Философия красоты - Екатерина Лесина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Адетт молчит, а он вопрос задал. Какой же это был вопрос? Кажется, что-то про доверие…
– Почему я должен тебе верить?
– Но я же вернулась за тобой, Серж, я ведь спасла тебя. Я тебя никогда не брошу, – обещает она, только обещание звучит угрозой.
Ну и пусть, он слишком труслив, чтобы бояться еще больше.
Химера
В квартире Ивана царило запустение, щедро приправленное клочковатой серой пылью, запахом плесени и пустыми бутылками из-под пива. Единственной более-менее приличной вещью был огромный в полстены телевизор, а в остальном – натуральное убежище бомжа.
Иван, кстати, нимало не смущаясь, поддел пустую бутылку ногой, плюхнулся на диван, подняв при этом целое облако пыли, и радостно пригласил.
– Ну, прекрасная дева, проходи, чувствуй себя как дома.
– В жизни не поверю, что ты здесь живешь.
– Обитаю, – поправил Иван. – Иногда.
– Мог бы и прибраться.
– А зачем?
С некоторой опаской я уселась на кресло – на первый взгляд оно казалось почище дивана, к сожалению, лишь на первый, будем надеяться, темные пятна на обивке не представляют опасности для одежды.
– Хоть бы бутылки убрал.
Молчаливое воинство из пустых, запыленных бутылок действовало на нервы.
– Сюда порой Янка заглядывает, приходится, вот…
А все-таки он смутился, не такой уж он непробиваемый циник, Иван Шерев. Я уже знала, что Янка – Яна Шерев – модная ныне певица и заодно супруга Ивана отличается на редкость скверным характером. Во-первых, она без зазрений совести пользовалась фамилией супруга, во-вторых, столь же нагло ему изменяла, в-третьих, не желала давать развод. Встреч с дражайшей половиной Иван избегал, чего нельзя было сказать о Яночке…
Не подумайте, я не сплетница, просто модельные девочки Аронова любят посплетничать, более того, они позаботились, чтобы все сплетни про Яну и Ивана исправно достигали моих ушей. Бедные, откуда им знать, что наш с Иваном роман существует лишь в их воображении.
– Чего ты на меня так смотришь? – Поинтересовался Иван.
– Как так?
– Ну так, словно святой отшельник в разгар поста на свиную котлету.
– Много чести.
Иван не ответил, то ли обиделся, то ли не счел нужным комментировать глупое высказывание. Зато притащил из коридора маленький низкий столик, и довольно-таки тощую папку. Иван вытряхнул содержимое папки на полированную поверхность столика, и я моментально ощутила себя заговорщицей, ну или на худой конец двойным агентом на тайном совещании в конспиративной квартире. А что, эта хибара самая что ни на есть конспиративная, а совещание – тайное.
– Смотри, что получается, – Иван аккуратно разобрал стопку, разложив газетные вырезки по порядку и, достав из кармана блокнот, принялся комментировать. – Я эти вырезки больше года собирал, с тех самых пор, когда заподозрил, что не все спокойно в Датском королевстве. Не понимаешь? Ну ладно, слушай, пойду по порядку. Первым номером идет Элиз. На самом деле никакая она не Элиз, настоящее имя – Анна Георгиевна Сурькова, тысяча девятьсот семьдесят пятого года рождения.
– Псевдоним Ник-Ник придумал? – спросила я просто ради того, чтобы хоть как-то принять участие в обсуждении, а то какое это обсуждение, так монолог одного заигравшегося в шпионов актера.
– Ясное дело, что Ник-Ник. Он тогда многим рисковал, одно дело быть директором, а в последствии и хозяином ателье, шить одежду на заказ и другое соваться в модельный бизнес. Ему крупно повезло.
– То есть?
– Ксана, – возмутился Иван, – ты можешь слушать не перебивая? Я с мысли соскочил…
– Постараюсь.
Обещанию Шерев не слишком поверил, но продолжил. И даже на вопрос удосужился ответить.
– Тогда легко было стать богатым, в стране еще имела деньги и огромный потребительский рынок, люди, утомленные дефицитом, готовы были покупать.
– Что покупать?
– Все. В том числе и одежду. Красивую, качественную одежду. Сначала Аронов работал «под потребителя», то есть копировал модели из модных журналов, которые привозили из-за границы, а потом вдруг открыл в себе талант модельера. Хотя талант, наверное, и раньше имелся, зато появилась возможность его развивать. Ну Аронов, честь ему и хвала, момент не упустил. Основал свой Дом Моды, на тот момент пустые слова, о загранице речи не шло, зато на соотечественников эти слова, подкрепленные красивой мордашкой, возымели волшебное действие.
– В качестве мордашки выступала Элиз?
– Именно. Если быть справедливым, то именно с Элиз и началась история «л’Этуали». Поговаривают, что Ник-Ник и фирму в честь нее назвал. История вообще в духе Золушки. Якобы Аронов случайно зашел в магазин, увидел красавицу-продавщицу и без памяти в нее влюбился, а девушка как назло попалась капризная и пожелала в подарок не бриллианты, а звезду. Ну Ник-Ник и создал ради нее «л’Этуаль». В переводе «л’Этуаль» означает «звезда».
– Красиво… – Я попыталась представить молодого Аронова, томимого страстью к неприступной и гордой красавице, и не смогла.
– Чушь собачья, – подтвердил догадку Иван. – Аронов патологически невлюбчив, а Эльку использовал. Романтическая же история удачно вписывалась в ее образ, ну примерно как наш с тобой роман вписывается в твой.
– Я поняла. – Дальнейшее развитие темы было неприятно.
– Честно говоря, не знаю, откуда он Эльку выкопал… Откуда он вас всех выкапывает.
– От верблюда.
Шерев и ухом не повел, он вообще отличался поразительным иммунитетом ко всякого рода подколкам.
– До Эльки про Аронова никто и не слышал. Хотя нет, знали, конечно, что есть такой бизнесмен средней руки, шмотки шьет. А тут вдруг появляется из ниоткуда девица, красоты невиданной, а при ней добрый молодец Николас Аронов, который оной девице непонятно кем приходится. Тут-то и оказалось, что все к месту: и Элизина мордаха смазливая, и Ароновский талант, и связи Лехина, и поднакопленные в ателье денежки. Свежеиспеченная «л’Этуаль» моментально взлетела ввысь. В общем и целом, им всем очень повезло.
– Завидуешь.
– Завидую. – Ответил Иван. – Тоже хочу быть богатым и знаменитым.
– Ты и так знаменит.
– Ну и что?
– Да ничего. Дальше что было?
– Дальше все некоторое время жили счастливо, в мире и согласии. Элиз радовалась славе, Аронов поражал мир своим талантом, Лехин стриг бабки. Всеобщая благодать рухнула в тот момент, когда Элиз вышла замуж. Кстати, тайно и я понимаю, почему.
– Почему? – послушно спросила я.
– Потому, что ни Аронов, ни Лехин никогда в жизни не допустили бы этой свадьбы. Лишаться живого воплощения, лица «л’Этуали» из-за какого-то там дурацкого личного счастья… – Иван вдруг замолчал и мотнул головой, словно лошадь, отгоняющая наглого слепня.
– Ладно, это так… на чем там я остановился?
