Город и псы - Марио Варгас Льоса

– Не надо мне такого друга, – сказал Ягуар. – Ты мелкий стукач, и меня от тебя воротит. Проваливай.

На сей раз Альберто послушался. В казарму он не пошел. Пролежал в траве на пустыре до самого свистка к ужину.

Эпилог

…Во всяком роде воцаряется разрушение.

Карлос Герман Бельи

Когда лейтенант Гамбоа подошел к дверям канцелярии курса, капитан Гарридо ставил какую-то тетрадь в стеллаж; он стоял спиной, видно было, как его шея морщинится от туго завязанного галстука. Гамбоа поздоровался, капитан обернулся.

– Здравствуйте, Гамбоа, – сказал он с улыбкой. – Готовы в дорогу?

– Да, господин капитан, – лейтенант переступил порог. Он был в выходной форме. Снял фуражку – тонкий след идеальной окружностью охватывал лоб, виски и затылок. – Уже попрощался с полковником, комендантом и майором. Только вы остались.

– Когда едете?

– Завтра утром. Но у меня еще много дел.

– Жарко становится, – сказал капитан. – Лето обещает быть знойным, изжаримся тут, – он хохотнул: – Ну да вам без разницы. Это же пуна – там что зима, что лето, все едино.

– Если не любите жару, – в шутку сказал Гамбоа, – можем поменяться. Я займу ваше место, а вы отправитесь в Хульяку.

– Да ни за что на свете, – сказал капитан и взял его под локоть. – Пойдемте, угощу вас стаканчиком.

Они вышли на улицу. В дверях одной из казарм кадет с фиолетовой повязкой дневального разбирал стопку обмундирования.

– Почему он не на занятиях? – спросил Гамбоа.

– Вы все туда же, – беззаботно сказал капитан. – Теперь-то что вам за дело до кадетов?

– Вы правы. Дурная привычка.

В офицерском кафе капитан взял два пива. Сам разлил в стаканы. Чокнулись.

– Никогда не бывал в Пуно, – сказал капитан. – Там вроде неплохо. Из Хульяки можно добраться поездом или автомобилем. Да и в Арекипу сгонять время от времени.

– Да, – сказал Гамбоа, – ничего, притерплюсь.

– Жаль, что так с вами вышло, – сказал капитан. – Вы, может, не поверите, но я вас высоко ценю, Гамбоа. А ведь я вас предупреждал. Знаете, как говорят? «Кто возится с младенцами, того непременно обмочат». И впредь не забывайте, что в армии уставу учить следует только подчиненных, но не начальство.

– Не люблю, когда меня жалеют, господин капитан. Я не ради легкой жизни пошел в военные. Училище ли, гарнизон ли в Хульяке – мне все равно.

– Ну и прекрасно. Ладно, не будем спорить. Ваше здоровье.

Они осушили стаканы, капитан долил. Окно у стола выходило на пустырь – трава выглядела чище и выше прежнего. Несколько раз под окном пробегала викунья: чем-то взволнованная, она скакала, вертела головой и всматривалась во что-то пытливыми глазами.

– Жарко ей, – сказал капитан, показывая пальцем на викунью. – Все никак не привыкнет. Прошлым летом тоже с ума сходила.

– Мне там не одну викунью предстоит встретить, – сказал Гамбоа. – Может, я и кечуа[19] выучу.

– У вас однокашники есть в Хульяке?

– Муньос. Больше никого.

– Муньос-обалдуй? Хороший малый. И выпить совсем не дурак.

– Можно кое о чем вас попросить, господин капитан?

– Ну конечно, дружище. О чем?

– Это насчет одного кадета. Мне нужно с ним переговорить, но не в училище. Можете его выпустить?

– Сколько вам потребуется времени?

– Полчаса, не больше.

– А-а-а, – протянул капитан с хитрой усмешкой, – вот оно что.

– Это по личному делу.

– Понятно. Морду набьете?

– Не знаю, – Гамбоа улыбнулся, – не исключено.

– Фернандесу? – вполголоса спросил капитан. – Не стоит руки марать. С ним и получше можно расквитаться. Это я беру на себя.

– Не ему, – сказал Гамбоа, – другому. Да и Фернандесу вы ничего уже не сможете сделать.

– Не смогу? – серьезно сказал капитан. – А завалить? Уж это точно смогу.

– Поздно, – сказал Гамбоа, – экзамены вчера закончились.

– Тьфу, – сказал капитан, – тоже мне препятствие. Дипломы-то еще не заполнены.

– Вы это серьезно?

Капитан снова повеселел:

– Да шучу я, Гамбоа, – сказал он со смехом. – Не пугайтесь. Никакой несправедливости не совершу. Забирайте вашего кадета и делайте с ним все, что вздумается. Только, пожалуйста, не по лицу – у меня и без того забот хватает.

– Благодарю, господин капитан, – Гамбоа надел фуражку. – Мне пора. До скорой, надеюсь, встречи!

Пожали руки. Гамбоа сходил в учебный корпус, поговорил с сержантом и вернулся на проходную, где оставил чемодан. Выглянул дежурный лейтенант.

– Тебе телеграмма пришла, Гамбоа.

Вскрыл, быстро пробежал глазами. Убрал в карман. Опустился на скамейку – солдаты встали и отошли – и застыл, глядя в пустоту.

– Плохие новости? – спросил дежурный.

– Нет, нет, – сказал Гамбоа, – семейные дела.

Лейтенант велел одному из солдат сварить кофе и предложил Гамбоа – тот кивнул. Через минуту на пороге проходной появился Ягуар. Гамбоа залпом выпил кофе и встал.

– Кадет выйдет со мной ненадолго, – сказал он дежурному, – капитан его отпустил.

Он подхватил чемодан и вышел на набережную. Зашагал по утоптанной земле вдоль обрыва. Ягуар шел в паре шагов позади. Вывернули на Пальмовый проспект. Когда училище исчезло из виду, Гамбоа поставил чемодан на землю. Вытащил из кармана листок.

– Что это значит? – сказал он.

– Там все ясно написано, господин лейтенант, – ответил Ягуар. – Мне больше нечего сказать.

– Я уже не служу в этом училище, – сказал Гамбоа. – Почему вы обратились ко мне? Почему не явились к капитану курса?

– Не хочу никаких дел с капитаном, – сказал Ягуар. Он немного побледнел, а светлые глаза избегали встречаться с глазами Гамбоа. Вокруг не было ни души. Море шумело совсем близко. Гамбоа вытер лоб и сдвинул фуражку назад: под козырьком обнажилась тонкая бороздка, краснее и глубже морщин на лбу.

– Зачем вы это написали? – повторил он. – Зачем?

– Это вам знать необязательно, – мягко, примирительно сказал Ягуар. – Вы меня просто сдайте полковнику. И все.

– Думаете, все так же легко устаканится, как в первый раз? – сказал Гамбоа. – Думаете, сойдет с рук? Или надо мной захотелось поиздеваться?

– Я же не дурак, – сказал Ягуар и сделал презрительную мину. – Но я никого не боюсь, господин лейтенант, чтоб вы знали. Ни полковника, ни вообще никого. Я защищал их от четвертых, когда они поступили. Они до одури боялись крещения, тряслись, как бабы, – я сделал из них мужиков. А они взяли и отвернулись от меня. Знаете, они кто? Кучка жалких предателей, вот кто. Все такие. Осточертело мне это училище, господин лейтенант.

– Хватит пороть чушь, – сказал Гамбоа. – Давайте честно: зачем вы написали эту бумагу?

– Они думают, я стукач, – сказал Ягуар. – Понимаете, они даже не пытались выяснить, как все было на самом деле: как только обыскали шкафчики, они, неблагодарные, отвернулись от меня. Видали