Время, назад (сборник) - Филип Дик

— А вдруг, — наконец сказала Джоан, — вместо этого я пристрелю тебя?

— Нет. Смелости не хватит. — Но очевидно, он все же увидел что–то в ее сознании, нечто практически неуловимое, то, чего даже она сама не осознавала. Внезапно он так же резко, как и отдавал пистолет, забрал его обратно. — Линкольн! — позвал он, и тут же появился его заместитель. Должно быть, сообразила Джоан, он все это время подглядывал и подслушивал. — Убери с глаз моих долой эту белую чизку. А то если я увижу ее еще раз, могу не сдержаться и просто раздавлю ее каблуком.

Когда они с Линкольном вышли, Джоан, потрясенная и недоумевающая, спросила его:

— Что с ним такое? С чего это он так взбесился?

Линкольн рассмеялся.

— И где же твоя женская интуиция, детка? Перси много лет таскал в бумажнике твое фото — во всяком случае, все те годы, что мы с ним знакомы. Ты его единственная любимая, давно потерянная мечта… И, оказывается, чизка. Причем, чизка совершенно безнадежная . И если ты считаешь, что это не смешно, то, значит, у тебя вообще нет чувства юмора.

Маршал Коли, Военный Администратор оккупированной территории Теннесси, вслух сказал офицерам своего штаба:

— Как вам известно, мы уже несколько месяцев разрабатываем операцию, целью которой является поимка ниговского лидера, Перси Х. В результате нам до некоторой степени удалось установить, где и в какое время он бывает. — Маршал языком указал на огромную настенную карту провинции. Цветом были выделены районы, где до сих пор скрывались остатки индейских племен и непокоренные ниги.

К карте прикрепили светящуюся фишку, приблизительно обозначавшую нынешнее местонахождение Перси Х.

— Наша операция, — продолжал маршал Коли, — как вам известно, называется «Операция «Дерьмо Кошачье»». Это терранское выражение, связанное с крайне неприятной субстанцией. Дело и нам предстоит крайне неприятное, поскольку затянулось на неоправданно долгий срок. — При этих словах он вытянулся почти вертикально, балансируя на кончике хвоста, чтобы подчеркнуть важность того, что собирается поведать подчиненным. — «Операция «Дерьмо Кошачье»», — возвестил он, — войдет в свою решающую фазу в 23.00 по теннессийскому времени. Наши штурмовые бригады бесшумно высадятся в указанном месте, достигнув его с помощью индивидуальных летательных трубок, и окружат пункт, где скрывается преступник. — Он помолчал, затем продолжил: — Это момент, к которому я готовился на протяжении своего пребывания в должности Военного Администратора данной территории. В одиннадцать ноль–ноль начнется осуществление всех наших заранее подготовленных тактических операций. После этого… — тут он в возбуждении защелкал языком, — …либо мы захватим Перси Х, либо нет. В любом случае, другой возможности у нас не будет. — И поспешно добавил: — Я имею в виду, в рамках военной юрисдикции данной территории. Как поведет себя прибывающий мне на смену гражданский администратор, мне неизвестно. «Но, — подумал он, — через наших чизов, внедрившихся в ряды нигов, я хорошо узнал Перси. Узнал многое, хотя благодаря телепатическим способностям Перси ни одному из наших агентов не удалось подобраться настолько близко к нему, чтобы попытаться убить его и даже получить информацию об операциях, которые он разрабатывает со своим штабом».

Коснувшись кончиком языка соленоидного выключателя, он привел в действие стоящий на столе вспомогательный проектор. На противоположной стене появилось цветное трехмерное фото Перси Х, сделанное с помощью телеобъектива. На снимке Перси развалился в кресле, беседуя со своими младшими командирами.

— Конечно, все терранцы, как правило, очень похожи друг на друга, — заметил маршал. — Но обратите внимание на волевой подбородок, широкую улыбку сознающего свою силу человека. Он не обычный терранец. — «И, скорее всего, — вдруг пришло ему на ум, — сдастся последним. Когда столько узнаешь о человеке, это становится совершенно очевидным». — И, чтобы обеспечить успех операции «Дерьмо Кошачье», — продолжал он, — я в первый и последний раз за успешное завершение дела, потребовавшего стольких трудов и тщательнейшего планирования, предлагаю вознаграждение.

При этих словах все присутствующие уставились на него.

— С присущей мне неизмеримой щедростью я предлагаю вознаграждение в сумме десяти тысяч тулебов тому сущику, который сумеет выполнить поставленную перед штурмовиками задачу. Налогами указанная сумма, естественно, не облагается. — Он с удовлетворением отметил, как лица офицеров озаряются желанием услужить, твердым намерением получить награду, решимостью стать тем, кто ее получит… И понял, что в этот критический час после стольких фальстартов сделал, наконец, правильный ход. Он вычитал в терранских книгах по психологии, как мотивировать личность. — Известите своих подчиненных, — начал он, — что если эта столь тщательно подготовленная операция провалится, все они будут смунгированы. А вы, вы, привыкшие нежиться в своих выстеленных мягким войлоком нишах, представляете себе, что значит быть смунгированным? — Тут он зловеще уставился на них, пристально изучая перепуганные лица офицеров.

Все черви, как один, дружно закивали. Каждый ганимедский военнослужащий слышал о внесудебной квазиюридической процедуре, обычно заканчивающейся колоссальным штрафом и двумя столетиями ссылки на какой–нибудь лишенный атмосферы булыжник в поясе астероидов.

Кроме того, здесь пахло деньгами. «Посади их задницей на атомный реактор, близкий к взрыву, — сказал себе Коли, — и одновременно дай им вызывающий привыкание наркотик или «капусту“ (это тоже терранский термин, означающий деньги) и они клюнут. И…»

«Да ведь иначе я поступить и не мог, — вдруг осознал он. — Особенно теперь, когда стало ясно, что наш так называемый агент, эта самая Джоан Хайаси, с самого начала вела двойную игру. Вдруг бы выяснилось, что несмотря на его собственные телепатические способности, маршала обвела вокруг пальца (еще одно терранское выражение) самая обычная терранка?» Он все еще не мог понять, как ей это удалось. Было совершенно ясно, что одно дело — читать мысли, и совсем другое — понимать их, особенно, если речь шла о мыслях представителей совершенно иной расы.

«Но теперь благодаря варварскому таланту этого льстивого лизоблюда Гаса Свенесгарда, она, сама того не сознавая, все же привела меня к нему. Если же нет, то окажется, что это она меня использовала… а не я ее».

— Операция, — заявил он, — будет развиваться по обычной схеме, которая до сих пор оказывалась столь эффективной в других районах этой планеты. Сначала со спутника, проходящего над указанным районом, будут выпущены беспилотные гомотропные снаряды–дротики. Они не будут убивать, а лишь парализуют нигов. Затем, когда территория противника будет сочтена безопасной … — Он бубнил и бубнил. — И в заключение, — наконец стал закругляться маршал, — позвольте вас предупредить: шкура Перси Х ни в коем случае не должна быть повреждена. Никаких ожогов, отверстий, разрывов и пятен, в общем, не должно быть никаких дефектов. Всем понятно? Это вопрос высочайшего эстетического значения, а не просто обычная политическая или военная операция. Нет, во–первых и прежде всего — это охота за ценнейшим художественным сокровищем.

Становилось холодно. Холодно, сыро, к тому же спустился туман, почти скрывший из виду леса, покрывающие горные склоны. Однако ниги не могли рисковать, разводя костры. У гани имелись чувствительные детекторы тепла, которые мгновенно засекли бы огонь костра даже сквозь затягивающие небо тучи. Чтобы согреться, ниги сбились в кучки, накрылись одеялами и ветхими спальными мешками, сохраняя максимум драгоценного тепла своих тел.

Некоторые негромко переговаривались между собой, другие спали, хотя у большинства давно выработалась совершенно необходимая привычка спать днем и бодрствовать по ночам.

Джоан Хайаси и Перси Х лежали среди груды человеческих тел, укрывшись старой шинелью.

Обнимающий девушку Перси сказал:

— Заставить мужчин касаться друг друга не только трудно, но и очень опасно. Зато когда они, наконец, решаются, это оказывается очень приятным ощущением, возможно даже, самым приятным на свете. Но мы, люди, всегда боялись друг друга. Нам хотелось думать о себе, как о бесплотных духах или разумах, покоривших материю, а вовсе не как о стаде животных, сбивающихся в кучу, чтобы согреться. Я очень благодарен гани за…

— Боже, до чего же холодно! — стуча зубами, заметила Джоан.

— Скажи спасибо, что еще можешь хоть холод ощущать. По крайней мере, ощущаешь хоть что–то.

Рядом с ними кто–то принялся напевать себе под нос.

— А не смогут детекторы ганийцев засечь этот звук? — спросила Джоан.

— Всегда шумит ветер, — ответил Перси, — поют птицы, рычат или воют хищники, поэтому гани довольно трудно определить источник отдельного звука.