Белоэмигранты на военной службе в Китае - Сергей Балмасов

Работа военных советников отличалась от деятельности коминтерновцев. При подготовке боевых единиц Кисанко уделял особое внимание политической обработке и выделил проект создания политического центра при военной академии и школе в Вампу. По его замыслу, Генштаб, во главе которого стоял тогда комдив Рогачев, должен был стать административным органом Гоминьдана. Советники из СССР боролись против военных губернаторов. Поэтому для более продуктивной работы Кисанко настаивал на увеличении в Китае числа советников. В этом случае на Москву ложился дополнительный расход средств, и это тормозило работу. Однако его деятельность не оставалась тайной из-за группы Бородина, владевшей общим для всех советников из СССР шифром. По данным Кисанко, служащие группы Бородина «небрежно обращались с военными телеграммами» и могли допустить утечку информации[965].

К концу 1925 г. коммунисты добились очень многого на юге Китая. В армейских частях появились их ячейки, а два видных коммуниста были проведены в правительство Гоминьдана. В солдатских и офицерских собраниях работали агенты Бородина, распространяя слухи о том, что сам Чан Кайши – коммунист[966]. Но открыто в политическую жизнь Гоминьдана они пока не вмешивались и ожидали, когда «перезрелый плод упадет им сам в руки».

Случай для попытки взять власть в свои руки представился в январе 1926 г. на II Национальном съезде Гоминьдана, когда Чан Кайши предложил идею Северного похода для объединения Китая. После смерти основателя Гоминьдана Сунь Ятсена Чан Кайши возглавил партию, сохранив пост главнокомандующего. Коммунисты понимали, что его руками можно уничтожить военных губернаторов и развить свои идеи на практике, но одновременно они боялись, что успех Чан Кайши может свести к нулю все их усилия по коммунизации Китая. Поэтому у красных советников начало закрадываться к нему недоверие. В это время Бородин, согласовав свои действия с Москвой и Фыном, решил рискнуть и провернуть авантюру. Ситуацию осложнило то, что поддерживавший сначала идею Северного похода Кисанко поссорился с Чан Кайши и стал его открыто критиковать, называя концепцию лидера Гоминьдана по борьбе против Северной коалиции «авантюрой». Это было преждевременно, и Кисанко до поры до времени надо было вести себя потише. Однако коммунисты зарвались и начали дискредитировать Чан Кайши. На улицах Кантона появилось множество листовок, в которых он изображался очередным маршалом, не лучше, чем Чжан Цзолин или У Пэйфу. Коммунистами была начата подрывная работа в армии и в партии. Отношения Чан Кайши с коммунистами резко ухудшились. В своем дневнике он писал про своих советников: «Я отношусь к ним искренне, но они платят мне обманом. Работать с ними невозможно. Они подозрительны и завистливы и явно обманывают меня»[967].

В феврале 1926 г. отношения между Чан Кайши и Кисанко обострились настолько, что лидер Гоминьдана поставил вопрос об отзыве Кисанко, который вел себя как хозяин Гоминьдана. В тот момент коммунисты явно просчитались. Сил для захвата власти у них не было, а позиции Чан Кайши были слишком сильны, чтобы устранить его политически. Так как отношения были испорчены, он решил очистить партию от коммунистов, убрав их с ключевых мест, в том числе из Генштаба. Обнаружилось, что советники, которые по его замыслу должны были играть роль инструкторов, на деле стали полновластными хозяевами целых отделов, как в партии, так и в армии. Тогда же Чан Кайши увидел плоды разрушительной работы, которую вели против него коммунисты, – он обнаружил, что даже китайские командиры воинских частей, до командиров дивизий включительно, настроены против него советниками из СССР. Рогачев, так же как и коминтерновские советники, почти открыто вел работу против Чан Кайши[968].

Возможно, у коммунистов что-нибудь и вышло бы, если бы они не поторопились. Чан Кайши был встревожен и внимательно следил за ними. От его внимания не укрылся неожиданный приезд из Владивостока в Кантон Кубякова, главы Далькрайкома, с работниками ГПУ. Официально целью их визита была инспекция советской группы в Кантоне[969]. Но Чан Кайши узнал, что в середине марта 1926 г. его канонерская лодка «Чун Шан» по поддельному приказу отплыла из Кантона к острову Вампу, куда приехали Кубяков со товарищи. Разведка доложила ему, что «Чун Шан» вернулась обратно в Кантон и что она забункирована углем для «дальнего плавания» и находится «под парами», готовая к немедленному отплытию. Чан Кайши понял, что коммунисты решили его силой вывезти в Россию. Тогда он арестовал многих видных коммунистов, в том числе заместителя начальника Бюро морских сил, подделавшего приказ канонерке. В Кантоне было объявлено военное положение, а дома советников из СССР окружили преданные Чан Кайши войска. На русских коммунистов это произвело впечатление грома среди ясного неба. Они приготовились везти Чан Кайши в СССР на «перевоспитание», а если не «перевоспитается» – уничтожить.

В результате провала этого плана работа группы советских военных на юге Китая была на время парализована. Кисанко послал политического комиссара при Военной школе Вампу и главу советской разведки в Кантоне Алешина с Ивановским из группы Кубякова на переговоры с Чан Кайши, чтобы не допустить отзыва советских инструкторов, что было равносильно краху всей советской работы в Китае. Но все усилия были тщетны. Советские учреждения на подконтрольной Чан Кайши территории были закрыты под предлогом эскалации боевых действий[970].

Положение не спасла замена Кисанко на Степанова, который в свое оправдание всю вину за разрыв валил на Чан Кайши, который-де не хотел делиться славой объединителя Китая с коммунистами, желая единолично быть национальным героем Китая, и, почувствовав силу, решил прижать коммунистов[971].

В итоге Коминтерну пришлось признать ошибочность чрезмерной революционизации Гоминьдана. Приехавший в мае в Кантон Бородин шел на все условия, чтобы помириться с Чан Кайши, готов был к тому, чтобы коммунисты полностью подчинились Гоминьдану, отказавшись от создания внутри этой партии своих ячеек. Чан Кайши принял эти условия и оставил коммунистов при себе. Он использовал неудачу коммунистов для проведения Северного похода по объединению страны. Население, разоренное войной маршалов, встречало гоминьдановцев как освободителей. Всего за три месяца они захватили огромную территорию до Ханькоу. В это время коммунисты продолжали тайную работу по разложению армии Чан Кайши. За два года их численность выросла с 1 до 60 тысяч человек и продолжала расти за счет Гоминьдана. В то же время в Китай на помощь Бородину, которого в Москве считали «недостаточно агрессивным», послали опытного сотрудника Коминтерна М. Н. Роя.

В феврале 1927 г. Чан Кайши взял Наньчан, столицу провинции Цзянси, куда перевели управленческие органы. Бородин в это время созвал в Ухане конференцию коммунистов и левых гоминьдановцев и создал новое правительство. Так коммунисты спровоцировали в Гоминьдане раскол, что было прямым нарушением соглашения с Чан Кайши о невмешательстве в дела его партии. Во многих случаях власть на местах попала к коммунистам, они вооружили чернь и подняли бунты. Начался красный террор.

Коммунисты в Гоминьдане еще раньше стравливали одну воинскую часть с другой, саботировали поставки продовольствия, боеприпасов, разлагали армию. Но из-за успехов Гоминьдана рвать с ним окончательно еще было нельзя. Чтобы показать свою значимость, «коминтерновское правительство» пригласило в Ухань Ван Цзинвея из Парижа. Прибыв в Шанхай после непродолжительной обработки в Москве, Ван Цзинвей заговорил о необходимости создания «демократической диктатуры угнетенных классов для подавления контрреволюции»[972].

Коммунисты показали свое влияние в частях Гоминьдана при взятии Нанкина, организовав там бесчинства солдат. Они повторили то же в Шанхае, вооружив рабочих и подбив их на действия против иностранцев и местной знати. Это делалось для того, чтобы стравить с ними Чан Кайши. До этого таких случаев не было. Но как только сюда прибыл вождь Гоминьдана, коммунисты спрятали оружие, будучи неуверенными в своих силах, чтобы открыто бросить вызов Гоминьдану. Их главари были арестованы и казнены. Бородин и его приспешники из Коминтерна укрылись на чердаке коммерсанта В. Е. Уланова во французской концессии[973].

В это время гоминьдановцы увидели подрывную работу коммунистов и в провинции. Кое-где коммунисты уже начали конфискацию земель. Население далеко не везде радостно встречало такое нововведение. Кроме того, уханьское правительство раскололось на «коммунистов» и «левых». Положение осложнялось и разногласиями среди самих коминтерновцев: Бородин выступал за движение на север и восток для расширения влияния, а Рой – за «аграрное движение» в южных провинциях Китая. Если Бородин считал, что тогда надо было выждать время и пока снова «расцеловаться» с Чан Кайши, то Рой выступал за подъем крестьян на вооруженное восстание.