Британия - Саймон Скэрроу

– Я отдал Паузину приказ избавить от мучений тех, у кого самые тяжелые раны. Он считает, что способен сделать это с минимумом боли, и они быстро отойдут в иной мир. Так будет лучше, чем если б они попали в руки друидов. Те, кто еще может сражаться, получили меч или кинжал, и я сказал, чтобы они бились с врагом до конца, лежа, или покончили с собой, когда варвары преодолеют баррикаду. Они все прекрасно понимают.

– Разумное решение. Так будет лучше.

Некоторое время друзья смотрели на своих солдат, потом Макрон повернулся к Катону:

– Как ты думаешь, мы выиграли достаточно времени для колонны?

– Да, наверное. Мы задержали врага до утра, они сильно устали, у варваров много раненых… К тому же у них наверняка возникли проблемы с продовольствием. Сомневаюсь, что они готовы без отдыха начать нас преследовать. К тому же они разбили нас и прогнали со своей земли. Было бы глупо вести уставших и голодных бойцов вперед, не имея возможности их накормить, – мы на своей шкуре узнали, что это такое. – Уставший Катон помолчал, собираясь с мыслями. – Нам удалось выиграть целый день. Теперь наша армия оставит горы позади и благополучно доберется до Медиоланума.

– Замечательно. Однако нам от этого легче не станет.

– Макрон, друг мой, нам уже никто не поможет. Ты ведь это понимаешь?

– Конечно! Я не глупец.

Катон рассмеялся:

– Мне такие мысли в голову никогда не приходили. Все кончено. – Он смущенно замолчал, не зная, какие последние слова следует обратить к своему ближайшему другу.

– Конец еще не наступил, мой мальчик, – твердо возразил Макрон, отбрасывая сомнения. – Если потребуется, я зубами перегрызу ублюдкам глотку. И если уж мне суждено покинуть этот мир, я буду сражаться до последнего вздоха.

– Ничего другого я от тебя и не ожидал.

Они грустно переглянулись, и Катон сжал руку друга.

– Тогда прощай, центурион Макрон.

– Прощай, господин префект.

Катон повернулся и начал подниматься на вершину скалы. Он двигался медленно, стараясь беречь силы. Между тем небо уже начало светлеть, и Катон понял, что день обещает быть солнечным. «Как жаль, – подумал он. – Такая погода очень пригодилась бы нам несколько дней назад». Иногда у Фортуны бывает очень своеобразное чувство юмора…

Он поднялся на вершину и подошел к уцелевшим воинам двух последних эскадронов, которые его ждали. Катон отметил, что среди них Мирон, залитый кровью, но полный решимости.

– Вольно. Поберегите силы для врагов.

Он улыбнулся им и подошел к тому месту, откуда было удобнее всего наблюдать за врагами. За это время видимость заметно улучшилась. Сотни тел лежали на снегу у входа в ущелье и на подступах к скалам, которые защищали фракийцы. Враг понес более серьезные потери, чем предполагал Катон, и сейчас, с гордостью глядя на поверженные тела – дело рук его арьергарда, – префект прекрасно понимал, что друиды захотят отомстить за своих погибших воинов самым жестоким из всех возможных способов.

С каждым мгновением становилось светлее, и восточный горизонт окрасился в розовые тона. В тот самый момент, когда солнечные лучи озарили скалы, запел боевой рог, к нему присоединились другие, и враг начал новое наступление. Варвары, испустив пронзительный боевой клич, побежали к баррикаде и скалам, которые защищали фракийцы.

На этот раз у римлян осталось совсем немного камней, которые можно было сбросить вниз, и им удалось вывести из строя всего нескольких варваров, прежде чем те добрались до вершины. «Кровавые вороны» все еще имели преимущество – врагу пришлось карабкаться вверх по длинному склону, и они находились внизу, однако Катон уже видел, что отбить атаку не удастся. Он обнажил меч и занял место в центре шеренги утомленных, но полных решимости фракийцев, опустивших вниз копья. На этот раз не было мощных ударов щитов о щиты – варвары включались в схватку по одному, вступая с римлянами в яростные дуэли.

Катона атаковал тяжело дышавший противник в плаще, вооруженный треугольным щитом и топором. Когда бритт высоко занес для удара топор, префект метнулся вперед, ударил щитом в щит противника, заставив того отступить на шаг, и одновременно вонзил клинок под мышку врага, рассекая ребра и достав сердце. Яростно повернув меч, Катон отступил назад, вырвал свое оружие и приготовился к поединку со следующим врагом. «Кровавые вороны» слева и справа от него защищались щитами и наносили удары копьями. Как и прежде, варваров погибало больше, чем фракийцев, но у римлян не осталось резервов, и некому было заполнить образующиеся бреши. «Воронам» приходилось отступать, постоянно сплачивая ряды, чтобы продолжать удерживать позиции.

А затем произошло неизбежное. Два варвара сумели обойти шеренгу «Кровавых воронов» и напали на фракийца, который сражался с кельтом, атаковавшим его в лоб. После коротких колебаний он повернулся к новым врагам. Его первый противник нанес удар щитом и сбил римлянина с ног, и двое других тут же навалились на него сверху и начали наносить жестокие удары мечами. Фракиец попытался подняться, но пропускал все новые удары, пока не потерял последние силы и не рухнул беспомощно на землю.

Катон заметил, что произошло, и понял, что им нужно соединиться с легионерами, чтобы они могли и дальше оказывать врагу серьезное сопротивление.

– «Кровавые вороны»! Отступаем! За мной!

Он рубанул мечом, рассек плечо одному из бриттов, развернулся и побежал по тропе вниз, к спуску в ущелье. «Вороны» помчались за ним, а тяжело дышащие враги начали их преследовать. Римляне быстро спускались вниз, и варвары торжествующе закричали, радуясь отступлению «Кровавых воронов».

Когда Катон приблизился к входу в ущелье, он увидел, что легионеры отступают, а враги вновь радостно вопят. Сердце Катона сжалось, он понял, что бритты сумели преодолеть баррикаду. Потом он заметил Макрона, который поддерживал легата в окружении небольшой группы легионеров, над которой все еще виднелся штандарт Четвертой когорты, и уже не сомневался, что все кончено. Наконец, склон закончился, и Катон повернулся к своим людям:

– Теперь каждый за себя. Удачи вам, парни!

Он побежал к Макрону, чтобы присоединиться к другу и дать варварам последний бой. Часть легионеров бросилась к лошадям, надеясь спастись, и Катон не мог их за это винить. Тут он почувствовал, как сбоку к нему приближается враг, и в последний момент успел повернуться, но тот врезался в него и сбил с ног. Катон выронил щит и едва успел поднять меч, чтобы блокировать удар. Он услышал лязг металла, увидел полетевшие во все стороны искры и понял, что сумел лишь немного отбить в сторону клинок врага. Затем последовал удар в лоб, словно ему врезали раскаленным металлическим прутом. Тут же хлынула кровь, заливая глаза.