Морской волк - Владислав Олегович Савин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чем дальше Сталин читал – тем больше ему не нравилось. И ведь дело было не в «плане Даллеса», не в кознях империалистов – хотя они тоже сыграли свою роль. Страну и дело социализма сдали свои – причем не какая-то подпольная партия вроде новой РСДРП, а верхушка партии своей же. Не захотели быть дальше «слугами народа», пожелали в наследственные хозяева, чтоб в швейцарском банке счет и отдых в Ницце. Когда, как там у Ильича – «одни лишь лозунги, без теории и практики», а в действительности не веришь уже ни во что, кроме собственного блага? А как случай, сразу все в капиталисты подались – «заводовладелец, будь толстым и гордым, бей пролетария в хамскую морду»? Причем типаж этот Сталину был хорошо знаком. Еще в двадцатые появились уже в райкомах и обкомах такие аккуратные мальчики с портфелями, исполнительные, даже угодливые, все бумажки у них в образцовом порядке, значок с Лениным у сердца, правильные речи на собраниях – и обязательное стремление наверх, к более высокому посту. Персонаж в общем полезный и даже незаменимый, при достойном товарище как тень за его плечом – для поручений. Но если тень не будет знать своего места, сама ничего не имея за душой?
Ну а народ? Безмолствовал. И потому что был приучен – партия это авангард, ну а в нем комитеты это как командиры, ЦК и Политбюро, штаб, и Сам, Первый – главком. И потому что что-то неладное творилось с идеей. Рисунки, плакаты, карикатуры тех времен, «перестройки», сильно похожей на растянувшийся Февраль семнадцатого – на одном плакате какие-то люди, наклоняясь, будто против сильного ветра, пытаются удержать флаг, который висит не шевелясь; на другом Красная площадь, демонстрация, на Мавзолее тогдашний Первый и его свита, и плакат под ними, золотом на красном – «Собственность КПСС неприкоснованна!». И это явление Сталину было хорошо знакомо – по годам более ранним: эсеровские и меньшевистские Советы и Комитеты после Февраля поначалу чертовски популярные, но стремительно теряющие авторитет вместе с числом желающих их защищать; да ведь и пресловутое Учредительное собрание можно отнести туда же!
Ну а дальше – то, что при взгляде издали вызывало лишь омерзение. Все еще сильная, могучая страна, одна из двух сверхдержав – скатилась на уровень какого-нибудь Мадагаскара. Распад территории на части – причем в некоторых из подобных «государств» к власти пришли откровенные враги! – разруха как в гражданскую, заводы стоят, поля пустеют, армия расформировывается, инженеры торгуют куриными окорочками, а уголовная мразь становится властью.
Сталин был человеком Власти. Которая, в его понимании, была не суммой почестей, оказываемых нижестоящими, а возможностью строить. Создавать мир в соответствии со своим представлением об идеале. И этот идеал все же был – не сытость и комфорт для себя лично (каким богатством он себя окружил, что оставил потомкам?), а строительство Державы.
Потому ему было невыносимо больно узнать, что все им созданное – им, ведь Ильич был все же не больше чем революционером, гениально умевшим брать власть, но не знавшим, что будет дальше – и все, что он построил и оставил после себя на земле, пойдет прахом через какие-то полвека. Затем поднялась и накатила холодная ярость. Ведь будет не конец света, не взрыв планеты Земля, а всего лишь очередная революция, то есть возмущение масс. Ну а с людьми он умеет работать. Не он ли сумел, приняв разоренную страну, обескровленную двумя войнами подряд, окруженную сильными державами, мечтавшими двинуть свои армии и начать вторжение, имея внутри многочисленных скрытых врагов, потерявших все, – не пасть, не быть раздавленным, а вывести эту страну в сверхдержавы всего за тридцать лет, секунда по меркам истории? Трудно, конечно, работать «на дистанции» – его не будет уже среди живых, когда развернутся те события. Но, обладая послезнанием, сделать можно многое.
Поработаем. Не впервой. И кажется из прочитанного, что он опустил руки после сорок пятого, решил расслабиться, двигаясь по колее. Теперь не дождетесь!
И что нужно первым делом? Правильно – кадры, которые все решают.
Звонок Поскребышеву.
– Лаврентий ждет? Приглашай!
Вернулся, значит, с Кавказа. Как мне доложили, чуть ли не самолично в Майкопе вышки взрывал, и едва ли не перед носом наступающих немцев. Конечно, «обстановка требовала», но вот что важно сейчас, информации от потомков ты за этим занятием получить никак не мог. А я вот первым делом про тебя узнал – как ты в будущем? И лишь после дал отмашку – Кириллову не препятствовать, ведь наверняка же доложит тебе по полной программе, как положено непосредственному начальнику. Но это и к лучшему, время тратить не надо, в курс вводить, ты уже знаешь. И ты мне не по приказу нужен. А по искреннему усердию – в одной лодке плывем.
– Ну, здравствуй, «английский шпион». Как же это ты так Никитке-то на зуб попался? Хватку потеряешь через десять лет?
– Иосиф Виссарионович, так кто ж знал? Теперь вот…
– Все прочел?
– Что успел, Иосиф Виссарионович.
– Антонова?
– Вот его – да. Прямо «Краткий курс», до двухтысячного. Что ценно по нашему периоду – можем сравнить.
– Это хорошо, что прочел, Лаврэнтий. Значит, понимаешь, ЧТО нам грозит. Я, кстати, и твою «перестройку» имею в виду, несостоявшуюся, в пятьдесят третьем. Ведь ты бы дров наломал не меньше Никитки. «Национальные кадры», руководящую роль партии отмэнить… Настолько это было вэроятно – что автор назвал единственной пользой от Никитки, что он тебе развэрнуться не дал. А то рванул бы Союз еще тогда.
Сталин сделал паузу. Берия ждал. Сталин продолжил:
– Не быть тебе Первым, Лаврэнтий. Съедят. Не перэживешь ты меня надолго. Зато Вторым ты – незамэнимый. Слова
