«Великолепный век» Сулеймана и Хюррем-султан - П. Паркер

К тому времени, как первый евнух высадил плечом запертую дверь, Ибрагима уже не было.

Глава 109

Ибрагим обвил султана руками, утешая друга в его горе. Он почувствовал тепло тела, содрогавшегося в рыданиях. Слезы Сулеймана падали ему на плечо. Он нежно гладил длинные черные волосы султана.

— Сулейман, сладкий мой, — прошептал он.

Сулейман еще раз вздрогнул и затих, уткнувшись лицом в шею друга.

Ибрагим нежно поцеловал его в лоб.

— Друг мой, на все, что случилось, воля Аллаха. Только Он обладает властью забирать к себе тех, кого мы любим и почитаем. Но не волнуйся, господин, я всегда буду рядом с тобой. Мы нашли евнуха, который должен был охранять покой валиде-султан; я лично позаботился о том, чтобы он умер в таких же мучениях, как и твоя дорогая матушка. — Ибрагим еще раз прижался губами ко лбу Сулеймана и прошептал, вытирая слезы: — Бедная, бедная Хафса!

Сулейман продолжал прижиматься к другу, слушать слова утешения. Вдруг он с горечью воскликнул:

— Но как после того, что случилось, я могу доверять евнухам, которые остаются в гареме? Как я могу доверить им мою Хюррем? Кроме Гиацинта, которого мы с тобой знаем с детства и которому полностью доверяем, любой из них способен стать причиной такой же страшной смерти моих близких!

Ибрагим довольно долго думал, гладя Сулеймана по голове, а затем, просветлев, с блеском в глазах прошептал:

— Господин, разве я не умею разрешать все недоразумения? Вот что я придумал. Позволь мне во всем разобраться. Я прикажу немедленно казнить всех евнухов, кроме Гиацинта, и заменю их самыми доверенными евнухами из моего собственного гарема. Я лично выбирал каждого мавра, который служит моей жене и наложницам. Мне доставит огромное удовольствие отправить их на службу к моему господину и его супруге во дворец Топкапы.

Сулейман прижался щекой к щеке Ибрагима и шепнул:

— Спасибо тебе, друг мой. Ты умеешь развеять мои заботы и облегчить мне душу.

Ибрагим крепко прижал его к себе.

Глава 110

— Скажи, Сулейман, зачем тебе нужно покидать меня сейчас, когда наши сердца наполнены горечью? — задумчиво спросила Хюррем.

— Милая моя, я утолю свое неизбывное горе, лишь выполняя свой долг. Я больше не хочу сидеть за стенами дворца и плакать. Мой долг — защищать свободу моих подданных. Только так сумею я сохранить здравый рассудок, — утешал любимую Сулейман, гладя ее по щеке.

Хюррем понимала, что супруг прав.

— Да, — ответила она, помолчав. — Шииты на востоке становятся все опаснее… Мне даже кажется, что тебе предстоит сразиться с гораздо более жестоким и страшным врагом, чем Габсбурги.

— Ты права, любимая. Сефевиды[9] извратили слова пророка и лживыми утверждениями смущают тех, кто охотно следовал бы за истинным духом и любовью писаний нашего пророка.

Хюррем обняла мужа:

— Обещай, что будешь писать мне обо всем, что случится. Если уж мне суждено быть вдали от губ и ласк твоих и Давуда, мне понадобится хотя бы утешение в виде твоих слов.

— Обещаю, мой тюльпан, — ответил Сулейман, нежно целуя ее. — Но тебе не придется скучать в наше отсутствие. Союз Лилии и Полумесяца теперь скреплен официальными подписями. В Стамбул скоро прибудет французский посол. Прошу тебя вести с ним переговоры. Тебе помогут мои придворные. Союзники на западе помогут нам удержать наши европейские завоевания. Наши янычары тем временем принесут мир в Персию и избавят ее народ от багдадского еретика Тахмаспа Первого, который называет себя шахиншахом. Кроме того, в Стамбуле нашли убежище несколько крымских ханов и властители африканских и персидских княжеств. Прошу тебя, обласкай их и убедись, что они поддерживают нас и, если понадобится, предоставят в наше распоряжение свое войско.

Хюррем кивнула.

Они помолчали, а затем Хюррем спросила:

— Придут ли оба моих любимых сегодня ночью в мои покои перед тем, как отправятся в поход?

— В последнем, о мой тюльпан, — ответил Сулейман, — ты можешь не сомневаться.

Глава 111

Наступила и прошла суровая зима; весной Стамбул снова расцвел и радовался ослепительно яркому солнцу.

Прошел год с тех пор, как Сулейман вместе с великим визирем, Давудом и янычарами отправился в поход на Багдад. Прошел год с тех пор, как в покоях валиде-султан бушевал опустошительный пожар. Двери в ее покои забили наглухо. Через год Хюррем приказала открыть их. Нахмурившись, она наблюдала за тем, как два евнуха отдирают доски и затем изо всех сил дергают двери на заржавевших петлях. Когда в каменном коридоре гулко лязгнули ржавые петли, по спине у Хюррем пробежал холодок.

Новым евнухам Хюррем не доверяла с самого первого дня, как только те прибыли в гарем. Почему — она и сама не могла сказать. Один из них, распахнув двери, посмел прямо взглянуть ей в глаза. Ей захотелось влепить ему пощечину за наглость, но она не стала этого делать, а лишь приказала обоим караулить у входа, пока она будет осматривать необитаемые покои.

Печально вздыхая, она шла вдоль колоннады, а затем повернула во двор. Огромный бук, росший в его центре, умер, как и кустарники, когда-то высаженные между мраморными колоннами. Фонтан высох; клумбы с тюльпанами превратились в грязное месиво. Глянув наверх, на деревянную галерею, она ахнула от горя и прижала руку к груди. Все три яруса галереи почернели; одна сторона частично обрушилась и слегка поскрипывала на ветру, опасно раскачиваясь над мраморной нижней лоджией. Хюррем осторожно перешагнула кучи обломков и начала взбираться по заваленной мусором лестнице. Она провела рукой по стене. Когда-то красивейшую изникскую плитку покрывал толстый слой сажи. Поднявшись на самый верхний ярус, она зашагала по настилу сандалового дерева, который больше не источал свойственный сандалу сладкий аромат. Чтобы добраться до комнаты, в которой погибла валиде-султан, ей пришлось несколько раз перешагивать через зияющие дыры. Левой рукой она хваталась за выступы в стенах и за ставни.

Дверь, ведущая в покои валиде-султан, покорежилась и открылась с трудом. Ветер взметнул облако пыли и пепла. Невозможно было узнать прежде роскошные покои матери султана. Хюррем с ужасом смотрела на когда-то красивые фрески и груды обломков, в которые превратились диваны и мебель Хафсы.

Присев на корточки на полу, она провела пальцами по саже в посках… она сама не знала, что ищет.

Что-то сверкнуло в грязи, но оказалось, что это всего лишь оброненный бриллиант.

Хюррем обхватила себя за плечи и стала напряженно думать. Что же здесь произошло? Почему евнух вдруг набросился на свою госпожу?