Последнее прощение - Сюзанна Келлс

У полковника же был свой хозяин, которому он столь же беспрекословно повиновался. Вэвесор был человеком Мордехая Лопеса, хотя никто не знал почему. Ходили слухи, будто богатый еврей выкупил англичанина с мавританской каторги. Другие, наделенные, возможно, более живым воображением, утверждали, что Деворэкс — незаконнорожденный сын еврея от благородной женщины, но никто никогда не отваживался спросить об этом самого Деворэкса. Ясно было только одно: Деворэкс был послушен велениям Мордехая Лопеса.

Марта Ренселинк, добрая женщина, успокаивавшая натерпевшуюся ужасов Кэмпион, не любила Вэвесора Деворэкса. Ей не нравилось, что он имеет влияние на ее хозяина, она не переносила случавшиеся у него приступы необузданности, боялась его небрежного, колючего языка. Марта была экономкой Лопеса, всецело ему преданной. Только ее Мордехай привез в Лондон по Северному морю. Остальньм слугам в Амстердаме было приказано говорить, что их хозяин тяжело болен. Тем временем Лопес сел на первый же корабль, отправлявшийся в Англию. При нем были документы, согласно которым он числился агентом банка Амстердама, прибывшим для переговоров о заеме, предоставляемом парламенту. Фальшивые документы помогли им быстро убедить солдат, охранявших лондонские доки от агентов роялистов. Затем хозяин и слуга направились в этот самый дом, и здесь, впервые с тех пор, как он прочитал заметку в «Mercurius», Лопес позволил себе расслабиться.

— Вэвесор здесь, Марта. Он здесь. Все будет хорошо! Лопес был доволен, уверен, что теперь девушку спасут, и Марта, чтобы угодить хозяину, скрывала свою неприязнь к здоровенному, грубоватому английскому вояке.

Кэмпион потребовалось три дня, чтобы оправиться, Она не спешила доверять своим спасителям и еще не ощутила себя в безопасности. Все это время о ней заботилась только Марта. Лишь на третий вечер Марте наконец удалось уговорить Кэмпион встретиться с тем, кто ради нее приплыл сюда из Амстердама, — с Мордехаем Лопесом.

Кэмпион нервничала. Одеваясь, она думала лишь о том, что не верит любым хранителям печати. Марта Ренселинк посмеивалась над ее подозрительностью. «Он хороший человек, дитя мое, добрый человек. А теперь присядь, пока я буду тебя причесывать». Комната, в которой Марта оставила ее, была великолепна. Окна выходили на реку, и Кэмпион впервые поняла, что находится на южном берегу Темзы. Справа виднелся лондонский Тауэр, лучи закатного солнца освещали самые высокие из его валов. Слева простирался огромный мост, высоко вздыбившийся над водой. Сама комната была обшита темными панелями, пол устилали восточные ковры. Одна стена была заставлена книжными полками. Переплеты с золотым тиснением поблескивали в свете нескольких зажженных свечей. Она настороженно шагнула к окнам, из которых открывался великолепный вид, но тут же отпрянула и вскрикнула, потому что в алькове среди книг качнулась тень.

— Не бойтесь! Подойдите, Доркас! Я очень рад познакомиться с вами. Наконец-то.

Навстречу ей двинулся старик. Он был худощав, прям, а зачесанные назад седые волосы придавали благородство его загорелому, морщинистому лицу. У старика была заостренная, аккуратная бородка, такая же седая, как и волосы. Одет он был в черный бархат, скромно отделанный белыми кружевами.

— Я Мордехай Лопес. Этот дом принадлежит мне, а все, что в этом доме, — ваше.

Он улыбнулся собственному цветистому приветствию, церемонно поклонился ей.

— Не угодно ли посидеть со мной у окна? Закат над мостом — лучшая картина в Лондоне. Просто великолепно. Не думаю, что Венеция может похвастаться чем-то столь же прекрасным. Прошу вас.

Говорил он ласково. Был изысканно вежлив. Но двигался медленно, будто резкий жест мог напугать ее. В течение нескольких минут Лопес рассказывал о доме, в котором они находились.

— Моему народу не рады в Англии. Раньше я жил в Лондоне, но нас выселили, так что я заколотил свой роскошный особняк в городе, но тайно сохранил этот дом. Сюда я могу приплывать на лодке и так же на лодке исчезать. Дом стоял прямо на реке, Кэмпион ясно различала звук плещущейся о сваи воды. Мордехай Лопес угостил ее вином.

— Теперь этим домом пользуется Вэвесор. Тут он скрывает своих друзей-роялистов. Когда-нибудь это, наверное, станет известно, и я увижу здесь лишь следы разорения, — Он подал ей хрустальную рюмку с чудесной гранью. — Вам понравился Вэвесор?

Марта рассказала Кэмпион, что «полковник Хэррис» на самом деле Вэвесор Деворэкс. Кэмпион все еще волновалась. Она взглянула на проницательного, добродушного еврея:

— Вид у него очень страшный. Лопес рассмеялся.

— Да, дорогая, так оно и есть. Очень страшный!

— Кто страшный? — Со стороны двери неожиданно раздался рык. Кэмпион, вздрогнув, обернулась и увидела высокого седого полковника. Она бы не узнала его, если бы не голос. Бороды у Деворэкса больше не было, повязки тоже, но лицо оставалось свирепым. Безжалостное лидо. Он смотрел на нее, подходя ближе.

— Закат, который вы и не рассчитывали увидеть, мисс Слайз? Или вас называть миссис Скэммелл?

Заикаясь, она выговорила:

— Мисс Слайз.

Ей казалось, что от Деворэкса исходит угроза.

— Она заговорила! О чудо! — Он поднял бутылку, будто провозглашая тост. — Поблагодарили бы лучше меня, мисс Слайз. Я избавил вас от поджаривания.

Сердце у нее готово было выскочить из груди.

— Благодарю вас, сэр.

— И правильно, черт возьми.

Вэвесор Деворэкс плюхнулся в кресло, вытянув на ковре ноги в грязных сапогах. Он подмигнул Лопесу:

— Я тут бродил по улицам этого некогда прекрасного города. Говорят, ее спас дьявол! Дьявол! — Он засмеялся, потирая подбородок, который был бледнее, чем все остальное лицо.

Лопес говорил терпеливо, даже с любовью:

— Ты напиваешься, Вэвесор?

— Очень сильно. — Эти слова он произнес злобно, потом взглянул на Кэмпион. — Если вам когда-либо потребуется осушить бутылку, мисс Слайз, спасти девушку или предать чье-либо дело, я к вашим услугам.

Он опрокинул бутылку. На кожаную куртку потекли две тоненькие струйки. Бутылка встала на место, а его холодные, жесткие глаза уставились на Кэмпион.

— Как, по-вашему, из меня хороший дьявол получается, Мисс Слайз?

— Не знаю, сэр.

— Сэр, она называет меня, «сэр»! Вот что значит постареть, Мордехай. — Он покачал головой и вдруг осуждающе посмотрел на Кэмпион: — Тот священник, что был рядом с вами в Тауэре, жилистый мужчина с тиком, это Верный До Гроба Херви?

— Да, — подтвердила она.

— Жаль, что я тогда этого не знал. Боже мой! Я сегодня видел этрго ублюдка, проповедовал в церкви Полз-Кросс, называл меня дьяволом! Меня! Мне бы надо было прихватить с собой эту скотину, когда я вас спасал, и кастрировать его ржавым ножом, правда, сомневаюсь, что там есть, что кастрировать.