То, что действительно важно - Владимир Корн

С таким человеком не станут спешить породниться, будь он даже владельцем весьма приличного состояния. Деньги здесь решают далеко не все и это, наверное, правильно. И самое главное, обвинение в получении дворянства именно таким образом, считается тяжелым оскорблением, за которым немедленно последует вызов.

И я ни секунды не сомневаюсь в том, что большеухий мгновенно забудет об оскорблении, нанесенном ему Тибором, едва я задам ему этот вопрос.

Потом либо не станет его, либо мне будет все равно, что случится с Тибором дальше. Мне вообще все будет все равно. И, к сожалению, ничего лучшего в голову не приходит.

Ладно, ждем его ответный ход.

Когда мой собеседник совсем уж было открыл рот, чтобы произнести, не сомневаюсь, нечто для меня оскорбительное, из-за угла двухэтажного здания постоялого двора показался Крижон, ведший в поводу Ворона.

Ворон грациозно переступал длинными сухими ногами, играя клубками мускулов на могучей груди, перекатывающимися под черной блестящей атласной кожей, гордо изогнув лебяжью шею.

— Аргхал! — восторженно прошептал мой недавний диспутер. Кем бы он ни был, этот человек, но в лошадях он понимал. Да и не надо ничего в них понимать, нужно всего лишь посмотреть на моего коня. Вряд ли он сможет оставить кого-нибудь равнодушным.

Когда Крижон подвел его совсем близко, Ворон потянулся ко мне головой.

Как же, как же, мой зайчик. Я же совсем о ней забыл, со всеми этими негодяями. Вот она, твоя ржаная горбушка, посыпанная крупной, чуть желтоватой солью.

Ворон осторожно снял ее с моей ладони своими бархатными губами и ткнул носом, всхрапнув.

Сейчас поедем, красавец, застоялся ты за это время. Ну их всех к черту с ничтожными проблемами и амбициями.

Я вставил ногу в заботливо придержанное Крижоном стремя и легко взмыл на коня.

Надеюсь, это у меня получилось действительно легко, потом что сейчас как раз тот случай, что всадник должен быть достоин своего коня, но не наоборот. Иначе получишь в спину насмешку, пусть и не озвученную, везет же людям, на коне ездить толком не умеют, а обладают таким сокровищем.

Уже с высоты Ворона я заявил этому человеку, все еще стоявшему под впечатлением увиденного:

— Я обязательно накажу его, господин Агреус. И, клянусь честью, мое наказание будет очень жестоким.

Тибор поежился теперь уже под моим взглядом, надеюсь достаточно тяжелым, а Агреус кивнул головой, да, да, конечно, нисколько в этом не сомневаюсь.

Как же ты вовремя появился, Крижон, пусть даже сделал это не преднамеренно.

Ведь все могло закончиться достаточно плачевно. А для Тибора царапина на щеке очень удачная расплата за то, что он может быть даже и не совершал.

Когда мы отъехали достаточно далеко, я поинтересовался у Тибора:

— Что произошло?

— Я наступил ему на ногу, Ваша милость — ответил тот.

Да уж, еще раз спасибо Крижону. Если это еще не преступление, то в любом случае достаточный повод даже для того, чтобы возможно даже убить его.

И я не смог бы за него заступиться. Потому что меня бы не смог понять абсолютно никто.

Да и было ли у нас по-другому?

Примерно в такие же времена в Японии крестьянин мог лишиться жизни за один лишь косой взгляд в сторону самурая.

— Тибор — снова обратился я к нему — я дал слово дворянина, что накажу тебя и накажу очень жестоко.

Тот кивнул головой. А что ему оставалось делать, сыну своего времени и своего мира.

— Так вот, Тибор. Ты четырежды объяснишь Крижону, почему обманул его с человеком, могущим своим прикосновением превратить любой предмет в золотой и зачем ты это сделал.

Крижона пошатнуло в седле. Ведь я знал его планы относительно золота, что может стать его долей. Все та же корчма, только уже не на родине, а на западной окраине Мулоя, где он уже успел присмотреть для нее место.

Слишком уж злая шутка получилась на этот раз у Тибора, хотя вряд ли он такого желал. Ничего, отбрешется, да и Крижону пора поумнеть и перестать верить во всякие сказки.

Тем более что Тибору рано или поздно все равно пришлось бы это сделать.

В Дрондере мы пробыли пару дней.

Причиной тому стало мое решение положить оба векселя в один из столичных банков. Так будет спокойнее для меня и надежнее для денег.

Оба моих векселя были на предъявителя, но получить по ним деньги случайному человеку будет весьма затруднительно. Как я смог понять, против такого существовала защита, ведь для того, чтобы я мог уверить в том, что векселя действительно мои, мне следовало при обращении в банк озвучить несколько цифр. Прямо пин-код какой-то, усмехнулся я, когда мне это объяснили еще в Мулое. Уж не знаю, где такие цифры в векселе были зашифрованы и каким образом это сделали. Я внимательно изучил оба векселя, но так и не смог ничего понять. Выполнены они были из пергамента хорошего качества и пропитаны бесцветным веществом, видимо для предохранения от влаги.

Герб банка, выдавшего вексель, печать, сумма прописью, сумма числом, еще какие-то закорючки и буквы. Ничего не понятно.

Да и черт с ним, мои ли это проблемы. Проблема оказалась в том, что в банке, в который я обратился, меня попросили подождать до следующего вечера. Не знаю, что было тому причиной, но пришлось подчиниться, поскольку вряд ли порядки в разных банках отличаются. Экспертизу на подлинность будут производить, усмехнулся я про себя.

В столице я в очередной раз обновил гардероб, потому что хотелось предстать перед Миланой совсем другим человеком.

Зашел в Геральдическую коллегию, но пока безрезультатно. Дело в том, что при пожаловании титула или получении дворянства составляются новые гербы, которые подтверждались королевской грамотой. Вот такое послание из герцогства я и ждал. Не было у меня времени, чтобы полностью решить этот вопрос еще в Эйсен-Гермсайдре, слишком уж мы торопились. Мне только и удалось переговорить сухим морщинистым старичком, главным в местной коллегии, который казалось, насквозь пропитался бумажной пылью архивов.

Вместе мы набросали эскиз моего герба, договорились о его цветах и даже девизе, что будет на нем начертан. Все остальное он должен был сделать сам и переслать после утверждения Великим герцогом именно по этому адресу. Тогда я смогу нанести свой герб на все предметы по желанию, а также пользовать одежду и остальное в моих родовых цветах. Придумать свой герб стоило мне многих усилий, а затем я просто передрал его с эмблемы Ферарри — черная вздыбленная лошадка на золотистом фоне.

Наверное, на эту мысль меня натолкнула моя фибула, где была изображена черная лошадь, да и цвета соответствовали цветам герцогства Эйсен-Гермсайдр, к которому я теперь имел отношение. Разве что третьим цветом я выбрал алый.

А вот с девизом особых проблем не случилось, почему-то мне в голову сразу пришел один из уже существовавших, пусть и в моем мире. Род этот когда-то пересекся, а сам я не имел к нему никакого отношения, но смысл девиза мне подходил как нельзя больше.

"Fieri praestat, guam nasci" — так это было на латыни, что в переводе означало:

"Лучше быть пожалованным, чем родиться".

Глава 53. Заира

При нашем расставании Милана дала мне несколько адресов, по которым я мог бы ее найти, или, по крайней мере, узнать, где она находится в данный момент, которые я тщательно записал. Один их таких адресов находился в столице.

Этим столичным адресом оказался дом графа Толньера, находящегося с Эврарнами в близком родстве. Сказать по правде, не очень-то я и волновался, входя в его дом. Слишком мала была вероятность того, что Милана окажется в нем. Так оно и оказалось.

Самого графа дома не было, но это меня нисколько не расстроило. Один из его слуг поведал, что и хозяин дома и Милана находятся сейчас в Веленте. Милана действительно была здесь совсем недавно, еще и трех недель не прошло. И еще добавил, что мне следует поторопиться, чтобы застать ее в Веленте, поскольку в самом скором времени они отправятся в Сверендер.

То, что слуга знает так много, меня не удивило. Зачастую они больше хозяев знают. А вот поторопиться действительно следует. Если до Велента всего несколько дней пути, то в Сверендер дорога будет измеряться уже неделями.

На следующее же утро после того, как все утряслось с векселями, я, все также в компании Тибора и Крижона, отправился в путь.

Первые два дня все было нормально, но на исходе третьего выяснилось, что их лошади не смогут выдержать темп, заданный мною. Захромала кобыла Крижона, и остаток пути в тот день мы плелись уже шагом. Да и конь Тибора тоже выглядел весьма утомленным дорогой.

Я оставил их обоих на постоялом дворе, где мы остановились на ночь.

Не беда, до Велента оставалось немного, всего лишь пару дней пути. Жаль, конечно, что парней пришлось оставить, с ними бы я смотрелся солиднее, но взамен я значительно выигрывал в скорости.