Роковое наследство - Поль Феваль

– Неужели вы станете утверждать, что шевалье Мора принадлежит к преступному сообществу Черных Мантий? – спросила она, дрожа от волнения.

Спокойствие графини, казалось, лишь возросло при виде волнения, которое она возбудила своими словами.

– Я лишь излагаю факты, – тихо сказала она. – Их могут подтвердить Винсент Карпантье и Ренье – если, конечно, возникнет необходимость в подтверждении. Хорошо ли вы знаете свое сердце, милая девочка? Я думаю, нет. По-моему, вас околдовали, но, к счастью, не победили. Впрочем, я доверяю вам и предоставляю судить обо всем самой...

– Позвольте мне спросить вас, сударыня, – перебила графиню Ирен, – а хорошо ли вы знаете того, о ком мы говорим?

Графиня улыбнулась.

– Приятнее всего вам бы было услышать, что я его едва знаю. Как ревниво и как тревожно смотрели вы на меня из-за цветов на вашем окне! Ирен, вы еще так молоды, вы совсем еще дитя – а я уже успела состариться. Я же сказала, что гожусь вам в матери.

Маргарита говорила о своей старости, а меж тем красота ее сияла ослепительным, вызывающим блеском.

– Я очень хорошо знаю шевалье Мора, – продолжала она. – Да, поверьте, он для меня – раскрытая книга. И не ставьте мне в вину то, что я помешала вашей встрече. Когда я вошла в комнату, ваши глаза сказали мне, сколь жестоко вы обманулись в своих ожиданиях. Но не я виновата в отсутствии шевалье Мора. Сегодня вы ждали бы его понапрасну, ибо в этот вечер у него слишком много дел.

Ирен бросила на графиню Маргариту вопросительный взгляд, а та продолжала уверенным тоном:

– Однако мы отвлеклись от сути рассказа. Где я остановилась? Выскочил ли Ренье уже из фиакра? Еще нет. Ему лишь пришла в голову мысль, а вернее, ее ему подсказали. Пока товарищ Малу изображал страшную озабоченность, Ренье подумал: «Если я окажусь на свободе, я отправлюсь к Ирен». От замысла до поступка – один шаг.

И Ренье сделал этого шаг: он открыл дверцу и выпрыгнул на мостовую.

Мгновенно выздоровевший Малу тут же выскочил в другую дверцу, а его напарник уже бежал вслед за Ренье с криком:

– Убийца! Ловите убийцу!

На мосту в этот час было очень много народу: дело шло к вечеру, и рабочие расходились по домам. Ренье окружили со всех сторон, и он, затравленный, загнанный, вскочил на парапет моста и прыгнул в Сену...

– А я ничего не знала! – прошептала Ирен. – Он постоянно твердил мне: «Не говорите ни с кем, вы окружены врагами»...

– Граф Жюлиан был прав, утверждая это, – перебила ее графиня.

– Вы даже знаете, как его зовут? – изумилась Ирен.

– Граф Жюлиан был прав, однако же он забыл прибавить, что он и есть ваш самый главный враг.

– Как же вы его ненавидите! – воскликнула девушка.

– Да, я его ненавижу, – ответила Маргарита, спокойно и твердо глядя на Ирен своими прекрасными глубокими глазами. – И вы возненавидите его не меньше меня, когда узнаете всю правду.

– Никогда не поверю, что он способен причинить столько зла! – горячо ответила девушка.

– Столько зла! – повторила Маргарита. – А я ведь только начала свои разоблачения. И должна признаться, что сама знаю далеко не все. Многое сокрыто и от меня. Например, я могу лишь догадываться об истинной роли во всей этой истории его сестры, монахини...

– Матери Марии Благодатной! – воскликнула Ирен. – Но ведь она святая!

И тут же смущенно опустила глаза под сочувственным взглядом Маргариты. Вера ее была уже поколеблена, и чтобы вернуть себе уверенность в близких ей людях, Ирен приходилось делать над собой усилие.

– Я забыла вам сказать, – продолжала графиня, – что еще до отправки Ренье в префектуру комиссар очень удивился тому, что оба полицейских, прибывших с фиакром за преступником, совершенно ему незнакомы. Малу и его товарищу пришлось даже вытащить свои бумаги – они у них были, конечно же, в полном порядке. Думаю, вы слышали в детстве имя Лекока?

– Отец довольно часто произносил при мне это имя, – ответила Ирен.

– Ловкость подобных людей удивительна, – продолжала графиня. – У них зачастую два лица, два обличья. Господин Лекок был светским человеком, я принимала его в своем салоне. Он участвовал в благотворительной деятельности почтенного друга вашей семьи полковника Боццо. И вместе с тем он был одним из самых отъявленных негодяев, каких только видывал свет, и под кличкой Приятель-Тулонец являлся одним из главарей Черных Мантий. Это название не слишком напугало вас, милая девочка? Нет? Тем лучше. Многие в Париже не могут выговорить его без содрогания, я из их числа: Черные Мантии не раз калечили мою жизнь.

– Когда отец впадает в безумие, он всегда говорит о них, – прошептала Ирен.

– Ваш отец имеет основания их бояться. Но сейчас я упомянула о них единственно для того, чтобы объяснить эпизод с подставными полицейскими, орудующими прямо под носом комиссара. Господин Лекок всегда пользовался немалой властью в префектуре. Преступное сообщество, к которому он принадлежал, использовало полицию как свое орудие.

– Так неужели вы утверждаете, сударыня, что шевальеМора принадлежит к Черным Мантиям? – вновь спросила Ирен.

Вместо ответа графиня сказала:

– Дело этим двум мнимым полицейским было поручено не из легких. Недаром их выбирали с особым тщанием. Эпилептик Малу вскочил на парапет и рыбкой нырнул в реку под аплодисменты собравшейся толпы. Его товарищ избрал себе другую дорогу, поскольку, очевидно, был не таким хорошим пловцом. Он спустился по лестнице на набережную и только там бросился в волны.

Вода в Сене стояла высоко, течение было быстрым, и все-таки второй полицейский опередил двух пловцов. Он не сомневался, что, отдавшись на волю течения, сумеет перерезать беглецу путь.

Сумерки уже сгустились, и люди на набережной не могли как следует рассмотреть, что творится на середине реки. Но мне это известно. Вы спросите, откуда? Я отвечу: от самого Ренье.

Ренье, конечно же, знал, что его преследуют. В миг, когда он вынырнул на поверхность, чтобы глотнуть воздуху, он услышал громкий всплеск – это бросился в воду Малу. Но он предполагал, что у него только один преследователь, и к тому же был уверен, что преследуют его с единственной целью – поймать и доставить в префектуру.

По закону полицейский, преследующий преступника, отвечает за его жизнь и обязан оберегать от всякой опасности. Мысль о том, что его хотят убить, даже не приходила Ренье в голову.

Вы бледнеете, дорогое мое дитя, – проговорила графиня, с состраданием глядя на помертвевшую Ирен. – У меня тоже останавливалось сердце, когда я слушала этот ужасный рассказ. И если бы мне предложили выслушать его еще раз, я бы, наверное, не решилась на это мучительное испытание.