Райская птичка - Трейси Гузман

– Только то, что ее тетя внезапно скончалась в сентябре. Я сказала ей, что Натали планировала навестить ее в октябре – я видела ее билет на самолет. Агнета очень расстроилась. Во время прошлого визита Натали они поссорились из‑за денег. Агнета из года в год повторяла, что ей не нужна финансовая поддержка, но Натали не хотела слушать. В конце концов Агнета сдалась и начала откладывать все, что присылала Натали, на сберегательный счет. Она планировала потратить деньги на Натали, если они понадобятся ей в будущем, – Элис понизила голос и бросила взгляд на дверь. – Я видела, что, доверяясь мне, Агнета чувствовала себя предательницей по отношению к тете, но она считала, что деньги предназначены для того, чтобы связать ее какими-то моральными обязательствами. Когда пришел последний чек, она просто вернула его. Это письмо и нашел Финей, когда разбирал вещи Натали. Оно было помечено «Вернуть отправителю». Мы с Финеем решили, что это означает ее переезд. К счастью, мы ошиблись.

Элис покачала головой:

– А в остальном… скажем так, мы осторожны друг с другом. Оказывается, моя дочь поразительно добра и терпелива. Не представляю, от кого у нее эти качества, – она улыбнулась Финчу, но ее глаза были влажными. – Я знаю, у нее есть вопросы. И мне о многом хочется ее расспросить. Но для такой дискуссии не построишь плана, а я отчаянно в нем нуждаюсь, – она протянула руку и коснулась рукава его свитера. – Вы говорили, что у вас есть дочь?

– Лидия. Ей двадцать восемь.

– Тогда вам уже известно то, к чему я только начинаю приходить. Что родитель способен на все, лишь бы защитить своего ребенка.

Финч на короткий миг позволил векам опуститься и подумал о дочери. Когда Лидия была маленькой, она прибегала к двери встречать его с работы, обхватывала его за пояс и легко ступала ножками на его туфли, а он шагал вместе с ней, возвращая ее в гостиную задом наперед.

– Да, – сказал он. – Я бы сделал все необходимое, чтобы ее защитить.

– А если правда о Натали, о том, что она сделала со мной, с нами обеими, только причинит ей лишнюю боль? Что тогда?

Финч хорошо подумал, прежде чем ответить.

– Агнета – ваша дочь, но она не ребенок. Она взрослая. Думаю, вам нужно довериться ей и предоставить сделать собственные выводы о том, что вы ей расскажете, и о тех, кто участвовал в этой истории.

Финч положил папку на стол и вынул из нее снимки, которые Натали отсылала Томасу. Он передал их Элис по одному. Та быстро просмотрела их, придерживая за края, будто они были горячими, и спрятала лицо в ладонях.

– Элис, я думаю, что у вашей сестры были серьезные проблемы с душевным равновесием.

– Он знал, что она жива. Он знал, а я нет.

Финч так и подозревал, но сама мысль об этом казалась чересчур жестокой. Он бы не поверил, что Натали или кто-либо другой способен на такое, если бы не видел лица Томаса, когда два месяца назад они вчетвером открыли главную панель триптиха.

– Как думаете, получился бы из Томаса хороший отец?

Финч вспомнил темные, прокуренные комнаты, пустые бутылки, бардак. Так ли уж старался Томас их найти? Конечно, им со Стивеном очень повезло, но ведь они отыскали свой клад всего за несколько недель.

– Возможно, он был бы другим человеком.

Ответ Финча получился весьма уклончивым. Несмотря ни на что, он сочувствовал Томасу. Кто еще его защитит?

– Не слишком ли тяжелая ноша для ребенка? Заставить родителя проявить свои лучшие качества, – Элис провела ладонью по лицу. – Родитель, ребенок, дочь. У меня новый лексикон. Я не привыкла использовать эти слова, по крайней мере по отношению к себе.

– Так ли важно, что он знал об Агнете с самого начала?

– Каждый из нас знал ровно столько, сколько нам позволила Натали. Но у меня была возможность сказать ему первой, и я ею не воспользовалась. Я могу обвинять Натали в чем угодно, кроме этого. Если бы я не думала, что Агнета… – Элис явно не желала представлять Агнету какой бы то ни было, кроме как живой и пышущей здоровьем. – Мне хочется верить, что я рассказала бы ему после ее рождения. Что я смогла бы преодолеть гнев и дать ему возможность узнать ее. Стать другим человеком, как вы говорите. Не знаю, как с этим примириться, – она провела пальцем по пятнышку на столе, пытаясь стереть его. – Это второе, что я у него украла.

– Второе?

Она повернулась в кресле и опустила руку в карман кофты, которая висела на спинке.

– Не могли бы вы передать ему это при встрече?

Элис держала перед собой сомкнутые ладони. Финч видел костяшки, красные и напухшие, искривленные пальцы, въевшуюся в кожу многолетнюю усталость. Он протянул свои ладони навстречу, и, хотя ему казалось, что его уже ничем не удивить, то, что положила в них Элис, стало для него неожиданностью.

– Я ужасно злилась, когда уходила из коттеджа в тот день. Мне казалось, что я никогда не прощу ему того, что он сделал. Я хотела навредить ему в ответ, но не знала как, – Элис провела загнутым пальцем по спине птицы в руках Финча. – Она принадлежала его матери. Несмотря на то, что они с отцом отвергли его, он берег статуэтку. Я решила – она для него что-то значит, и потому взяла ее. Даже когда я думала, что больше никогда не стану с ним разговаривать, я планировала вернуть птицу.

– Вы можете сами отдать ее Томасу.

Она покачала головой:

– Нет. Я не шутила, называя себя трусливой.

Статуэтка Доути теплела в руках Финча. Он рассматривал филигранные детали ее раскраски, ее форму.

– Я не думаю, что Томаса часто отвергали, Элис. Превозносили, чествовали – да. Но, кроме вас и его родителей, я не припомню никого, кто ушел бы от него по своей воле. Он не дает людям такой возможности. По всей видимости, ваш уход произвел на него глубокое впечатление, и он предпочел больше так не рисковать. Если вы задаетесь вопросом, почему он не приложил больше усилий, чтобы найти вас и Агнету, то, возможно, он просто не верил, что вы хотите быть найденными. По крайней мере найденными им.

Он опустил руку в портфель и вынул связку писем. Все они были адресованы Элис, и на каждом рукой Натали было выведено «Вернуть отправителю».

Элис замерла, глядя на письма, но не смея к ним прикоснуться:

– Натали добилась своего, верно?

– Она не помешала ему думать о вас. Вы есть в каждой картине, которую написал Томас. С того времени, как узнал о ребенке, и до тех пор, пока не оставил живопись. Я напрасно вам это говорю?

– Вы о птицах, – Элис посмотрела на свои руки и улыбнулась. – Я не знала об этом, пока не приехала сюда. И если бы не остановилась передохнуть у входа в галерею, могла бы не знать до сих пор, – она потянулась через стол и легко накрыла его руку ладонью. – Не думаю, что птицы предназначались мне, профессор. Я видела Томаса во сне в ночь перед тем, как найти Агнету. Думаю, он писал их для нее.