Женские лица русской разведки - Михаил Михайлович Сухоруков

Луи-Адольф Тьер, когда она предпочла ему Гизо. Эти негативные оценки вполне объяснимы. Прежде всего, слишком заметной фигурой была эта незаурядная женщина. Ей завидовали не только иностранные политики и дипломаты. Даже холодное, порой враждебное отношение к ней со стороны мужа, по мнению графа А. Бенкендорфа, объяснялось тем, что он ей мстил за прежние годы её явного превосходства. «Может быть, и это понятно, что он и теперь, — писал сестре главный начальник политического сыска в империи, — мстит тебе: он так долго терпел над собою твое умственное превосходство»[480].

Профессионалы признали её в качестве одной из самых результативных русских разведчиц XIX века, посвятив её судьбе целую главу под названием «Загадочная Дарья Христофоровна» в 1-й книге «Очерки истории российской внешней разведки»[481].

Об успехах русской разведчицы княгини Д.Х. Ливен помнят благодарные потомки. В 2004 году в Северной столице в филиале Государственного музея политической истории России прошла выставка-экспозиция, посвящённая судьбам 30 женщин-разведчиц. Одной из первых среди них, по мнению организаторов выставки, была княгиня Ливен[482].

«Блуждающая княгиня» — агент Его Величества

Помимо княгини Д.Х. Ливен, сбором разведывательной информации в европейских странах занималась как минимум ещё одна русская аристократка. Речь идёт о супруге прославленного русского полководца князя П.И. Багратиона. Княгиню Екатерину Павловну при жизни называли «блуждающей княгиней», «обнаженным ангелом» и считали царской негласной посланницей, русской шпионкой и просто женщиной-загадкой. Попасть в её политический салон стремились многие европейские аристократы, дипломаты, политики и другие известные люди. Вряд ли кто-то из них понимал, что они попали в ловушку красивой и обаятельной охотницы за чужими секретами и тайнами.

Графиня по рождению

Екатерина Павловна Багратион, урождённая графиня Скавронская, родилась в декабре 1783 года в семье русского аристократа, который спустя 2 года после появления на свет новорожденной графини был назначен русским посланником в Неаполитанском королевстве.

Сановный отец был последним в ряду мужчин рода графов Скавронских и обладал огромным состоянием. Под руководством иностранных учителей и наставников он получил блестящее домашнее образование. В молодые годы граф выглядел изящным, воспитанным и знающим правила придворного этикета аристократом. Однако уже тогда он по неизвестным причинам обрёл уверенность в том, что обладает природными задатками выдающегося певца и одновременно с этим является гениальным музыкантом и композитором, что, конечно же, не соответствовало действительному положению дел. Поняв, что его «музыкальные таланты» на родине не ценят, он отправился в более музыкальную, на его взгляд, Италию. Тем более что там уже долгие годы проживала его мать. После какой-то неприятности в отношениях с императрицей Екатериной II графиня была вынуждена покинуть Россию. Она выбрала для себя страну с тёплым климатом и морским воздухом.

Молодой граф отправился в пятилетнее путешествие по Италии. Он подолгу жил в Венеции, Неаполе, Флоренции и Милане. И везде его окружали местные музыканты, певцы и певицы. Нет, они не были поклонниками его «музыкальных дарований», но их привлекала невиданная щедрость и гостеприимство русского графа-меломана.

«Был он великий чудак, — читаем в посвящённом графу биографическом очерке в Словаре Половцова, — никакая земля не нравилась ему, кроме Италии, всему предпочитал он музыку, сам сочинял какую-то ералаш, давал концерты…»[483] Практически всю свою жизнь он прожил на итальянской земле, ставшей для русского графа второй родиной. В своём Отечестве он бывал редко и русской жизни не знал вовсе.

Знавшие его современники отмечали, что граф страдал от душевной неуравновешенности, возникшей на почве чрезмерного увлечения музыкой. Он не только сочинял и сам исполнял свои музыкальные сочинения, но и слыл известным меценатом. Граф П.М. Скавронский помогал материально певцам и музыкантам, помогал в организации концертов и сольных выступлений. Со временем увлечение музыкой переросло в безудержную страсть. Дело дошло до того, что меломан завёл правило, по которому в его доме все должны были говорить только речитативом. Все домашние, прислуга и даже гости графа старались в разговоре подстраиваться под его напевную речь. Даже его кучер, специально привезённый из России, также был обучен общаться только речитативом. Его напевный бас в общении с хозяином экипажа часто пугал прохожих в чужеземных городах и сильно озадачивал гулявших итальянцев[484].

Выгодный брак или сокрытие греха?

В 1781 году граф на короткое время вернулся в Петербург. Вскоре 24-летний повеса и богатый жених удачно вступил в брак с племянницей всесильного светлейшего князя Потёмкина. Женой графа, а затем и матерью будущей княгини Багратион стала Екатерина Васильевна Энгельгардт.

По настоянию князя Потёмкина было решено не тратить время на бюрократические правила и светские условности. Венчание прошло 10 ноября 1781 года. Затем сразу же последовали пышные свадебные торжества. Во всём чувствовалась какая-то поспешность.

Придворная молва объясняла свадебную торопливость личными интересами светлейшего князя Г.А. Потёмкина-Таврического. Всё дело было в том, что прежний фаворит самой Екатерины II был весьма расположен к женским ласкам. Особо выделял он молоденьких девиц, не делая при этом никаких исключений и для своих многочисленных племянниц. Юная Екатерина Энгельгардт не устояла перед плотскими соблазнами сластолюбивого и щедрого на подарки дядюшки и вскоре, как судачили злые языки, оказалась в интересном положении. Об этом же событии пишет наш современник английский историк и публицист Себаг-Монтефиоре. С его слов, Екатерина «объявила о своей беременности от дяди. Доктор Роджерсон прописал ей лечение на европейских водах. Светлейший уговорил Варвару поехать вместе с сестрой… Утверждали, что она уехала на шестом месяце»[485]. Речь идёт о событиях конца 1779 года, когда беременная Екатерина Энгельгардт вместе с замужней старшей сестрой Варварой Голицыной (в девичестве — Энгельгардт) отправилась в путешествие и на лечение в Европу. Как разрешилась эта пикантная ситуация, какова судьба и пол ребёнка — всё это осталось неизвестным[486].

Зная обо всех слухах при дворе о сожительстве Екатерины Скавронской со своим дядей — светлейшим князем Г.А. Потёмкиным, чудаковатый граф П.М. Скавронский тем не менее согласился жениться на опозоренной девице. В столичных салонах считали, что выгодная женитьба открыла перед молодым графом невиданные перспективы в службе и прямой путь к почестям. А в деньгах, при его огромном богатстве, он и до женитьбы не нуждался.

Существовала и иная причина ускорить оформление законного брака четы Скавронских. Как известно, с появлением в 1777 году юной красавицы Екатерины