Энциклопедия русских суеверий - Марина Власова

Традиционно считалось, что от лихорадки-кумохи оберегает ношение змеиного выползка («шкурки гада») (об этом упоминается в материалах XVII в. <Черепнин, 1929>). На Вологодчине «от кумохи [лихорадки] больного поят водою, которой был окачен колокол, или же кладут ему в изголовье послед от течения коровы или от рождения ребенка, т. к. „кумоха этих нечистот не любит“; кладут и табак; в пол около двери вколачивают подкову, кладут больного на медвежью шкуру, или же кладут в печь [черную, без трубы] смолистых дров — запах смолы тоже неприятен кумохе. Пишут также на бумажке первую главу из евангелия св. Иоанна, носят эту бумажку на кресте 6 недель, сжигают и золу проглатывают. Наконец, на лоскутке бумажки пишут начальные и конечные буквы молитвы, начинающейся словами: „Иже на всякое время, на всякий час“ и дают эту бумажку съесть больному» <Иваницкий, 1890>. В Приаргунском крае с просьбой «избавить от трясения кумухи» молились Пресвятой Богородице <Демич, 1894>.

Из Костромского края сообщали, что «куму здесь излечивают прижиганием слегка свечкой спины больного, причем слышно будто бы, как трещит кума» <Андроников, 1902>.

В костромской быличке долго страдающего лихорадкой больного жена укладывает на печи, под шкурой подохшей овцы (только что содранной): «Пришла она ко мне, — рассказывает больной, — и начинает браниться: „Вот, чертов сын, лег на голые кирпичи да еще падалью накрылся, ну, как теперь с тобой ляжешь? Оставайся, коли так, леший с тобой!“ Ругалась, ругалась, плюнула три раза да и ушла: выздоровел, ведь, после этого! <…> Да, ведь комуха-то больно не любит нехорошего духу» <Попов, 1903>. Этот способ лечения, имевший неоднозначный смысл (отпугивание лихорадки, укрывание от нее, отождествление с животным и т. п.), в ряде районов России мог варьироваться, ср.: от лихорадки влезают в шкуру дохлой лошади (Новг.) и т. п.

Кумохой в некоторых районах России именовали и внезапные напасти, лихо, которое воображали в облике привязавшегося к человеку вредоносного существа, черта. Чаще всего название нечистой силы кумоха употребляется в бранных выражениях: «Какая кумоха тебе надобно?» (Олон.); «Кумоха тебя возьми!» (Арх.)

КУПАЛКА, КУПАЛОЧКА — русалка.

«Купалочка-русалочка, на дуб лезла, кору грызла» (Смол.).

Д. К. Зеленин отмечает, что слово купалка, купалочка «весьма употребительно в белорусских купальских песнях» <Зеленин, 1916>. В великорусских поверьях XIX―XX вв. это название не получило большого распространения.

КУТИНЬЯ, КУТИХА — дух в облике женщины, обитающий в углу (в куте) дома.

Упоминания о кутинье, кутихе немногочисленны и ограничиваются пока севером России. В рассказе, записанном на Вологодчине, кутиха похожа на кикимору, доможириху: она невидимо ткет в подполье дома. Кутиха помещается, скорее всего, под печным углом (кутом) избы, поскольку именно в печном углу властвует хозяйка дома, а за печью или под печью, по поверьям, традиционно обитают духи дома, его невидимые «хозяева».

Л

ЛЕMAH, ЛАМАН, ЛЕМОР, ЛЕСМАН, ЛЕХМАН — нечистый дух; леший.

«Леман тебя нозьми!»; «Леман с ним!» (Волог.) (см. ЛЕМБОЙ).

ЛЕМБОЙ, ЛЕМБОЙ, ЛЕМБА (ЛЕМБАЙ), ЛЕМБЕЙ, ЛЕМБУЙ, ЛЕМБЫЙ, ЛЯМБОЙ — нечистый дух; леший, черт.

«Лемба в лесе живет» (Мурм.); «Такой урод страшный, чисто лембый» (Арх.); «А ну тя к задаву, ну тя к лембою, ну тя к лешему, скажешь» (Лен.); «Ох лембей, совсем про рыбник забыла!» (Онеж.)

Лембой, лемба, леман — табуированное наименование нечистой силы, которое в разных районах России относится к различным нечистым духам (само слово, по-видимому, заимствовано из финно-угорских языков — карельск. lemboi, lempo — «злой дух, черт, нечистый»; финское lembo или Lemmes — «лесное божество, отец земли, лесной черт»).

Собирателями начала XX в. наиболее полно охарактеризованы олонецкие поморья о лембоях: лембои — «низшие из бесов» <Рыбников, 1864>; «силы, посредствующие между духами воздушными и человеком. Воздушные пищи не принимают, а эти пьют и едят» <Барсов, 1874>. Лембои, по поверьям, похищают детей, «давят людей и насылают на них болезни», причем могут «доступить к человеку» лишь две минуты в сутках, в полдень и на закате. Иногда они делают людям добро.

Е. В. Барсов считает лембоев нечистыми духами, произошедшими из проклятых, заклятых детей, людей, которые похищены и выпестованы лешими. Лешие посылают лембоев «на доброе или злое делание».

По мнению Е. В. Барсова, лембои вездесущи, могут быть не только лесными, но и водяными, банными и т. п., т. е. смешиваются и с лешими, и с водяными, и с банниками.

П. Н. Рыбников толкует олонецкие поверья несколько по-иному, отличая лембоев от водяных и леших и отождествляя их с чертями: «Кроме лесовиков, водяников и их собратий есть особое сословие нечистой силы или чертей (лембоев): им подневольны заклятые и с ними водят дружбу клохтуны или ерестуны. <…> Эта нечистая сила везде водится, но ее любимые жилища на Ишь-горах и Мянь-горах». На этих горах «живут целые полчища нечистой силы, у них там целые села с переселками и города с пригородками. Лембои женятся между собою, распложаются, а все им мало: дня не проходит, что они не похищали людей, в особенности детей, которые закляты [прокляты] родителями» <Рыбников, 1910>. Проклятых, похищенных людей лембои посылают к людям (например, похищать неблагословленную еду, чего не могут сделать сами лембои).

Представления об участи попавших к лембоям проклятых и пропавших традиционны (см. ПРОКЛЯТЫЙ). И в XIX, и в XX в. на Русском Севере оставался популярным сюжет, повествующий о возвращении проклятого к родным: «Жил в Заонежьи старик со старухой, кормился охотою, и была у него собака — цены ей нет. Раз попался ему навстречу хорошо одетый человек: „Продай, — говорит, — собаку, а за расчетом приходи завтра на Мянь-гору“.

Старик отдал собаку, а на другой день пошел на гору. Поднялся наверх горы — стоит большой город, где живут лембои. Пришел в дом того, что купил собаку: тут гостя напоили-накормили, в бане выпарили. Парил его молодец и, покончив дело, пал ему в ноги: „Не бери, дедушка, за собаку денег, а выпроси меня“. Дед послушался. — „Отдай мне, — говорит, — добра молодца, заместо сына у меня будет“. — „Много просишь, старик! Да делать нечего, надо дать!“

Пришли домой, и сказывает молодец старику: „Ступай ты в Новгород, отыщи на улице Рогатице такого-то купца“.

Пошел старик в Новгород, попросился ночевать к купцу и стал его спрашивать: „Были ли у тебя дети?“ — „Был один сын, да мать в сердцах крикнула на него: „Лембой те возьми!“ — Лембой и унес его“. — „А что ты дашь, я тебе ворочу его?“

Добрый молодец, которого вывел старик от лембоев, и был тот самый купеческий сын. Купец обрадовался и принял старика со старухой к себе в дом» (Онеж.).

И Е. В. Барсовым, и П. Н. Рыбниковым подчеркивается связь лембоев с проклятыми, их вездесущность, некоторая неуловимость, расплывчатость облика, характеристик. Также неоднозначно и само название лембой.

«Точного определенного значения этого слова нет. Применяется оно в тех случаях, как и слово „черт“ — но ясного представления чего-нибудь похожего на черта в этом слове нет» <Фомин-Светляк, 1930>.

Лембой — скорее всего обобщающее наименование нечистой силы, в северных и северо-западных районах России чаще всего относимое к лесным духам и проклятым.

ЛЕС, ЛЕС ПРАВЕДНЫЙ, ЛЕС ЧЕСТНОЙ — олицетворение леса; лесной «хозяин» (обычно — старший над остальными лесовиками) (см. ЛЕШИЙ).

«Лесовик или лес — хозяин леса» (Олон.); «Без причины он [лес] ни за что не тронет человека: он праведен, не то что черт» (Олон.); «Лес честной, царь богатый» (Смол.); «Лес с виду похож на человека, только синеобразен, то есть кровь у него синяя» (Олон.)