Патрульные апокалипсиса - Роберт Ладлэм

Траупман укрепил катер и неловко, покряхтывая, взобрался на причал. Его приветствовал могучий охранник, появившийся из тени прибрежных деревьев.

— Пойдемте, Herr Doktor, — позвал он. — Фюрер ждет вас.

— В доме, разумеется?

— Нет, сэр. В саду. Идите за мной, пожалуйста.

— В саду? Клочок земли с капустой стал теперь садом?

— Я сам высадил огромное количество цветов, а наши сотрудники расчистили берег. Теперь там плиты вместо зарослей тростника и гор мусора.

— Вы не преувеличиваете, — сказал Траупман, когда они подошли к небольшому расчищенному участку у берега Рейна, там с трех ветвей свисали фонари, и теперь другой помощник зажигал фитили.

На вымощенном плитами внутреннем дворике была расставлена садовая мебель: три стула с прямыми спинками и белый стальной стол — пасторальное место уединения для медитации или конфиденциальных встреч. На дальнем стуле сидел новый фюрер Гюнтер Ягер, отсветы мерцающего света фонарей падали на его светлые волосы. Увидев старого друга, он поднялся и раскрыл объятия, тут же опустив левую руку и протягивая правую.

— Как хорошо, что вы приехали, Ханс.

— Я просил об этой встрече, Гюнтер.

— Чушь. Вам ни о чем не надо просить, просто скажите, что вам нужно? Садитесь, садитесь. Могу я предложить вам что-нибудь, может быть, выпить?

— Нет, спасибо. Хочу поскорее вернуться в Нюрнберг. Мой телефон просто разрывается от неперехваченных звонков.

— Неперехваченных?.. Ах да, скремблеры.

— Вот именно. У вас такие же.

— Правда?

— Может, каналы другие, но все, что я узнал, вы тоже должны знать.

— Понятно, согласен, так что за срочность, доктор?

— Что вам известно о последних событиях в Париже?

— Все, я полагаю.

— Герхард Крёгер?

— Застрелен американцами во время стычки в отеле «Интерконтиненталь». Тем лучше, ему вообще незачем было ехать в Париж.

— Он считал святым долгом выполнить свою миссию.

— Какую?

— Убить проникшего в долину офицера ЦРУ Гарри Лэтема, которого он сам и разоблачил.

— Мы найдем американца, хотя это и не важно, — сказал Ягер. — Долина больше не существует.

— Но вы уверены, что Крёгер мертв?

— Так сказано в отчете, посланном нашим посольством в боннскую разведку. Это всем известно в тех кругах, хотя они и прячут информацию, чтобы нас не засветить.

— Доклад, который, если я не ошибаюсь, вышел из недр американского посольства.

— Видимо. Им известно, что Крёгер наш человек... они не могут этого не знать. Этот тупица стал стрелять вокруг, думая, что убьет этого Лэтема. Однако американцы ничего не узнали — он умер по пути в посольство.

— Понятно, — сказал Ханс Траупман, меняя позу. Он лишь изредка глядел на Гюнтера Ягера, будто ему не хотелось приковывать к себе взор нового фюрера. — А наш зонненкинд, Жанин Клуниц, жена американского посла?

— Ну, чтоб узнать о случившемся с ней, и информаторы наши не нужны, Ханс. Об этом писали газеты в Европе, Америке — повсюду, и есть свидетели. Она чудом избежала засады израильских экстремистов, охотившихся за Кортлендом из-за недовольства якобы проарабским Госдепартаментом. Ее ранили, и, к несчастью, наш зонненкинд Клуниц выжила. Через день-два, заверили меня, она умрет.

— И наконец, Гюнтер... mein Fuhrer...

— Я уже говорил, Ханс, между нами это лишнее.

— Для меня не лишнее. Вы гораздо значительнее, чем был гангстер из Мюнхена. Вы высокообразованный человек, исторически и идеологически оправданная фигура, вызванная к жизни ситуацией, сложившейся не только в Германии, но и во всех странах. Калеки от рождения, низшие расы и посредственности повсюду занимают влиятельные посты в правительствах, и вы как никто иной понимаете — эту разрушительную тенденцию надо остановить. Вы можете этого добиться...

— Спасибо, Ханс, но вы сказали «и наконец» — что наконец?

— Да этот Лэтем, глубоко засекреченный офицер ЦРУ, который проник в долину и был разоблачен Герхардом Крёгером...

— Что он?

— Лэтем еще жив. Он хитрее, чем мы думали.

— Он же человек, Ханс. Всего лишь плоть, кровь и сердце, которое можно остановить — пробить пулей или ножом. Я отправил две команды блицкригеров в Париж с этим заданием. Они не провалят операцию. Не посмеют.

— А женщина, с которой он живет?

— Эта шлюха де Фрис? — спросил новый фюрер. — Ее надо убить вместе с ним — или лучше до него. Ее внезапная смерть лишит его силы, он станет более уязвимым, наделает ошибок... Ради этого вы и приехали, Ханс?

— Нет, Гюнтер, — сказал Траупман, встав со стула и шагая между тенью и светом двух фонарей. — Я приехал сказать вам правду — правду, как я ее понял из своих собственных источников.

— Собственныхисточников?

— Они не отличаются от ваших, уверяю вас, но я старый человек, поднаторевший в болтах и гайках хирургии. И слишком часто пациенты ходят вокруг да около своих симптомов, опасаясь услышать безнадежный диагноз. В конце концов обретаешь умение распознавать частичный самообман, неправду.

— Нельзя ли пояснее.

— Хорошо, и у меня есть подтверждение того, что я скажу. Герхард Крёгер не умер. Я подозреваю, что он жив и его держат в американском посольстве.

— Что? -Ягер вскочил со стула.

— Я послал своего человека в отель «Интерконтиненталь» с официальными французскими документами, естественно, чтоб он расспросил клерков-свидетелей. Они все говорят по-английски и сказали, что ясно слышали, как один из охранников на балконе крикнул, что «маньяка» ранили в ноги и он еще жив. Его увезли на «скорой помощи». Повторяю, он еще жив.

— Боже мои!

—Дальше. Мои люди опросили свидетелей нападения на американское посольство, когда посла тяжело ранили, и жена его вроде бы выжила. Эти свидетели никак не могли взять в толк последующие сообщения по телевидению и в газетах. Они рассказали нашим людям, что у женщины грудь и лицо являли собой сплошное месиво... «Как же она могла выжить?» — недоумевали они.

— Значит, наши люди свою работу сделали. Она мертва.

— Почему тогда это хранится в тайне? Почему?

—Да все из-за этого проклятого Лэтема! — воскликнул Ягер, и его ледяные глаза снова наполнились ненавистью. — Он пытается провести нас, заманить в ловушку.

— Вы его знаете?

—Нет, конечно. Я знаю таких, как он. Всех их шлюхи испортили.

— Вы еезнаете?

— Да нет же, Господи! Но еще со времен легионов фараонов шлюхи всегда портили армии. Они едут следом в своих крытых экипажах, истощая силу солдат ради нескольких мгновений неземного удовольствия. Шлюхи!

—Суждение верное, Гюнтер, и я его не оспариваю, однако оно не очень-то связано с тем, о чем я говорю.

— Тогда о чем же вы, Ханс? Вы утверждаете, будто на самом деле все не так, как мне доложили, а я отвечаю — вы, возможно, правы, наши враги пытаются расставить нам ловушки — так же, как и мы им. Что тут нового — лишь то, что мы выигрываем. Оцените обстановку, дружище. Американцы, французы и англичане находят нас везде и нигде не находят. В Вашингтоне под подозрением сенаторы и конгрессмены; в Париже двадцать семь членов палаты депутатов подделывают под нас законы, и глава Второго бюро у нас в кармане. В Лондоне потеха: находят нерасторопного советника министерства иностранных дел и не замечают первого помощника министра, которого так бесит иммиграция чернокожих, что он сам мог бы написать «Майн кампф».

Ягер замолчал, поднялся со стула. Он стоял на вымощенном плитами дворике, глядя через цветочную изгородь на спокойные воды Рейна. — И при всем этом наша работа в менее крупных масштабах впечатляет еще больше. Один американский политик как-то сказал: «Вся политика делается на местах», и он был прав. Адольф Гитлер это понимал, потому и получил рейхстаг. Натравить одну расу на другую, одну этническую группу на другую, один экономический класс на другой, из которого первый вроде бы все соки выжал, и тем самым вызвать хаос, где и образуется вакуум власти. Он проделывал это в каждом городе — в Мюнхене, Штутгарте, Нюрнберге, Мангейме; солдаты везде распространяли слухи, сеяли недовольство. Наконец, он ринулся в политическийБерлин и взял его, у него бы это не получилось без неустойчивой, но подкрепляющей поддержки удаленных территорий.

— Браво,Гюнтер! — воскликнул Траупман, аплодируя ему. — Вы так четко, так объемно видите перспективы.

— Тогда что вас так беспокоит?

— То, о чем вы, может, и не знаете...

— Например?

— В Париже взяли живьем двух блицкригеров и переправили их в Вашингтон.

— Мне об этом не сообщили, -сказал Ягер ледяным тоном.

— Сейчас это уже не важно. Их застрелил в комплексе в Вирджинии наш агент в ЦРУ.

— Он кретин, канцелярская крыса! Мы платим ему двадцать тысяч американских долларов в год, чтобы он сообщал нам, чем занимаются другиеотделы.