Кровавое евангелие - Джеймс Роллинс

— Ну что, Рун. — Распутин легонько пнул его носком своего черного ботинка. — Я всегда держу слово. Всегда. Надеюсь, ты это помнишь.

Рун сопротивлялся, стараясь освободиться. Джордан рядом с ним тоже старался изо всех сил. Но все было бесполезно. Эрин наблюдала за ними широко раскрытыми глазами. Стригои держали ее за обе руки. Она тоже не могла освободиться. Рун проклинал себя за то, что так глупо доверился Григорию. Это была его вина.

Распутин стоял, уперев руки в бока.

— Батория, дорогая моя, я дал этой женщине слово, что, пока она в России, ей ничего не угрожает. И ты, соответственно, будешь выполнять мое обещание. Но этой защите придет конец, как только она пересечет наши границы. Ты можешь делать с ней все, что захочешь, но только вне пределов русской земли.

21 час 04 минуты

Эрин вырывалась из обхвативших ее цепких рук, но не могла сдвинуться даже на дюйм. Еще большее число распутинских приспешников набилось в комнату, наполнив ее запахом смерти.

Рун боролся с повисшими на нем стригоями, пустившими в ход и ногти, и зубы. Ближняя к ним стена уже была забрызгана кровью. Его тело было накрыто целой кучей стригоев.

Джордан, тоже вовсю сражавшийся с напавшими на него, вдруг неожиданно обмяк. Эрин почувствовала удушье. Он убит? Потерял сознание? Она изо всех сил стала пробиваться к нему, но это оказалось невозможным.

Множество рук потянулось к свинцовому блоку. Множество других рук, вцепившись в ее руки, держали их неподвижно перед ее лицом.

Вокруг шеи Эрин защелкнулся холодный ошейник, и приспешники Григория сразу отступили от нее на шаг. Она рванулась к лежавшему ничком Джордану, и сразу же острые шипы вонзились ей в горло. По шее потекла кровь.

Хватая ртом воздух, она остановилась. Пульсирующая боль в шее казалась невыносимой. Ошейник был с шипами — такой же, как строгий ошейник для собак, хотя шипы были заточены острее — для того чтобы их проникновение в кожу было более болезненным. Кто-то просунул палец между ошейником и ее шеей, чтобы шипы вышли из ее тела. Чтобы не закричать от боли, Эрин сжала челюсти.

Стригои, толпившиеся вокруг нее, издавали плотоядные стоны, пожирая своими жадными глазами ее залитую кровью шею. Тот, кто держал ее, беспрестанно облизывал языком губы.

— Хватит! — заорал Григорий.

Держа в руке кожаный ремешок, он протиснулся к Эрин. Привязав один конец ремешка к ошейнику, охватывающему ее шею, второй его конец он протянул Батории.

— Спасибо, — поблагодарила она Распутина, наматывая ремешок на запястье, и, ухватившись за него второй рукой, натянула его туже.

Эрин сразу почувствовала удушье. Натянутый ремень не давал ей нормально дышать и, стиснув горло, не позволял откашляться, хотя кашель буквально душил ее. Холодные руки сдавили ее руки и ноги. Она чувствовала приближение смерти.

— Ну что ж, мы вроде понимаем друг друга. — Эрин увидела лицо Батории, почти вплотную нависшее над ее лицом. — В России ты будешь ходить по самому краю, за которым тебя будет ожидать мучительная смерть, но слова, данного Распутину, я не нарушу.

Колени Эрин подгибались. Она смотрела в эти холодные серебристые глаза. Неужели они, эти глаза, будут последним, что она увидит перед смертью?

— Надеюсь, ты тоже понял это, падре Корца? — Батория посмотрела на кучу копошащихся тел, под которой был погребен Рун.

Глаза Эрин заволокла темнота.

21 час 06 минут

Погребенный под кучей тел помощников Распутина, Джордан сражался изо всех сил, стараясь для начала сбросить с себя массу тел, которая, прижав его грудную клетку, не позволяла ему дышать. Их острые зубы впились ему в руки и в ноги.

Прошу Тебя, Господи, избавь меня от подобной смерти…

Ответ на его молитву пришел из совершенно неожиданного источника.

— Прекратить! — донесся до его ушей слегка приглушенный расстоянием трубный голос Распутина.

По этой команде давление на его грудь мгновенно прекратилось, тела покатились прочь. Горячая кровь сочилась из прокушенных мест на руках и на ногах. Голова кружилась, перед глазами все плыло, но вскоре видимость вновь стала нормальной.

Невероятно сильные руки поставили Стоуна на ноги. Свита Григория поставила на ноги и Руна. Один распутинский помощник все еще оставался лежать на земле, истекая кровью. Похоже, в драке Рун был половчее Джордана.

— Куда эта женщина увела Эрин? — едва шевеля языком, спросил Стоун. Его качало от головокружения, вызванного потерей крови.

— Отсюда не видно. — На лице Распутина сияла его безумная улыбка. — Если Батория не убьет ее по дороге, то я и ума не приложу, где они могут оказаться.

Рун, сплюнув кровь, отер подбородок тыльной стороной ладони.

— Почему ты позволил велиалам увести ее — и Евангелие? Они же безбожники. Ты должен понимать, какие могут быть последствия, если они откроют Книгу.

— А разве, если Книгу откроют сангвинисты, последствия для меня не будут еще более худшими? — На лице Распутина появилось выражение печали. — Ваша церковь, к которой ты, Рун, относишься с такой любовью, обладает великим множеством священных книг, в которых изложено то, что составляет их бесценные архивные секреты, но они никогда не воспользовались ни одним из них ради того, чтобы оказать помощь мне и тем, кто следует за мной.

— Григорий, но ведь пострадает весь мир. Весь мир, созданный Богом.

— Этот мир и сейчас страдает. — Распутин провел ладонью по волосам. — А ваш Бог не ударит палец о палец. Ваша церковь ничегошеньки не делает. Так же как и ваше человечество.

Рун сделал шаг в сторону Распутина, но его команда снова окружила его, вынудив остановиться.

— Если всем до этого нет никакого дела, — сказал Джордан, — тогда отпусти нас.

Распутин захохотал.

— Он меня восхищает, воитель.

— Как ты решил поступить с нами, Григорий?

— Так, как поступаю всегда. — Повернувшись, Распутин направился к выходу из заполненной комнаты. Он щелкнул пальцами, и его темное окружение повело Джордана и Руна следом за ним. — Я намерен предоставить вашему Богу возможность спасти вас. Ведь ты постоянно обращаешься к Нему с этой просьбой в своих молитвах. Разве не так? Ваше спасение в Его руках.

21 час 12 минут

Хватая воздух, с горящим, как в огне, горлом, Эрин, с трудом переставляя ноги, шла по темному коридору вслед за Баторией, тащившей ее, как собаку, на поводке. Эта хладнокровная мучительница ослабляла натяжение ремня ровно настолько, чтобы позволить жертве дышать, но отнюдь не полной грудью.

В ушах Эрин до сих пор звучали слова Распутина: «Ты можешь делать с ней все, что захочешь, но только вне пределов русской земли».

Если ей не удастся сбежать прежде, чем они покинут пределы России, Батория ее убьет.

А что с Джорданом? Неужели он и вправду убит? Эрин отказывалась в это верить.

Рун был явно жив, когда ее уводили, она видела, как отчаянно он дрался с навалившимися на него многочисленными противниками. А вот Джордан лежал недвижим на полу под грудой тел, распутинские приспешники вцепились зубами в его руки и ноги.

Он не может умереть… не может.

Эрин подняла подбородок, стараясь ослабить давление острых шипов на горло. Даже такое слабое движение стянуло ее шею, причинив боль, близкую к агонии, и затянув взор темной пеленой. Она была уверена, что шипы на ошейнике сделаны из серебра, а сам он предназначен для сангвинистов. Она старалась не думать о том, насколько мучительнее могла бы оказаться эта пытка, если бы ее тело реагировало на серебро, подобно телу сангвинистов.

Батория уверенным шагом шла по коридорам, предоставив своему громадному волку следить за дорогой. Тот размашистым шагом шел вперед, время от времени утыкаясь мордой в пол и принюхиваясь, как это делают обычные собаки. Эрин казалось естественным такое тревожное поведение волка — вероятно, ему было непозволительно вести себя так, как это свойственно обычному животному.

— Почему ты так ненавидишь Корцу?

Голос Эрин, прозвучавший хрипло и неестественно, отозвался в коридоре гулким эхом. Ремень чуть дернулся, ее горло сжалось от страха, но рука Батории при этом не двинулась.

— Этот выродок погубил всю мою семью.

Эрин прибавила шагу, чтобы следовать рядом с ней.

— Так, значит, это правда. Ты являешься потомком той самой Элисабеты Батории? А как в действительности Рун погубил ее?

— Он убил ее и обратил в стригоя. Она, удовлетворяя свою потребность, преследовала крестьян, что в то время было неслыханно. Ну а потом, когда она занялась девушками из благородных семейств, венгерский король лишил ее достояния, благородного звания и поручил церкви заняться ею. И с тех пор…