Белоэмигранты на военной службе в Китае - Сергей Балмасов

В результате провала коммунистической авантюры с Го Сунлином позиции СССР в Маньчжурии вообще и на КВЖД в частности ослабли.

Параллельно этому позиции белых упрочились. Чжан Цзолин лично благодарил их за активное участие в разгроме Фына и Го Сунлина[943]. Но одновременно был нанесен удар и по русским эмигрантам, противникам коммунизма. Под шумок китайцы решили очистить КВЖД от большинства русских. Так, весной 1926 г., в то время, когда русские своей кровью отвоевывали Чжан Цзолину Пекин, он ликвидировал в Харбине городское самоуправление, устранив русских от власти. «Незамедлительно за этим началось вытряхивание русских из муниципальных учреждений»[944].

Из-за происшедших событий китайцам пришлось в очередной раз сменить правление КВЖД. Руководители КВЖД сменялись часто. Одним из них был чекист Лашевич. Однажды, когда он со своей женой-еврейкой гулял по Харбину, с ними случилось неприятное происшествие. К ним подбежала бедно одетая русская эмигрантка, которая вцепилась в мадам Лашевич, крича, что на ней ее палантин, который у нее отняли в России. Подошел китайский полицейский, который вмешался в дело. Эмигрантка ее фамильными знаками доказала, что палантин принадлежит ей. В итоге к позору Лашевичей палантин отдали эмигрантке. Так революционное прошлое Лашевича сыграло с ним злую шутку и демаскировало его. Тогда он вел подпольную работу, и такая досадная случайность была очень некстати. Через некоторое время он поехал, по его легенде, «на отдых в Монголию». На самом деле он ехал поднимать монголов на восстание против китайцев. В пути Лашевич, за которым была организована слежка, попал в засаду. Ему удалось вырваться из нее жестоко раненным. По данным белогвардейцев, «советские объяснения были неуклюжи и разноголосы: автокатастрофа, нападение бандитов, провокация белых». В итоге Лашевича привезли в Харбин, где он долго и тяжело умирал. «Сестры милосердия из центральной больницы рассказывали, что перед смертью он кричал: «Опять поп! Не мучь! Не мучь! Уберите попа!» Дело в том, что во время Гражданской войны он казнил митрополита[945].

Коммунисты боялись вводить в дело войска, будучи не готовыми к столкновению с японцами, и предпочли ограничиться актами компрометирования Чжан Цзолина передачей японцам материалов о том, что он ведет за их спиной двойную игру, связавшись с США. Японцы приняли эту информацию к сведению, но сообщили Чжан Цзолину о получении ими сведений о том, что тот «ведет себя нехорошо». Разъяренный «очередной коммунистической подлостью» Чжан Цзолин потребовал удаления из Пекина коммунистов, в том числе и советского посла. Так как этого не произошло, в ночь на 6 апреля 1927 г. полиция Чжан Цзолина устроила обыск в советском посольстве. На это было получено согласие иностранных держав, поскольку накануне коммунисты из СССР пытались проникнуть в британское посольство. Полиция Чжан Цзолина действовала непрофессионально, позволив советским работникам уничтожить часть компромата, так как она сначала искала здесь китайских коммунистов, упустив из виду коммунистов из России. Однако большую часть компромата на коммунистов Чжан Цзолин все же получил. Москва заявляла о «неслыханном нарушении международных норм» и о том, что захваченные китайцами документы являются фальсификацией, направленной на то, чтобы опорочить СССР. Тогда Чжан Цзолин опубликовал захваченные документы, которые были сфотографированы. «Фальшивки» как нельзя лучше показывали роль СССР в китайских событиях и раскрывали роль коммунистов в раздувании пожара китайской смуты. Это позволило принять против них меры и Чан Кайши. Так обыск в советском посольстве в Пекине стал самым серьезным ударом по «экспорту советской революции в Китай».

Фын Юйсян и коммунисты

Используя ненависть китайцев к иностранцам в Китае, Коминтерн направлял развитие событий в выгодную для себя сторону. Советские наемники играли большую роль в разжигании и эскалации войны в Китае. Иностранные державы видели это, но ничего не могли с этим сделать. «Ну а наша работа здесь, в Китае? Разве это не образчик житейской ловкости? Скажите, кто из всеевропейского концерта позволил себе и смог учинить что-нибудь подобное? Только бы подумал начать, как в него, с разных сторон, впились бы зубами и разодрали бы в клочки. Ну а на нас сейчас не смеют даже замахнуться по-настоящему. Замахиваются заводные куколки, а нас уже нет»[946]. Уже в 1923 г. советники из СССР находились при Фыне и других маршалах. С апреля 1925 г. происходит активизация помощи из СССР. Сюда прибывает дополнительная группа соратников Фрунзе из 29 инструкторов и политработников, в том числе Геккер. В Москве тогда задумали создать из Фына противопоставление Чан Кайши. Но коммунистам не удалось подчинить его себе. То ли Фын к тому времени поднаторел в политике, то ли при нем не было такого политического деятеля, как Бородин {5}. Тогда коммунисты без особого успеха пытались разложить его армию и сделать ее «красной». В отношении Фына решили, что на время борьбы против Чжан Цзолина он «сойдет» и таким, но после ее успешного завершения его надо было либо убрать, либо заставить принять коммунистические идеи[947].

У Фына служили и некоторые белогвардейцы, попавшие к нему в плен из отряда Нечаева, или те, кто уклонялся от участия в войне, но был схвачен его агентами. Один из них, живший в столице провинции Шаньси Сианфу, был задержан агентами ГПУ. Угрозами его заставили служить Фыну в составе советников СССР. При первом удобном случае он, прослужив полгода, убежал от него. Он писал: «Повидать за это время мне пришлось не слишком много. Но это немногое еще раз утвердило меня в том, что не напрасно мной испытаны все лишения 7-летней эмигрантской жизни и лучше всякое рабство и нужда, но не возвращение на Родину, где царят бесконтрольно подобные увиденным мной за это время типам рыцари застенка и подполья»[948].

После знакомства с Фыном фрунзевец Джен Чан в докладе Карахану отмечал: «Фына можно рассматривать двояко – как признанного союзника-идеалиста и борца за национально-освободительное движение или как обычного милитариста, временно заставленного силой событий и географическим положением работать в пользу СССР как страны, заинтересованной в ослаблении империализма, в особенности Японии». Он предлагал помогать Фыну так, чтобы он не мог вредить и советским интересам. Например, предложив перевооружение его армии, Фына решили закабалить и поставить в зависимость от СССР. Чтобы бесперебойно снабжать его войска, было решено провести специально дорогу Урга – Верхнеудинск – Калган. Кроме того, для армии Фына решили готовить младших и средних офицеров, не затрагивая при этом высших, чтобы он был «на поводке» и без помощи СССР не мог управлять собственной армией[949].

Такая осторожность наблюдалась из-за недоверия к нему. При своем первом посещении Фына В. М. Примаков охарактеризовал его как «сравнительно прогрессивного в то время милитариста северного Китая, не раз заявлявшего о дружеских чувствах к Советскому Союзу, но на видном месте в штабе у входа Примаков увидел висевшую на стене огромную карту. На ней Китай изображался «до вторжения в него иностранных государств. Косыми штрихами была отмечена территория провинций, «отнятых» у Китая. На поверхности штриховки была сделана надпись: «Эти земли больше не наши». Название карты – «Карта национального позора». К числу провинций, которые были обозначены «отнятыми», относились районы Владивостока, Монголия, ставшая республикой, долины Туркестана и другие». Советские специалисты потребовали разъяснений, и карта была убрана»[950].

Джен Чан пробыл у Фына недолго, поссорившись с его бригадным генералом из-за распределения лошадей. Фын вмешался в дело, сказав, что «советский коммунист не должен распоряжаться его лошадьми» и отозвал его в СССР[951]. Осенью 1925 г. его заменил Примаков, но его работа у Фына шла медленно. Командующий одной из армий Фына, Ио Вейчун, открыто заявил о том, что коммунисты – его враги. Вслед за ним об этом заявил другой генерал Фына, командующий 3-й армией, который после долгих уговоров принял у себя на службу двух советских инструкторов[952]. Работа советских специалистов шла по линии: 1) военных советников; 2) контрразведка (ГПУ) против белогвардейцев и для борьбы с противниками «красных китайских маршалов»; 3) Коминтерн (разжигание революции); 4) деятельность контрольных органов компартии над своими сотрудниками в Китае. Дело в том, что многие рвались сюда, чтобы заработать разными способами деньги или чтобы сбежать оттуда при удобном случае и не возвращаться в СССР с его отвратительными жизненными условиями[953].