«Великолепный век» Сулеймана и Хюррем-султан - П. Паркер

— Ты уверена, дитя мое?

— Да, — ответила Хюррем искренне, и ее слова как будто развеяли страхи Изабель.

— Ну, тогда ладно, — сказала старуха с улыбкой, которая расширилась, когда она снова обняла Хюррем. Она прижала к себе фаворитку, зарывшись губами в густые рыжие волосы и понимающе глядя на валиде-султан.

Хафса смотрела в мудрые глаза пожилой женщины.

«Ты очень проницательна, Изабель. И я вижу, что ты сразу угадала то, на что у меня ушло много месяцев, хотя все происходило в моем собственном доме. Очевидно, ты гораздо умнее меня…»

Она улыбнулась новой подруге и, опустившись рядом с ней на диван, подала знак к началу праздника. Она хлопнула в ладоши, и в павильон вошли мавританки, которые несли подносы с угощениями и кувшины со сладким шербетом. Все поздравляли Хюррем, и павильон полнился смехом и радостью. Гостьи отдали должное сладостям. Хафса с удовольствием рассказывала Изабель, из чего и как все приготовлено. Их разговор перешел на различные ремесла и, наконец, на мужчин и их отличительные черты. Изабель лукаво подмигнула Хафсе и слегка закашлялась. Она все больше успокаивалась и радовалась.

После того как все насытились, валиде-султан снова хлопнула в ладоши, и блюда унесли. В павильон вошла молоденькая мавританка, совсем еще девочка. Она несла в руках широкую плоскую миску, доверху наполненную золотыми дукатами и драгоценными камнями.

Хафса зачерпнула пригоршню дукатов и осыпала ими голову будущей невестки.

— Пусть твое будущее будет изобильным, моя милая! — воскликнула она.

Изабель изумленно взирала на переливающиеся драгоценные камни. Затем, засмеявшись, она тоже опустила в миску обе руки и осыпала дукатами голову и плечи Хюррем. Хафса рассмеялась, видя явную радость Изабель.

— Дитя мое, — сказала Изабель, беря еще пригоршню монет и осыпая платье Хюррем, — пусть твоя завтрашняя свадьба и вся твоя жизнь сохраняют любовь и процветание, которых ты заслуживаешь. И пусть Сулейман и Д…

Хафса мягко сжала ее руку. Все поняв, Изабель продолжала как ни в чем не бывало:

— И пусть те, кто любят тебя, радуются вместе с тобой.

Марьяна и Хатидже также осыпали Хюррем монетами и счастливыми пожеланиями. Когда миска опустела, молоденькая рабыня покинула павильон. Ей на смену тут же пришла другая; она несла на подносе зажженные свечи, стоящие в блюдцах с хной. Четыре женщины взяли каждая по свече и, окружив Хюррем, начали танец. Они то выходили из-за колонн на балкон, то ходили вокруг клумб в парке и фонтанов по его краям. Хатидже запела песню собственного сочинения о наступающей брачной ночи, лукаво подмигнув Хюррем. Стихи оказались на редкость неприличными. Изабель даже закашлялась, когда Хафса шепотом перевела ей содержание. Она держала в одной руке свечу, а второй опиралась на локоть валиде-султан.

Свечи замерцали на теплом ветерке, а женщины продолжали гулять по парку и петь.

Когда наконец все вернулись на мягкие диваны и стали пить шербет, Хафса взяла Хюррем за обе руки и покрыла их сложными узорами из хны от плеч до запястий. Изабель смотрела на ее работу не отрываясь, захваченная невиданным зрелищем. Она еще больше удивилась, когда увидела нескольких красивых цыганских девушек, которые вбежали в павильон и закружились перед ними под звуки флейты и барабана. Их волосы цвета воронова крыла разметались по плечам. Раздувались пышные юбки; блузы распахивались, обнажая прекрасные плечи и груди.

— Они такие красивые, — прошептала тетушка Барановская.

Хафса наклонилась к ней и заметила:

— Изабель, судя по твоей фигуре, в свое время ты была такой красавицей, до которой далеко этим цыганкам!

Изабель снова усмехнулась, но возражать не стала. Она с удовольствием наблюдала за танцами. Цыганки качались и кружились вокруг диванов. Их пыл нарастал; блузки и юбки взлетали, выставляя напоказ все их прелести. Танец делался все бесстыднее; он невольно заражал и женщин, лежащих на диванах. Когда черноволосые красавицы упали на пол и стали извиваться в такт музыке, зрительницы дошли до экстаза. Барабаны грохотали все громче и вдруг резко замолчали. Цыганки томно стонали, лежа на полу у их ног.

Хафса искренне радовалась, глядя на юные тела на полу — и на красавиц, которые нежились рядом с ней на диванах.

Она повернулась к Изабель, и женщины обменялись многозначительными улыбками.

Затем Изабель еще раз посмотрела на Хюррем — на свою любимую Александру. Она теперь точно знала: несмотря на горе и страдания, которые пережили они обе, сегодняшний день и предстоящее событие — радость, которая будет до конца жизни согревать их сердца.

Она горделиво улыбнулась.

Глава 106

Праздник по случаю свадьбы Сулеймана и Хюррем продолжался целую неделю. Торжества охватили весь город и его жителей. В полдень султан Сулейман и его великий визирь ждали под балдахином у Ворот счастья. Сулейман слышал лишь гулкое биение своего сердца. Ладони его вспотели, и он ничего так не желал, как поскорее получить свою невесту. Одет он был безупречно — в черный шелк, украшенный жемчугом, но красота наряда меркла рядом с его огненным взором. Он весь дрожал от желания. Ему хотелось поскорее заполучить сладкий нежный цветок, владевший всеми его помыслами.

Во Втором дворе перед ним в плотном строю стояли несколько тысяч янычар. Все они почтительно молчали. Султан с гордостью оглядел солдат и улыбнулся старому другу. Ибрагим ответил на его улыбку, но затем обернулся к солдатам, заполнявшим двор, и подал знак рукой. За спинами султана и великого визиря стояли паши и сановники, одетые в лучшие, самые яркие наряды. Жаркое летнее солнце пекло неимоверно, но ни один из солдат не дрогнул.

Хотя они молчали, рев толпы снаружи дворца был оглушительным; он прокатывался по стенам и по двору, наполняя султана волнением предстоящего дня… и ночи.

Грохотали большие военные барабаны, трубили трубы.

Сулейман вышел из-под нависающего балдахина, увидев, что распахнулись большие Каретные ворота, ведущие в гарем. Из ворот вышел Гиацинт, облаченный в красный атлас и белую парчу. После того как умолкли трубы и барабаны и затихла стоящая под стенами дворца толпа, Гиацинт склонил голову и посмотрел на Ворота счастья. Во Второй двор Топкапы вышли несколько черных евнухов, одетых так же роскошно, как и Гиацинт. В руках они сжимали зажженные факелы. За ними медленно шел белый ослик, на котором сидела во всей красе Хасеки Хюррем.

Сулейман при виде ее не удержался от восхищенного вздоха. Его избранницу закутали в золотистые и белые шелка. Полупрозрачная золотистая вуаль закрывала ее лицо. Она сидела на дорогой, изящно вышитой попоне. Сбруя ослика была украшена жемчугом.