Первое дело Мегрэ - Жорж Сименон

Просторная каюта, загроможденная чемоданами Поля Кероля, была залита солнечным светом. Дверь в ванную была открыта. Комиссар вопил. Переводчик-негр вопил еще громче… И, наконец, в глазах Виктора Гюго вдруг появилось что-то осмысленное. Он ринулся в ванную. Все последовали за ним. Он подбежал к эмалевой вешалке, прибитой к стене около ванны, — на крюке еще висел пестрый мохнатый халат.

— Здесь, — произнес он.

Ух! Наконец-то он понял. Однако комиссар продолжал допытываться, и негр утвердительно кивал головой.

Он действительно был в ванной, когда в каюту спустился хозяин. Укладывал вещи в чемоданы и пошел за халатом и за туалетными мелочами.

— Разрешите взглянуть, — попросил Маленький доктор, встав рядом с негром.

И констатировал, что отсюда в каюту заглянуть нельзя.

— О чем он говорит? Переведи.

Дело в том, что Виктор Гюго, молчавший так долго, заговорил скороговоркой, и удержать его не было никакой возможности.

— О чем он говорит?

— Говорит, что внезапно вошел хозяин… И так спешил, словно забыл какую-то важную вещь… Потом раздался еле слышный стук, казалось — кто-то икнул, и белый господин упал плашмя…

— Поль Кероль был поражен в спину, — заметил вполголоса инспектор, обращаясь к Маленькому доктору, — это как будто подтверждает невиновность негра.

Комиссар настаивал:

— Ну, а дальше… спроси, что он сделал, кого увидел…

— Никого он не видел… Он наклонился. На полу натекла целая лужа крови… И тут он до того испугался, что выпрыгнул в иллюминатор…

В этот миг Жан Доллан нащупал ногой какой-то твердый предмет — он посторонился, уступая место комиссару и окружающим. Потом наклонился, поднял небольшую трубку из закаленной стали, протянул ее комиссару Фритте и негромко спросил ровным, простодушным тоном, сразу же оборвав бурную сцену, разыгравшуюся только что:

— Скажите, комиссар, ведь это так называемая бесшумная пуля?

Да, это была та самая пуля, которую полицейским не часто случается видеть, ибо это изобретение американских гангстеров не легко достать.

— Вот почему никто и не слышал выстрела. Оба негра недоумевали, не понимая, почему ими вдруг перестали интересоваться. Дело вдруг приняло другой оборот. Новый факт заставил Маленького доктора призадуматься.

Кто же в прошлую ночь проник в эту каюту и?..

— Хочу задать вам еще несколько вопросов, комиссар… Меня уверяли, будто с парохода никто не сошел на берег. Но есть ли уверенность, что никто и не поднимался на судно?

— Охранники и таможенники выполняют приказ точно.

— Вот что мне пришло в голову… Раз Виктор Гюго мог скрыться вплавь, выпрыгнув в иллюминатор, то кто-нибудь мог пробраться на судно, подплыв к нему на лодке…

— Мы стоим метров на шесть выше уровня моря… Правда, он мог захватить лестницу. Или кто-нибудь отсюда бросил ему веревку…

Маленький доктор улыбнулся, и вспыльчивый комиссар недоуменно посмотрел на него: чему это он улыбается?

А дело было в следующем: в тот самый момент, когда Доллан отверг предположение, что убийца мог явиться извне, он догадался, что аналогичное предположение, теперь уже отвергнутое им, возникло и у его собеседника, который и ринулся по ложному следу. И этот след не мог привести его к цели! Рассуждения Маленького доктора пошли по правильному руслу, и с этой минуты он обрел прочную основу, опираясь на простую истину: Пополь боялся не пришельца извне.

Если это не так, то почему же во время всего путешествия, даже когда они плыли в открытом море, где уж никто не мог взобраться на теплоход, он предпринимал столько предосторожностей, заставлял негра сопровождать его днем и ночью, не расставаясь с ним даже в столовой?

И почему именно в Бордо он ослабил бдительность?

— Ну так вот, я и спрашиваю себя, — произнес Маленький доктор вполголоса, словно обращаясь к самому себе, — почему он бросил собутыльников и стремглав кинулся вниз?

Вещи Пополя все еще находились в каюте. Комиссар проследил за взглядом Маленького доктора.

— Этой ночью я перерыл все, — поспешил объявить он. — Сообщаю: в кармане мертвого нашли револьвер.

— Смит-вессон?

— Нет… Револьвер с барабаном большого калибра. А другой лежит в этом чемодане.

— А вам нигде не попадался бумажник из крокодиловой кожи? Возможно, я задам вам бесполезную работу, комиссар. Однако, думается, неплохо было бы тщательно обыскать каюту и ванную комнату… На это время следовало бы запереть негров в другом месте…

Обыск тянулся с час, не меньше, и предупредительный капитан прислал аперитивы. Доллан обернулся к стюарду и спросил:

— Сегодня ночью вы обслуживали этот коридор?

— Да, мосье.

— Не можете ли вы сообщить фамилии тех людей, что прибежали первыми, когда вы подняли тревогу?

— Сознаюсь, я не обратил на них внимания. Был очень взволнован. Ведь впервые пришлось увидеть такое зрелище. Помнится, судовой врач…

— А кто из пассажиров? Мосье Лардилье не был среди первых?

— Нет! Это я могу утверждать.

— Почему же?

— Потому что в этой суматохе я услышал звонок. Я даже удивился — кто может вызывать в такую минуту? Вышел в коридор. Лампочка горела над дверью каюты мосье Лардилье. Я постучал и вошел. Он лежал в постели в прескверном настроении и спросил меня:

«Что означает этот шум? Нас задержали на борту на целую ночь и вдобавок мешают спать… Передайте капитану…»

— Вы рассказали ему обо всем?

— Да… Он накинул халат и пошел вслед за мной.

— Вы не заметили мадам Мендин?

— Нет.

— Я оказывал ей помощь, — вмешался судовой врач. — Узнав о смерти мосье Кероля, она спустилась вниз, как и все, но не дошла до его каюты и упала в обморок. Меня позвали к ней… Я велел стюардессе отвести ее а каюту.

Комиссар Фритте вздохнул:

— Считаю нужным заявить без промедления, что, так рассуждая, вы ничего не добьетесь. Я допрашивал пассажиров и экипаж еще ночью, прямо по горячим следам. И могу констатировать, что на теплоходе невозможно установить, что делает и как поступает каждый пассажир в данный момент… За исключением четырех игроков в бридж. Они-то безвылазно сидят за столом…

— Простите, — возразил Маленький доктор, — вы, верно, не умеете играть в бридж, комиссар. Ибо в бридже всегда есть «выходящий», а это значит, что один из игроков может отойти от стола на несколько минут, пока длится партия…

Его маленькие глазки сверкали. Забавно натолкнуть полицейского на ложный след, особенно когда видишь, с каким пылом он кидается на него.

— Вы думаете, что…

— Думаю, что, пока мы не найдем бумажник, о котором я вам говорил, мы ничего не узнаем… Думаю также, что нам не удастся найти его. Ведь мы недостаточно хорошо знаем судно. И вы, капитан, вместе с механиком должны нам помочь… Ну так вот, предположим, вы занимаете каюту с помещением для ванны и вам необходимо спрятать бумажник небольших размеров. Куда бы вы его дели?

Перебрали все варианты. Простукивали изразец за изразцом на стенах ванной комнаты. Кое-где разобрали трубы и даже четыре вентилятора.

— Разрешите заняться чемоданами, комиссар?

— Ну что же, придется. Разрезали их буквально на мелкие кусочки, решив удостовериться, что в них нет тайников. Исследовали каблуки башмаков, принадлежавших Пополю.

— Да нет, мосье, не может быть, чтобы… Поставим себя на место этого человека. Ему надо спрятать бумажник. Это вопрос жизни и смерти.

Доллан начинал терять уверенность: неужели провал? Он осматривался, ища вдохновения. И тут раздался голос комиссара:

— Раз это вопрос жизни или смерти, то кто вам сказал, что убийца не унес бумажник? Кроме того, доктор, мне кажется, мы предали забвению мадемуазель Лардилье, которая находилась именно здесь со смертоносным оружием в руке, когда стюард… Наконец, я обращаю ваше внимание на то, что отпечатки ее пальцев — неоспоримый факт и…

— Ясно, ясно, — буркнул Маленький доктор. — Я, пожалуй, пройдусь по городу, чтобы хорошенько все обдумать.

Капитан догнал его в конце коридора.

— Еще одно слово, доктор. Полагаю, что выражу волю компании… Не знаю, откроете ли вы истину, а я бы этого хотел… Но было бы желательно, чтобы вы во всех случаях внушили господину Лардилье, что действуете в пользу его дочери. Пусть он знает, что мы делаем все возможное и невозможное, чтобы вытянуть ее из этой грязной истории…

Он, без сомнения, был влюблен в Антуанетту Лардилье — недаром, уходя, он слегка покраснел.

Глава третья,

В КОТОРОЙ МАЛЕНЬКИЙ ДОКТОР СТАНОВИТСЯ БОЛТЛИВЫМ И, ВНЕЗАПНО ОХВАЧЕННЫЙ СКЛОННОСТЬЮ К РЕКЛАМЕ, ПОСЕЩАЕТ РЕДАКЦИИ ГАЗЕТ