Белоэмигранты на военной службе в Китае - Сергей Балмасов

Михайлов вспоминал, что Гущин пригласил его и Чехова в лучший ресторан Шанхая для «конфиденциального разговора». С Гущиным было несколько известных людей: издательница Мария Звездич, певица Шейно-Пузыревская и Кульчицкий. Последний выдавал себя за серьезного предпринимателя. Он желал пробраться к Нечаеву, чтобы вести у него финансовые и коммерческие дела. Однако контрразведка имела данные, что он жулик, и его предложения не вызвали интереса у нечаевцев[1009]. Кульчицкий и его подельник Бирюков путем мошенничества присвоили 300 тысяч золотых рублей атамана Семенова, которые они взяли у него на «открытие Монгольского банка»[1010].

Получилось, что вор у вора утащил, – известно, что эти деньги – часть похищенного золотого запаса России и имущества, конфискованного в Забайкалье в период Гражданской войны. Однако тяжело поверить, что «сребролюб» Семенов так просто упустил свои деньги. Скорее всего, он выставил себя жертвой, чтобы ни у кого не возникло вопросов, почему «гроза большевиков» атаман Семенов вдруг участвует в открытии банка на их территории. Это были не последние «подвиги» Кульчицкого и Бирюкова. Они организовывали этот банк в Урге с помощью Гущина. В свою очередь, Гущин утверждал, что те огромные деньги коммунистов, которые были при нем, он вывез за границу еще при Деникине[1011]. Михайлов почувствовал, что Гущин его всеми силами заманивает к себе, и решил это проверить, спросив, возьмут ли Кульчицкий и Гущин его в акционеры этого банка. Те не моргнув и глазом согласились![1012] Михайлов насторожился, зная, что просто так в нормальных условиях без капитала с его стороны и речи быть не могло о его акционерстве.

Свита Гущина из известных лиц должна была показать Чехову и Михайлову серьезность его намерений и величину. После этой встречи Гущин имел с ними конфиденциальные разговоры. Помня, что Чехов еще не был в Шанхае и не знал огромного города, Гущин завез его в тайное место. Гущин заявил ему, что теперь Чехов в его власти. Тут же он милостиво сказал, что вреда ему причинять не будет и надеется, что тот будет к нему также милостив, если он окажется у нечаевцев. Там же Гущин раскрыл перед ним свои карты, показав удостоверение члена Реввоенсовета[1013].

Гущин сообщил Михайлову, что он перешел к красным после Новороссийской катастрофы 1920 г., хотя имел возможность уйти в Крым, но не стал этого делать, видя «грызню между генералами», и сдался красным. Его судили, и на вопрос, почему он перешел к ним, ответил, что из-за того, что «на стороне большевиков правда». Его оправдали и освободили. После этого он «полгода мыл бутылки». Потом его взяли в Красную армию читать лекции в академии, а потом зачислили в Реввоенсовет.

По данным Михайлова, «Гущин постарел, как будто даже выглядит более серьезным, особенно когда молчит, но как заговорит – так вместо распоясавшегося с большим апломбом офицера 1917 г. перед Вами встает законченный тип цинично-наглого до крайней степени большевистского агитатора и демагога высокой марки, специально для работы в международном масштабе. Ленинский цинизм нашел в нем наиболее яркое отражение. Я старался уловить хоть тень или слабый намек на что-нибудь, что даже у самых отъявленных мерзавцев составляет «святая святых». У Гущина этого не заметно. О религии, Святом патриархе Тихоне он говорит ужасно, отзывается с примесью площадной брани. Родина в его понятиях хоть и сохранила свою притягательную силу, но «она запутана в программах и коммунистической оценке». Он говорит: «Наш путь – правильный, а не ваш, белый. Россия будет советской крестьянской республикой, а на мою реплику – «крестьяне вас ненавидят, и с властью жидов и уголовников вам никогда не примирить их» он говорит: «Да, крестьяне не простят нам издевательств над религией и не потерпят наличия у власти евреев, но мы на этом отыграемся…»

На мой вопрос «кто это мы?» и почему он отделяет себя от коммунистов он говорит: «Я – беспартийный, и Реввоенсовет – в большинстве из таких. В компартии состоят Балтийский, Бонч-Бруевич, Кокурин. Каменев, хоть и беспартийный, не участвует в нашей игре, как ненадежный. А у нас – П. П. Лебедев, Раттель-младший, Незнамов, Клембовский и другие. Настоящее положение достигнуто путем долгих усилий и многих жертв. У нас есть организация революционного офицерства. Вы рано или поздно придете к нам». – «Придем все, когда вас там не будет, – сказал я ему, – или когда не будет у власти коммунистов и жидов». По его, Гущина, мнению, надо будет здесь, в тылу других государств, организовать волнения, а самим получить передышку»[1014].

Гущин пытался завербовать Михайлова для шпионажа против Японии и приглашал на пост начштаба его отряда. По данным Михайлова, «штаб его – в Кайфыне Хонанской провинции. Вместе со мной получили письма Малакен, Чехов, Стеклов, Делекторский. Корнет Анцыферов, привезший эти письма из Тяньцзина, вошел в связь с китайским офицером, состоящим у генерала Нечаева, и просил его провести к Тупану, чтобы указать ему, что командный состав Русского отряда ненадежен. А 8 сентября в отряде был арестован сам агент Анцыферов с прокламациями и с 50 граммами яда для отравления командного состава. Позднее было арестовано еще 5 солдат-татар, у которых были письма и задания по организации бегства из отряда в Кайфын. Все они сознались, что получали задания через Анцыферова, но этими лицами еще не заканчивается работа по разложению нашего отряда. Наличие работы Гущина чувствуется очень сильно. Анцыферов приезжал к генералу Нечаеву 2 раза с коммерческими поручениями как его знакомый по Гродеково. Очевидно, он в свой первый приезд и насадил своих агентов в отряд. Меры к его вылавливанию из Тяньцзина приняты»[1015].

Гущин пытался агитировать за переход к Фыну и Нечаева на «более хорошие условия»[1016]. Вслед за отказом нечаевцев произошла их попытка отравления мышьяком поваром-татарином, подкупленным Анцыферовым в августе 1925 г. Чекисты его руками едва не ликвидировали Нечаева и весь высший комсостав отряда, заговор раскрылся в последнюю минуту. Анцыферова удалось арестовать. Он сознался, что входил в организацию Иванова-Ринова и был подкуплен коммунистами[1017]. Хотя кое-кто и высказывал подозрения о связи Гущина с Анцыферовым, большинство все-таки полагало, что он – «праздношатающийся и амбициозный кондотьер, предлагающий шпагу свою» и истинная его роль в попытке отравления Нечаева и Ко была выявлена уже потом. Факт был только в том, что коммунисты одним ударом едва не уничтожили отряд Нечаева.

По данным от нечаевцев, «в день ареста Анцыферова скрылся из отряда корнет Эйсмонт и другой офицер, Шакурин. Эйсмонт пойман, а Шакурина разыскивают»[1018]. Но то ли данные были неверными, но Эйсмонт бежал или был отпущен по недостатку улик, так как скоро он всплыл у Фына.

Не успели Анцыферову предъявить обвинение, как в расположении нечаевцев появился известный адвокат Фермус, пытавшийся получить право защищать арестованного. «Кто-то» очень не хотел, чтобы Анцыферов понес заслуженное наказание. Фермус пытался доказать, что Анцыферов, «видный деятель белоэмиграции», – жертва оппозиции Меркулову и пострадавший от разборок между враждующими группировками монархистов, кирилловцев и николаевцев[1019].

Но привезенные Анцыферовым в Нечаевский отряд агитки от Гущина говорили сами за себя. В них было: «Солдаты! В г. Кайфын при 2-й армии спешным порядком формируется отряд из русских бойцов. Командиром его назначен генерал Гуджон[1020]. В отряд принимаются русские, знающие военное дело, без различия политических убеждений. Поступающим в отряд будут предъявляться требования: не пить, не употреблять наркотиков, не грабить и самим предупредительно относиться к мирному китайскому населению. В свою очередь отряд обеспечивает более высокое жалованье, чем в бригаде Нечаева. Отряд формируется по европейскому образцу как с технической стороны, так и в части отношения к бойцам: никакого мордобойства, ни палочной системы наказаний, что широко применяется в бригаде Нечаева. Увольнение из отряда – в любое время по желанию бойца. Солдаты, уходите из бригады постоянно пьянствующего, грабящего и избивающего вас извозчика Нечаева. Уходите с оружием и без оружия, в одиночку и группами. Уходите в Кайфын и поступайте в отряд генерала Гуджона, который обеспечит Вам не только настоящее, но и будущее. Уходите, пока не уничтожил Вас Калган, которому Вы годны только на закуску. Бегите от Нечаева, пока жив тяжело больной Чжан Цзолин и существует его маршалия. Бегите, пока формируется русский отряд в Кайфыне. Август 1925 г.»[1021]

Так как к Гущину белогвардейцы шли плохо, он решил переманить их у Нечаева. По данным Лукомского и Глебова, «Гущин вел пропаганду в отряде Нечаева и имел некоторый успех, так как понадобилась его солидная чистка и пополнение его более надежными элементами»[1022].