Райская птичка - Трейси Гузман

Агнета плакала. Стивен неловко обхватил ее рукой за плечи, и она повернулась, уткнувшись лицом ему в грудь. Он чувствовал, как намокает его рубашка. Он попытался ногой оттолкнуть ящик с дороги, но тот оказался чересчур тяжелым.

– Агнета, там еще что-то есть.

Она утерла лицо ладонями, и Стивен вынул из ящика картину поменьше, завернутую в кусок фланели. Под тканью обнаружилось полотно средних размеров, без рамы.

– Что это? – спросила Агнета.

– Я был там, – проговорил Стивен, легко касаясь картины пальцами. – Я знаю это место. Это летний дом твоего отца. Где они с Элис встретились.

Это был вид с озера, в грозу. Стивен примерно представлял, из какой точки он открывался; он как будто сам стоял в маленькой лодке, чувствовал под ногами волны и смотрел в сторону берега. Передний план застилали пена и пики волн, на берегу поблескивали мокрые скалы и крыша коттеджа. Окна тускло мерцали, а дым, клубившийся над одной из труб, намекал на существование растопленного камина. Стивен присмотрелся внимательней. Водянистые разводы вверху картины на самом деле были неглубокими клиньями птиц, нескольких стай, летящих в одном направлении, только эти мазки не походили на байберовские. Стивен перевернул картину и отдал ее Агнете, которая прочитала вслух строки, выведенные энергичным черным курсивом:

Элис!

Не позволяй горю быть твоей единственной картой, чтобы не потерять обратную дорогу к счастью.

Эпилог

В первое же утро по возвращении в город Финч заехал на квартиру Томаса – на свою квартиру. Миссис Блэнкеншип ждала его в гостиной, сидя на краю кресла в застегнутом под горло пальто и зажав между пальцами спрятанной в перчатку руки лист бумаги. Должно быть, отопление снова отключили. Или же щедротам Крэнстона внезапно пришел конец. Придется кому-то звонить.

– Не могу теперь заходить в дальние комнаты, – проговорила миссис Блэнкеншип. – Такая грусть накатывает, – она вложила ему в руку бумагу. – Это было в ящике его прикроватной тумбочки. Нашла, когда собирала его вещи: лекарства, очки, расческу… Их было немного.

Обычные мелочи, припрятанные от посторонних глаз. Финч не помнил, чтобы когда-нибудь видел Томаса в очках. Он взял листок у нее из рук.

– Я не читала.

Миссис Блэнкеншип избегала смотреть ему в глаза, что говорило об обратном.

– Увидимся завтра, – сказал он.

Она кивнула:

– Мне остаться?

– Ступайте. Я закрою квартиру.

Пожимая миссис Блэнкеншип руку, Финч осознал, что она убита горем. В конце концов, у них с Томасом были свои отношения – столько лет хлопот и раскладываний по полочкам, цоканий языком и наведения порядка. О чем говорили эти двое? Финч покачал головой, когда миссис Блэнкеншип протянула ему ключи от квартиры:

– Потом со всем разберемся.

Финч размышлял, не захотят ли здесь пожить Стивен или Агнета.

После ухода миссис Блэнкеншип в комнате воцарилась такая же густая тишина, которую Финч пару месяцев назад ощутил в летнем доме. Он пошел в спальню Томаса, отдернул занавески, сел в кресло у окна и развернул лист бумаги. Это было письмо.

Мистеру Стивену Джеймсону

«Мерчисон и Данн», 22 этаж

1 октября 2007 года

Стивен,

судя по отзывам, ты из тех людей, которые ценят прямоту и не терпят уклончивого лепетания, которое в наши дни принимают за разговор. Да будет так. Я пока не знаю, будем ли мы с тобой иметь удовольствие увидеться. Много лет назад, по воле твоей матери, я согласился никогда не искать с тобой встречи и из уважения к твоему отцу по сей день придерживался этого соглашения. Но отмеренные мне годы истекают, и я хочу хотя бы раз увидеть родного сына.

Я не любил твою мать, и она быстро поняла, что не любила меня. Я не пытаюсь оправдать свое поведение – прошлое или теперешнее. Я прожил жизнь в услужении одному себе, и теперь мне остались заслуженные осколки такой жизни. Твой отец – мужчина, который вырастил тебя – был хорошим человеком, хотя этого слова недостаточно. Он был гораздо лучшим родителем, чем мог бы быть я.

У тебя есть сестра, Стивен, сводная сестра, если угодно. Я не знаю, где она, но надеюсь, что ты сумеешь ее найти и что она больше похожа на мать, чем на меня, – Господь вряд ли допустит, чтобы земля носила двух таких. Если тебе нужен совет, ищи его у Денниса Финча. Он принципиальный и сострадательный человек, который будет напоминать себе о твоих лучших качествах и стараться простить худшие. Одним словом, он друг. Ты можешь доверять тому, что он говорит, – черта, которая встречается в людях все реже.

Трудно придумать пожелание кому-то, кто не должен был стать чужим, но стал им. Поэтому скажу одно. Талант художника часто оценивают, исходя из его способности передавать свет и тень. Если у тебя есть выбор в этом вопросе, потрать свое время на поиски первого.

Финч сложил лист бумаги и опустил его в карман. В ушах опять звенели слова Байбера, произнесенные тем октябрьским днем. Неужели так странно, если мне, так же, как тебе, хочется вернуть то, что я когда-то потерял? Томас искал вовсе не триптих. Финч посмотрел в окно, где солнце раскрашивало теплым светом дома напротив. В конечном счете времени так неотвратимо мало.

Слова благодарности

Мне невероятно повезло заполучить в агенты восхитительную Салли Уоффорд-Джиранд и ее команду в «Юнион Литерари». Мой редактор в «Саймон и Шустер», Триш Тодд, проявила себя замечательным штурманом, который помогал мне видеть то, что было у меня в голове, но еще не попало на страницы. А Талия Сузума из британского отделения «Харпер Фикшн» мягко подталкивала меня раскрывать те стороны истории, которые, оказывается, были видны мне, но не читателю. Большей направляющей поддержки и воодушевления, чем я получала от них троих, нельзя и желать. Спасибо также команде «Саймон и Шустер» за все их усилия ради меня.

Моим читателям: Эллен Суссман – учителю, наставнику и подруге, щедрость которой не знала себе равных, я перед ней в неоплатном долгу; и Кристине Чуа, моей подруге и непримиримой сопернице по перу, которая всегда помогала мне выбраться из джунглей, – твоя поддержка, проницательные замечания и вдумчивые комментарии неоценимы. Кельвин Кляйн неустанно поддерживал меня не только с самого начала, но даже до него, и я благодарна, что в моей жизни есть он и вся семья Кляйн. Габриэле Косио-Авилла, Джону де Мартини, Анне Феррил, Нэнси Хофиг, Филиппу МакКафри, Лори Петручелли и Джин, Майку и Тони Валентайн – ваш энтузиазм и одобрение много значили. Всем моим друзьям-писателям, которые толкали меня вперед и праздновали вместе со мной – мне посчастливилось, что вы делились со мной впечатлениями и всегда были готовы помочь.