Глиняный бог - Анатолий Днепров

— Мои можете мыть сколько угодно, а Боба не трогайте.

В самом деле, что мне до Боба? Он такой тихий, застенчивый и уж больно неказист на вид. Наверное, с ним не хочет танцевать ни одна девушка.

— Если она доктор, ей лучше бы подумать, как избавить парня от дурацкого витилиго. Сверхбомбы делаем, а излечить людей от такой чепухи не можем…

— Тебя повело, — заметил Крамм. — Иди‑ка ты лучше спать.

Спать я не пошел, а решил заглянуть к Бобу. Его комната и рабочий кабинет находились на первом этаже в левом конце коридора. Я немного постоял у окна и посмотрел на парусиновый цирк, возле которого лениво двигались парни в фиолетовых комбинезонах. Они таскали внутрь шатра большие обитые жестью ящики.

Боб лежал, вытянувшись на диване, и перелистывал журнал.

— Почему ты не пришел в бар?

— Не хотелось, — ответил он и посмотрел мне прямо в глаза. Он мне показался чертовски умным и честным парнем. Не знаю почему.

— Послушай, Боб. Если какая‑нибудь скотина тебя обидит, скажи мне. В колледже я был чемпионом по драке без всякого стиля.

Он привстал и удивленно улыбнулся.

В дверь кто‑то постучал.

— Войдите, — сказал Боб.

В комнату вошла та самая брюнетка. От ярости у меня перехватило горло.

— Вы Боб Вигнер? — спросила она, не обращая на меня никакого внимания.

— Да.

— Я только что просмотрела вашу медицинскую карточку. Вам предписаны уколы и ультрафиолетовые лучи.

Боб смущенно кивнул головой.

— Разденьтесь до пояса. А вы, пожалуйста, выйдите, обратилась она ко мне.

— С какой стати?

— Так нужно. Если вы не выйдете, я пожалуюсь полковнику Джейксу.

Она открыла небольшой кожаный чемоданчик и вытащила из него шприц, спиртовку и коробку с ампулами. Боб растерянно стоял посреди комнаты.

— Ну хорошо. Лечись, дружище, — сказал я, тряхнув его за плечо. — Только не особенно доверяй этим живодерам.

Я снова поплелся в бар.

2

Вскоре мне надоел ландшафт вокруг нашей базы. Я и Боб насмотрелись и на остроконечную оранжевую скалу и на плоскую пустыню. Щекочущее душу ощущение, оттого что рядом с нами, под парусиновым балдахином, покоится водородная бомба, также притупилось. Я решил не очень‑то близко принимать все это к сердцу. Если тех, кто рекламирует себя в качестве спасителей человечества, атомная война не беспокоит, почему о ней должен думать я?

В баре мы говорили о том, что повсюду в мире протестуют против испытаний атомных и водородных бомб. Самуил Финн успокаивал:

— Плюньте, ребята, на всю эту болтовню. Наше дело заработать. Если они договорятся прекратить испытания, нам крышка.

В этом была какая‑то логика. Смысл высказываний Финна был очень простой: что важнее — деньги или жизнь?

Я не знаю, как наши ребята попали на базу, что думали обо всем этом, но что до меня, то, в конце концов, наступил такой момент, когда мне стало все равно, работать ли на тайных испытаниях водородных бомб или в какой‑нибудь больнице, где лечат радиоактивными лучами рак. Чтобы об этом не думать, я пил виски.

После выпивки в баре я навещал Боба. Не скажу, чтобы он бывал очень рад моим визитам, особенно когда я приходил к нему пьяным. Он вежливо улыбался и предлагал мне присесть. Но я чувствовал, что он не хотел, чтобы я долго засиживался в его комнате. А тут еще Маргарэт Чикони со своей ультрафиолетовой лампой и шприцем:

— Прошу вас выйти. Сейчас я буду делать уколы мистеру Вигнеру.

От того, что она ходила к Бобу, белых полос на его лице не убавилось. А я, в сущности, совершенно его потерял.

Однажды в баре я крупно поговорил с Чикони.

— Чего вы пристаете к Бобу?

— Я его лечу.

— А кой черт вы являетесь именно в тот момент, когда к нему прихожу я?

— Этот же вопрос я могу задать вам.

— Знаете, мисс, хотя вы девица и привлекательная, но на меня эго не действует. Я бы не хотел, чтобы вы соблазняли умных и малоопытных ребят вроде Боба. Это просто подло.

— С какого возраста вы пьете виски? — спросила Чикони.

— С восемнадцати. Это к делу не относится.

— Ясно. Вы хронический алкоголик.

— Не хуже других.

В бар вошел Боб.

— Здорово, старина! — воскликнул я. — Завтра воскресенье, и я тебя приглашаю проехаться в Санта–Крус. Деревня, конечно, дрянь, но девочки что надо.

Боб растерянно посмотрел на Маргарэт.

— Я только что получил вычислительную машину фирмы “Феано”. Замечательная вещь. Объем памяти — полтора миллиона двоичных единиц.

— Что твоя машина по сравнению с танцплощадкой в Санта–Крус? — воскликнул я, допивая третью порцию виски.

— Это несравнимые вещи. “Феано” равноценна самой современной вычислительной машине. В нее можно запустить любой алгоритм.

Боб нравился мне именно потому, что он был не такой, как все. Философ смотрел на вещи с какой‑то очень замысловатой точки зрения.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Боб, застенчиво улыбаясь.

Меня эта комедия начинала злить. К счастью, вошел Самуил Финн.

— Здорово, где ты был? — спросил я.

— Под шатром. Туда меня отправил Джейкс. Ну и штука, я вам скажу!

— Что?

— Новая эйч–бомба. Тупорылое чудовище цвета хаки. Во–о!

Он широко развел руками.

— Сколько? — спросил Боб.

— Что‑то вроде семидесяти мегатонн.

Я отпил виски.

В конечном счете, всем нам крышка. Я уверен, что и у других есть такие же тупорылые чудовища или, может быть, еще хлестче…

Чикони слезла с высокого стула и сказала:

— Боб, пойдемте. Пусть эти дегенераты напиваются. Боб пошел за ней, как собачонка. Ну и парень!

На меня наползла серая злоба. Когда они были у самой двери, я крикнул:

— Эй, Боб! Неужели эта крашеная дрянь для тебя значит больше, чем твои друзья?

Они остановились как вкопанные. Затем Маргарэт твердым шагом вернулась, подошла ко мне и изо всех сил ударила меня по щеке.

Я не заметил, как они с Бобом вышли из бара. Я совершенно ошалел, а Самуил Финн хохотал во всю глотку.

— Ну и баба! С такой и атомная война не страшна.

Пошатываясь, я плелся к себе домой. Навстречу мне выбежал Боб.

— Ты знаешь, эта машина фирмы “Феано” просто чудо! — воскликнул он, хватая меня за руку.

— Убирайся ко всем чертям!

— Да ты только послушай. Она нисколько не хуже “Эвенка”.

— Боб! — грозно прорычал я. — Иди ты…

Боб отшатнулся и как‑то странно прижался к стене. Его губы задрожали, затем сомкнулись, а на пятнистом лбу появилась глубокая складка, которую я раньше никогда не видел.

Он повернулся ко мне спиной и ушел в свою комнату. Ну и пусть. Я поднялся на второй этаж, думая, что напрасно Боб обиделся. В голове гудело. Я заметил на столе конверт. Это оказалось письмо от моей матери. Она писала, что самое главное в жизни — это дружба. Если бы все люди на земле, независимо от того, где они живут и чем занимаются, дружили, то никаких войн никогда бы не было.