«Великолепный век» Сулеймана и Хюррем-султан - П. Паркер

Хюррем ненадолго оцепенела, но затем, оглядевшись по сторонам, ахнула, поняв всю опасность своего положения. Дети! Слыша глухой топот босых ног по ступенькам, она бросилась в покои сыновей. Поспешно разбудила их и, волоча за руки, вывела на галерею. Она подняла Джихангира на руки и побежала по галерее, таща за собой сонных, ошеломленных Селима и Баязида.

— Гиацинт! Гиацинт! — громко кричала она.

Сулейман продолжал стоять неподвижно, то сжимая, то разжимая кулаки. Он еле сдерживал ярость. Кровь ударила ему в голову; показалось, что сейчас все сосуды у него лоп нут от переполнявшей их ненависти к тому, кто стоял перед ним, — к тому, кто почти всю жизнь обманывал его.

Ибрагим злорадно усмехнулся, видя его замешательство:

— Ты ничего не можешь поделать, верно, мой султан? Я всегда одерживал над тобой верх, когда мы сражались на мечах… И после того, как я получу удовольствие, прикончив этого грязного верблюда, я с радостью вырежу саблей твое сердце.

— Ты уже пролил кровь моего сердца и разбил его, — прошептал Сулейман.

— Хм… значит, ты не очень удивишься, узнав, что мне не удастся сохранить жизнь и твоей милой сладкой Хюррем, великой Роксолане, как ее называют во всем мире. Увы, я прибегу слишком поздно и не сумею спасти ее. Ее разрубят на куски предатели-евнухи, которых я потом прикажу казнить.

Глаза Давуда полыхнули огнем. Хотя кинжал уже поранил ему шею, он замахнулся локтем и ударил Ибрагима в грудь. Сулейман воспользовался удобным случаем и бросился к двум дерущимся. Кинжал взлетел вверх и вонзился ему в плечо, но султан не чувствовал боли. В воздухе мелькали кулаки; кинжал то и дело вонзался в человеческую плоть. Давуд, пошатываясь, приподнялся и схватил кинжал за клинок. Ибрагим грубо выдернул его, взрезав ему ладонь.

— Проклятый верблюд! — заревел Ибрагим, снова замахиваясь.

Сулейман вскочил между ними, и кинжал вошел ему в плечо по самую рукоятку, Ибрагим выпустил его.

— Давуд! — закричал Сулейман. — Хюррем! Беги!

Давуд бросился к двери, зажимая рукой раненый бок.

Когда он уже собрался выйти, Сулейман окликнул его и жестом указал на богато украшенную саблю, висевшую у входа. Ибрагим уже вскочил на диван и сдергивал со стены другую такую же. Давуд успел схватить саблю в ножнах, украшенных драгоценными камнями, и швырнуть ее султану. Затем он, спотыкаясь, выбежал из комнаты и понесся к гарему.

Сулейман с трудом выхватил из плеча кинжал и швырнул его на землю. Сжав в руке саблю, пылая жаждой мести, он бросился на Ибрагима.

Хюррем успела добежать до конца галереи, когда первый евнух ступил на деревянный настил. Мавры гнались за ней, размахивая саблями над головой и истошно вопя. Обернувшись, она схватилась за ручку большой буковой двери и потянула ее на себя. Дверь оказалась заперта… как всегда. У нее заболела голова. Она принялась нашаривать на поясе ключи, пробуя открыть замок всеми по очереди и пряча сыновей в складках халата. Первый евнух выбежал из-за угла и понесся к ней и детям, хрипло рыча. Она попробовала очередной ключ — не подошел. В спешке она задела пластинку, закрывающую замочную скважину, и выронила связку ключей, беспомощно глядя, как они падают с галереи вниз, на мраморные плиты двора. Сердце у нее тоже упало вместе с ключами. Спрятав детей за спину, она повернулась лицом к надвигающимся врагам. Она метнула на них гневный, пылающий взгляд, хотя понимала, что ее гнев не остановит негодяев.

Вдруг она почувствовала, что падает — дверь у нее за спиной резко распахнулась. Ее обвили толстые черные руки и толкнули на землю. Пламя факела сверкнуло на заостренном конце сабли, почти прикасающейся к ее лицу.

Давуд, прихрамывая, бежал по коридорам покоев султана. Дверь в гарем никем не охранялась, отчего его тревога лишь возросла. Он понял, что Ибрагим задумал все заранее…

Толкнув дверь, он со всех ног побежал по Золотому пути, ведущему на Двор фавориток.

Ибрагим спрыгнул с дивана и рассек саблей воздух. Сулейман уклонился от удара, и все же лезвие задело его кафтан и царапнуло кожу. Он поднял свою саблю. Ее лезвие звякнуло о саблю Ибрагима. Они кружили по комнате, тяжело дыша и делая выпады. Под звон металла они с ненавистью смотрели друг другу в глаза.

Гиацинт толкнул Хюррем и детей в коридор у себя за спиной, и они очутились в кромешной темноте. Главный черный евнух быстро запер за ними дверь. Предатели-мавры почти сразу же принялись бить в нее и вопить. Обернувшись, Хюррем увидела перед собой глаза Гиацинта. Он поднял ее с камня и крепко прижал к себе.

— Гиацинт, — прошептала она, подзывая к себе плачущих детей. Она положила руку на плечо великану, притягивая его к себе. — Спасибо, — прошептала она, целуя его в губы.

— Не медли, красавица. Эта дверь старая и долго не выдержит. — Гиацинт говорил настойчиво и гулко. — Беги по этому коридору, и ты попадешь в покои валиде-султан. Я останусь здесь и задержу предателей. Они не узнают, куда ты побежала. Поднимись на галерею валиде-султан и позови на помощь. Ичогланы и аджеми-огланы услышат тебя.

Хюррем кивнула и, крепко держа за руки мальчиков, поспешила в темноту.

Большая деревянная дверь перед Гиацинтом заскрипела и завизжала; она дрожала от мощных ударов. Гиацинт прижался к стене, выставив перед собой саблю.

Когда наконец петли не выдержали и дверь рухнула на землю, несколько евнухов ворвались в проход и набросились на него. Он занес саблю и принялся наносить удары в темноте.

Давуд вбежал во Двор фавориток, схватив саблю, упавшую с верхней галереи. Подняв голову, он заметил, как отряд евнухов вопит и визжит, ломясь в дверь в конце галереи. Он бросился наверх, перескакивая через три ступеньки. Когда под его ногами заскрипели ступеньки лестницы, несколько евнухов развернулись к нему и выставили вперед сабли.

В гуще схватки из рук Гиацинта выбили оружие. Сабля полетела в темный коридор. Металл лязгнул о камень. Гиацинт остался безоружный среди врагов, которые безжалостно кромсали его мускулистые руки и грудь.

Сулейман выставил саблю перед собой, защищаясь от дерзких выпадов Ибрагима. Ибрагим оттеснял его все дальше и дальше. Вдруг султан задел ногой край ковра и растянулся на полу. Сабля выпала из его руки и покатилась по полу — далеко, не достать.

Ибрагим замахнулся, метя Сулейману в лицо, и промахнулся лишь потому, что султан откатился к дивану и дернул за ковер под ногами врага. Великий визирь тяжело рухнул на пол, сабля выпала из его рук и вонзилась в мякоть дивана. Сулейман вскочил с ревом и всей тяжестью обрушился на врага.