объёме не издана.

Европейских историков жизнь и деятельность Д.Х. Ливен привлекала, начиная с середины XIX века. Интерес зарубежных исследователей страниц биографии значительно возрос, когда стало доступно эпистолярное наследие княгини. Перед смертью Д.Х. Ливен весь свой архив передала на временное хранение исполнителю её завещания герцогу Полю де Ноайю. Согласно последней воле княгини, герцог позже передал письменное наследие второму сыну княгини — Павлу Христофоровичу Ливену. Именно его Дарья Христофоровна в своём завещании указала основным наследником. Но так случилось, что в 1866 году Павел умер холостым, не оставив после себя наследников.

В результате весь архив княгини оказался в руках её старшего сына Александра Христофоровича. Пережив своего брата Павла почти на 20 лет, Александр также ушёл из жизни будучи холостым и не оставив наследников. Поскольку с его смертью пресеклась линия прямых наследников Д.Х. Ливен, Александр Христофорович в своём завещании указал, что всё эпистолярное наследие его матери должно было быть опечатано и помещено на архивное хранение в запечатанном виде на срок 50 лет с указанием запрета на публикацию любых из входящих в него документов, дневников и писем ранее указанного времени. Считается, что начала революционных событий 1917 года архив хранился в городе Митау (ныне город Елгава в Латвии). В то время этот город располагался на территории Герцогства Курляндского и в годы Первой мировой войны был занят германскими войсками.

Затем грянули революционные перемены. Усилилась неразбериха в условиях продолжавшейся Первой мировой войны. Когда обстановка немного нормализовалась, то выяснилось, что архив княгини Д.Х. Ливен исчез. Долгие годы считалось, что он был безвозвратно утрачен в период военно-революционных событий.

Но в 1932 году неожиданно эпистолярное наследие Дарьи