Тьма египетская - Михаил Попов

Господин приказывает отвезти его самого и его людей?

Конечно, они отвезут.

Пусть господин только скажет куда.

Небамон ответил им не сразу, сначала он велел отвести подальше Мериптаха, дабы он не услышал название места и не сделался тем самым врагом самому себе с этим знанием.

С расстояния в двадцать шагов сын князя Бакенсети хорошо разглядел, какое впечатление произвели на лодочников слова Небамона. Не прямо ли в Дуат предложил он им отправиться на их жалких рыбацких корабликах? Вид предъявленного им кошелька подействовал на лодочников мало. За кошельком последовал меч. Меч не обрадовал их, но убедил.

Утра ждать не стали, доверились ночному, холодному солнцу. Лодки бесшумно лавировали по лениво волнующейся воде меж чёрными и серебряными стенами камыша. Вздохи бегемотов катились им вслед. Плескались рыбины, вышвыривая вверх фонтаны белых или невидимых брызг. Гребцы орудовали то шестами, то вёслами, пробираясь меж камышовыми и земляными островами с торчащими из вершины купами пальм. Да, вёсла и шесты, и ни одной попытки поставить парус или отдаться речному течению. Это означает что? Они плывут по стоячей воде. Где может быть столько стоячей воды? Фаюмское озеро. Оно так же, как и Мемфис, расположено на запад от реки. Сколько дней они в пути? Мериптах попытался вспомнить, что рассказывал учитель Неферкер об этом великом оазисе, чуде Черной Земли. Из воспоминания выходило, что, если двигаться на юг столько, сколько двигался Небамон со своим отрядом, как раз достигнешь берегов Фаюма. Но как понять эти камышовые лабиринты? Учитель ничего не рассказывал на этот счёт. Да, кроме того, третьего дня пересекали ведь какие-то каналы или рукава. С запада на восток, или наоборот? Мериптах снова отмахнулся от своих попыток сориентироваться в пространстве, которое к тому же он представлял себе весьма смутно.

Высадились на берег ещё в полной темноте. Высадились в месте глухом, просто на глиняную проплешину в камышах, спугнув пару дремавших там зубастых рептилий. Лодочники, едва избавившись от опасных путников, бежали в хлюпающую тьму. Мериптах внимательно осматривался: что тут страшного, в этом месте? Заросли как заросли, обычные ночные звуки плавают и бродят вокруг. Тянет падалью — чья-то туша истлевает в камышах. Тяжело прополыхала мимо тень потревоженного грифа. Один из солдат Небамона объявил волнующимся шёпотом, что нашёл тропу.

Вперёд!

Тропа почти не петляла, в нескольких местах пришлось прошлёпать по мелким лужам, и это было, как оказалось, последнее препятствие на пути к таинственной цели. Появление отряда из камышовой чащи совпало с появлением солнца над правым виском, и Мериптах увидел перед собою невысокую, локтей в пятнадцать, стену с тёмными деревянными воротами. Стена выходила из акациевой пены справа и пряталась за строем пальмовых стволов в левой стороне. Что она огораживает и сколь она длинна, сказать было никак нельзя. Перед воротами был вытоптан в траве большой белый блин, вокруг него торчало несколько странных, островерхих кожаных палаток, дотлевала пара кострищ. Гривастые лошадки, привязанные к пальмовым стволам, стоя спали, подрагивая шкурой, чтобы отогнать утренних кровососов.

Всё это Мериптах успел рассмотреть за те несколько мгновений, в которые сохранялась перед воротами тишина после появление из камышей Небамонова отряда. Далее спокойное наблюдение сделалось невозможно. Раздался неприятный низкий крик, прогундосил невидимый рог, из палаток стремительно, как птицы, вырвавшиеся из силков, стали выскакивать солдаты, на бегу перекликаясь и становясь в оборонительный порядок. На стене показались шлемы лучников, там тоже раскатывались быстрые, нервные команды.

Всё это были несомненные гиксосы.

Мериптах поглядел на стоявшего рядом Небамона: как он будет выбираться из засады? Бросится обратно к берегу? Но лодок там нет. Схватится с нечистыми? Но их тут не менее десятка, а сколько ещё может оказаться за воротами. И лучники. А у самих только палки.

Сильнее, чем сам факт засады, Мериптаха поразила реакция полководца. Он был спокоен. Он крикнул что-то на языке Авариса подбирающимся стражникам. Они недоверчиво переспросили, он подтвердил. Снял с пояса футляр с папирусом Птахотепа. Развернул послание, выставляя храмовой печатью вперёд.

Старший стражник, прежде чем взглянуть в папирус, отдал визгливую команду людям Небамона. Её все египтяне знали отлично с самого рождения. Не говоря ни слова, безоружные воины Птаха опустились на пятки, положив раскрытые ладони на колени.

Гиксос протянул руку к папирусу, но Небамон спокойно отклонил её, сказав ещё несколько слов. Последовали переговоры между старшим из стражников и появившимся на стене гиксосским офицером. Створка тяжёлых ворот слегка приотворилась, и Небамону было предложено войти внутрь.

Мериптах, так же как и все сидевший в позе ученика «Дома жизни», оглядывался по сторонам с болезненным вопросом в глазах. Что происходит?! То, что он видел вокруг, слишком не походило на то, что он предполагал найти в конце путаного, скрытного путешествия.

Небамон появился в проёме ворот и отдал команду своим людям. И дальше произошло следующее — двое воинов Птаха принялись шустро развязывать верёвки на одном из тюков, который они тащили от самого Мемфиса. Они словно бы только и ждали этой команды. Двое других подхватили Мериптаха за предплечья, поставили вертикально и ловко удалили набедренник с чресел. Почти сразу же вслед за этим его стали поливать какой-то жидкостью из кувшина, прибывшего сюда в мемфисском тюке. Приятно пахнущей и мылящейся. Три нары рук размазывали по телу мальчика розовую пену. Стражники, стоявшие вокруг с наклонёнными, бородатыми копьями, удивлённо скалились — такого им ещё не приходилось видеть.

Мериптах старался поймать взгляд Небамона. Происходящее его пугало и смущало, но, может быть, так и надо. Ему необходимо было получить подтверждение. Если бы полководец просто кивнул ему, то стало бы легче. Но неколебимый воин отводил взгляд.

Мальчика окатили водой, чтобы смыть пену. Вода тоже была принесена с собой людьми Небамона. Какая невероятная предусмотрительность!

И новая набедренная повязка!

Быстрые, хотя и не очень ловкие пальцы — не то что у гардеробных девушек госпожи Аа-мес — оплели белой тканью чресла Мериптаха, подтолкнули к открытым воротам. Он не сопротивлялся. Просто не было сил. Кроме того, было угнетающе ясно, что сопротивляться бесполезно.

Вошли в ворота. Небамон отступил на шаг в сторону, пропуская Мериптаха, но не думая объяснять, куда его ведут. Судя по его движениям, он был доволен происходящим, хотя и несколько смущён. Он сделал всё как надо. Верховный жрец Птахотеп хотел, чтобы таинственное путешествие закончилось именно так. Мериптах, проталкиваемый невидимыми руками, так и не собрался с силами ни для какого вопроса. И тут же его встретили в подвратном полумраке странно одетые и причёсанные люди. Их было много, они были оживлены, они улыбались и кратко переговаривались. Язык был чужой, но смысл разговора понятный. Они оценивали его, Мериптаха, и оценивали хорошо, что, впрочем, нисколько не радовало. Он попытался обернуться, чтобы найти взглядом Небамона, потому что у него сложился в голове настоящий вопрос. Вопрос жуткий, давивший своей тяжестью. Казалось, он раздавит своей тяжестью душу, если его не задать.

Но полководец исчез.

Мериптах испугался — кого же, кого теперь спросить! Кто скажет ему, что же всё-таки здесь происходит и что это «здесь»? И тут же он получил ответ. От этих одетых в длинные тёмные одежды. Ответ полный, ответ удушающий.

«Апоп, Апоп! Апоп? Апоп?!» — через слово восклицали они. А потом подхватили Мериптаха под руки и повлекли вперёд. Куда?! К угрюмо темнеющему жерлу какого-то коридора. Мериптах попросил, чтобы ему дали помолиться, но его не слушали, втащили в коридор, под низкий сводчатый потолок. Стены вплотную подступили с боков, и от этого показалось, что движение стало просто стремительным. Он уже не передвигал ногами, они волочились по полу.

65

Торговец благовониями удивлялся, и всё сильнее. Никто не обращал на него внимания, хотя он был весьма необычной фигурой в этом собрании. Достаточно сказать — единственный мужчина среди сонмища женщин. Пусть и скопец, но всё же. Он бродил по комнатам, прижимая под одеждой драгоценный и рискованный флакон к впалому животу и вытирая культёю пот со лба. Вокруг танцевали, смеялись, шушукались — но ничуть не по его поводу, это было понятно. Музыка не умолкала. Дюжина обнажённых музыкантш лениво ласкала флейты и лютни. На подставках разной высоты располагались блюда с горами фруктов, пирожных и кувшины с вином. Убранство состояло из цветов и богато расшитых ширм. Картина, сильно напоминающая небольшой дворцовый праздник в Мемфисе или Фивах. И даже отсутствие мужчин бросалось в глаза не сразу. И вместе с тем Сетмос-Хека чувствовал себя всё отвратительнее. Нигде он не мог отыскать хозяйки, хотя обошёл все комнаты. Он был уверен, что узнает великаншу сразу, хотя во время прошлой встречи ему не пришлось увидеть её лица. Ни одна из собравшихся здесь женщин, несмотря на красоту и представительность некоторых, богатство одеяния и тому подобное, ни в коем случае не годилась на то, чтобы стать вертикальным вариантом того мрачного, громадного существа с могильным голосом, которое он наблюдал валяющимся давеча вот на этой скамье. Но она ведь, несомненно, здесь. Не может хозяйка скрыться, когда у неё дома такой сбор. Но как же её отличить?! Не та ли хеттская принцесса в серебре с курчавыми волосами? Ну, нет, конечно же нет. И уж, конечно, не вон та маленькая, кругленькая, чернобровая сузианка. Госпожа Бесора крупна, в этом-то нельзя было сомневаться. Подумав так, Сетмос-Хека тут же засомневался в достоверности своего вывода насчёт чрезвычайных размеров здешней госпожи. Не было ли тут невольного самообмана? Лежащий человек всегда кажется больше. Кроме того, она была укутана в плащ, так что истинный размер он скорее мог предполагать, чем точно различить. Да и ещё вот что надо учитывать — собственный рост. Карлику и среднего размера человек может показаться рослым. Да ещё если лежит. Если пойти по дорожке, что пролегает от этого вывода, то почти уж любую из веселящихся женщин можно заподозрить в том, что она Бесора.