Собрание сочинений. Том 7. Мельник из Анжибо. Пиччинино - Жорж Санд

Ему удалось открыть дверь и спуститься по ступенькам грубого крыльца, игравшего роль портика в новом замке; остановившись, он обвел двор бессмысленным взглядом, не понимая, что он видит перед собой. Двор был залит странным сиянием, и арендатор машинально прикрыл рукой глаза, так как резкий переход от полной темноты к ослепительному свету снова вызвал у него головокружение. Наконец воздух несколько рассеял винные пары в его голове, удушье прошло, но зато его стал колотить озноб; сначала на него просто подействовала утренняя прохлада, но затем он задрожал уже от страха. Два огромных языка огня, пробивавшиеся сквозь густой дым, полыхали над крышей амбара.

Бриколену показалось, что он видит дурной сон; он протер глаза, встряхнулся всем телом, но пламя по-прежнему поднималось к небу, разрастаясь с чудовищной быстротой. Он хотел крикнуть: «Пожар!», но у него перехватило горло, и он не мог произнести ни звука, Попытавшись вернуться к дому, от которого он отошел на несколько шагов, сам не зная, куда идет, он увидел справа от себя пламя, вырывающееся из хлевов, слева — огненные венцы над башнями старого замка, а прямо перед собой… свой собственный дом, озаренный фантастическим светом, и черные клубы дыма, валящие, словно из горна плавильной печи, из той двери, через которую он только что вышел. Все строения, примыкавшие к Бланшемонскому замку и самый замок были охвачены огромным, превосходно рассчитанным пожаром. Поджог был учинен более чем в дюжине мест, и — что было самым зловещим в первом действии этой странной драмы — вокруг царила мертвая тишина. Бриколен, лишенный сил, утративший способность действовать, стоял и смотрел в полном одиночестве на катастрофу, о которой еще никто не подозревал. Все обитатели нового замка и прочие люди на ферме крепко спали под влиянием усталости или алкоголя и угорели во сне. Горящие строения начинали трещать, и черепица с дробным стуком стала падать на мощеный двор. Ни крика, ни стона не раздалось в ответ на эти грозные предвещания. Казалось, огонь пожирает обезлюдевшие строения, в которых нет никого живого, а есть только трупы. Бриколен ломал руки, но оставался безмолвным и недвижимым, словно его душил кошмар и он лишь силился проснуться. Наконец тишину прорезал пронзительный женский крик, один-единственный крик, и Бриколен, как бы освободившись от околдовавших его чар, ответил на этот призыв человеческого голоса диким воплем. Марсель первая в доме заметила опасность и, схватив на руки ребенка, бросилась наружу. Не обратив внимания на Бриколена и на бушующий вокруг пожар, она положила мальчика на кучу сена посреди двора и, твердым голосом сказав ему! «Оставайся здесь! Не бойся!», ринулась обратно в дом, несмотря на то, что он был весь заполнен удушливым дымом. Подбежав к кровати Розы, она окликнула ее, но та не двигалась, словно у нее отнялись ноги и руки, и была не способна подняться с места.

Тогда, выказав силу, неожиданную в такой изящной и хрупкой женщине, Марсель в порыве внезапной отваги обхватила руками свою юную приятельницу, которая была больше ростом и тяжелее ее самой, героически вытащила ее из горящего дома и положила рядом с Эдуардом.

Увидев дочь, Бриколен, сначала не думавший ни о чем, кроме как о своих закромах и о скоте, и метавшийся около амбаров, вдруг вспомнил, что у него есть семья; вторично отрезвев, на этот раз окончательно, он побежал на помощь матери и жене.

К счастью, огонь шел больше поверху, а первый этаж, в котором жили Бриколены, еще не загорелся, за исключением флигелька, где находилась комната Розы; он был низкий, одноэтажный, и возле него были навалены кучи хвороста, поэтому огонь быстро охватил его.

Госпожа Бриколен, внезапно разбуженная, тотчас выказала свою обычную дееспособность и присутствие духа. С помощью мужа и Марсели она вынесла наружу старика Бриколена, который, считая, что снова попал в руки поджаривателей, вопил, что было мочи: «У меня больше ничего нет! Не убивайте меня! Не жгите! Я вам все отдам!»

Маленькая Фаншона умело, как взрослая, помогла матушке Бриколен, которая вскоре пришла в себя и сама принялась помогать другим. Удалось разбудить испольщиков и их батраков, так что спаслись от гибели все… Но пока длилась суматоха, ушло много времени, и, когда пришла помощь из села, когда сумели наладить цепь передающих воду, было уже поздно. Вода как будто лишь усиливала пожар, так как под ее действием от строений отламывались большие куски дерева и горящие головешки разлетались во все стороны.

Запасы пшеницы и ячменя, от которых ломились хранилища, сгорали буквально на глазах. Столетним балкам обветшалых строений достаточно было искры, чтобы воспламениться. Коровы и быки упирались, их нельзя было вывести из хлевов, и почти все они задохлись или сгорели. Сохранилась только основная часть нового замка; черепичная крыша провалилась, обнажив недавно поставленные балки, которые обуглились, но не рухнули; их голый остов уродливо чернел над оштукатуренными стенами здания, не успевшими покрыться копотью.

Доставили пожарные насосы, в деревне всегда опаздывающие и вообще бесполезные; эти орудия помощи при пожаре чаще всего бывают неисправны и плохо работают: трубы их, подолгу бездействующие и пребывающие в небрежении без всякого ухода, лопаются при первой же попытке употребить их по назначению. Тем не менее пожарникам и жителям села удалось ограничить распространение пожара определенным участком и спасти жилище Бриколенов со всей их обстановкой. Но участок, отданный огню, был огромен и выгорел дотла. Огнем были уничтожены флигель, где жили Роза и Марсель, все служебные строения, весь скот, весь сельскохозяйственный инвентарь. Старый замок не обороняли от огня, крыша его сгорела, но стены были крепки и пожар не повредил их. Только одна башня от жара треснула сверху донизу. Густой плющ, обвивавший другие башни, уберег их от окончательного разрушения.

Уже начинало светать, когда мельник и Лемор вышли из жалкой хибары нищего. Лемор нес в руках чугунок, а Большой Луи вел за узду свою милую Софи, которая приветствовала появление хозяина радостным ржанием.

— Я читал «Дон Кихота», — сказал Большой Луи, — и чувствую себя сейчас точь-в-точь, как Санчо, когда он нашел своего осла. Меня так и тянет по его примеру расцеловать мою старушку Софи и обратиться к ней с трогательной речью.

— Чем поддаваться такой слабости, — сказал Лемор, — лучше-ка вы, Большой Луи, полюбопытствуйте, что содержится в чугунке — золото или камни.

— Я уже приподымал крышку, — ответил мельник. — Там что-то блестит, но мне надо смотать удочки до утра, пока жители этого пустынного места, коли они вообще существуют, не обнаружат,