Торжество на час - Маргарет Барнс

— Но вам не приходится удерживать в руках рвущегося вперед боевого коня высотой почти в пять с половиной футов и брать наперевес копье длиной четырнадцать футов! — возразил Генрих и сделал вид, что собирается ущипнуть ее за розовую щечку рукой в железной перчатке.

Затем он наклонил красивую голову, чтобы его оруженосец примерил ему большой парадный шлем. Мало-помалу разговор переключился на обсуждение вопросов, связанных с достоинством доспехов, и голоса делались все приглушеннее и приглушеннее.

— Посмотрите, Чарльз, по-моему, забрало прикреплено слишком высоко.

— А я бы сделал посвободнее латную рукавицу, Генрих, чтобы легче управлять лошадью.

— Забрало не мешает смазать гусиным жиром, сэр, чтобы не заедало.

— Норрис, вы слышали замечания милорда Саффолка и моего оруженосца. Пусть обо всем позаботятся в оружейной: времени до состязаний осталось мало, а мне все понадобится перед взятием барьера.

Генрих расстегнул и ослабил доспехи, вздохнул полной грудью, поиграл мышцами, демонстрируя мощные бицепсы.

— Клянусь Богом, до чего же хорошо сразиться на турнире! — воскликнул он.

— Ваше Величество, не стоит увлекаться! По мне, работа важнее турниров, их вполне можно отложить, — заметил Норфолк.

Презрительный тон его был вызван тем, что интересы Норфолка лежали не на стороне Испании. Его приверженность Франции была известна всем.

Генрих обернулся и сделал резкий выпад и укол в камзол.

— Тьфу! Томас, старый ворон! Вы что же, хотите, чтобы я покрылся ржавчиной! Каркайте на здоровье, но я еще в силах поставить на дыбы своего боевого коня, а он не слабее других. Такое прекрасное зрелище стоит посмотреть! А вчера на предварительных состязаниях разве не я опрокинул нашего будущего победителя Бриртона? Не так уж плохо для сорока четырех лет, ваше мнение, кузен?

Анна знала, что стремление участвовать в турнире не что иное, как проявление свойственного ему упрямства и тщеславия. Она надеялась всем сердцем, что он не надорвется. Анна понимала, что Генрих не может обойтись без турниров так же, как женщина без своего единственного оружия — хитрости, что, лишившись радости участвовать в них, Генрих — превосходный спортсмен — лишится в своей жизни чего-то самого лучшего. Она подозвала Мадж с ножницами и срезала для Генриха полоску ткани со своего рукава.

— Ваше Величество, окажите мне честь, возьмите этот лоскуток с собой. Меня не будет на турнире, так пусть он вам напомнит обо мне, — попросила она.

Раньше он всегда имел при себе на турнирах, даже менее важных, какие-либо ее талисманы, но в этот раз то ли из-за смущения, то ли из-за предпочтения другой дамы, он не попросил у Анны талисмана. Когда он принял от Анны маленький лоскуток и приложил его к губам, как требовала того традиция, они оба осознали, что эта полоска веселого шелка способствовала их примирению, была попыткой сгладить его неверность и ее гнев во время ссоры из-за Симор.

— Она подходит к вашему золотому шлему, — улыбнулась Анна, благодарная, что он не отверг ее дар, которого еще так недавно со смирением ожидал.

На какое-то время они остались наедине, пока вокруг них кипел спор и заключались пари.

— По правде говоря, Нэн, когда дойдет дело до настоящих состязаний, я охотнее выступлю в старых зазубренных железных доспехах, — признался он. В голосе его послышалось уже меньше уверенности, чем раньше. — Выглядят они не такими шикарными, зато в них я пережил столько сражений. Я чувствую себя в них, словно дома.

— Мне кажется, что больше всего на свете вы любите домашний покой, — мягко заметила Анна.

Она вспомнила его незначительные любовные интрижки и почувствовала сердцем, что в душе он всегда оставался преданным домашнему очагу. В такие минуты она любила его сильнее.

Анна восхищалась, когда Генрих поднимал на дыбы своего огромного коня, у которого раздувались ноздри. При виде этого зрелища не могла устоять ни одна женщина, даже если она не испытывала к нему симпатий.

— Как же я хочу посмотреть на вас! — непроизвольно вздохнула Анна. Она вдруг вспомнила Хевер, холмы, покрытые лесами, увидела себя девчонкой, а Генриха, с прилипшими красными листьями бука на лице, восседающим на убитом олене. У нее перехватило дыхание, и в сердце вновь пробудились безумные чувства.

— Мне тоже было бы приятно, — проговорил он мягко. — Осталось совсем немного потерпеть. Мы должны быть осмотрительными. Любое волнение слишком вредно для тебя, дорогая, на турнире может всякое случиться.

Так нежно он не говорил с ней со дня ссоры из-за Джейн Симор.

Вскоре послышались звуки труб, и Генрих заторопился на турнир.

— Вы украсите собой следующий турнир, он будет самым настоящим. На нем соберется много иностранных гостей, а вы придете и принесете с собой сына! — заявил он и громко рассмеялся.

Его огненные волосы ярко выделялись на фоне золотого латного воротника, казалось, что он превратился в нетерпеливого мальчишку. Закованный в латы, он словно скидывал с плеч десяток лет, участие в турнирах неизменно делало его вновь молодым.

«По крайней мере, нашему сыну не придется занимать мужества!» — подумала Анна.

Король и его приближенные удалились, комната опустела.

«Ничего плохого не случится, если я посмотрю на турнир с какой-нибудь башни! Что за радость сидеть и скучать здесь!» — подумала Анна, но боялась ослушаться Генриха. Она вспомнила также недоброжелательные взгляды двух герцогов.

Теперь, когда Анна вновь забеременела, она решила не делать больше опрометчивых шагов. Ей осталось потерпеть месяц или два, а тогда она сможет опять присутствовать на турнирах. Тогда она не станет замечать завистливые взгляды своих придворных, тогда, может, состоится ее встреча с королевой Франции и уже на равных. Лучше уж поскучать на этот раз, чем остаться ни с чем в будущем.

Ее брат и Бриртон значились первыми в списке, они готовились к сражению. Анна позволила Джейн Рочфорд пойти посмотреть на Джорджа. Вскоре удалились и Норрис с Уэстоном, которые задержались, чтобы повеселить ее. У окна Анна заметила Марка Смитона, который стоял и о чем-то думал.

— А ты почему не уходишь? — раздраженно спросила она.

— Я музыкант, а не придворный, мадам, — ответил он.

Смитон злился из-за того, что ему как сыну ремесленника никто не предложил надеть доспехи и прислуживать королю.

— Это не причина для того, чтобы ты разгуливал вокруг меня, как лунатик, с глазами, словно тарелки с темными ободками, — возразила Анна.

Придворные дамы, сгорая от любопытства, толпились у окон, чтобы посмотреть на зрителей и участников турнира, которые должны были проехать мимо них. Анна решила, что Смитон, за отсутствием лучшего, вполне мог составить компанию, если бы, конечно, не городил всякую любовную чепуху.