Дети немилости - Ольга Онойко

А потом Юцинеле краем глаза заметила в окне паровик, в котором разъезжал Мори, и забыла обо всех великих царицах Рескидды и о войнах Рескидды, и о ее богах.

«Уаррец, – думала она, – уаррец».

В Черной Уарре людей убивают и делают ходячими мертвецами, чтобы погнать в бой. Никто там не спасет чужую жизнь просто так, и наверно, в Арсет там верят неправильно, поэтому маг Лонси и клял арсеитов. Но где-то есть другая, Золотая Уарра. Там столько чудес, что даже рескидди мечтают об этой стране, и там живет самый добрый на земле человек. Стоит увидеть его, сердце заходится в груди.

Неле не видела себя со стороны и не догадывалась, как изменилась за последние недели. Она быстро поправлялась, но не только возвратившееся здоровье сделало ее движения плавными, заставило заблестеть ее глаза. Неле ни словечком не выдавала, о ком думает. Данирут была слишком юной, чтобы понимать ее, да и занимало девочку пока только книжное знание и рисковые выходки. Проницательные священницы легко читали в сердце Неле, но не придавали происходящему значения. Удивиться они могли разве благородству молодого аристократа, а не тому, что спасенная душа, наивная как малое дитя, прилепилась к нему со всей страстью.

Юцинеле не называла свои чувства словами. Всю жизнь она привязывалась к тем, кто был добр с ней и защищал ее, – к Наргиясу, Итаясу, теперь к Мори... Подумать об этом как-то иначе было бы бессмысленной дерзостью и принесло бы одно горе. Цена Неле-воину была два гроша в базарный день, а Неле-женщина успела потерять честь и вовсе не имела права жить.

При виде Мори у нее перехватывало дыхание, и она не могла ни о чем думать. Поэтому о важных вещах таянка размышляла в другое время. Неле сообразила сказать так: она, Цинелия, родом из Уруви, камана, склоняющегося к Аллендору, и аллендорец взял ее в жены. Ни у нее, ни у мужа родни никакой нет. Может, и следовало придумать какую-нибудь родню, но тогда священницы попытались бы как-то уведомить этих выдуманных людей о том, что случилось, и вышло бы из этого дурное дело.

Неле позволяла себе мечтать об одном – о единственной малости, которая казалась ей огромным подарком судьбы. Ведь Мори очень богат? У него алмазы в ушах и на пальцах, роскошно одетые жены, большой паровик и множество слуг. Наверно, в Уарре у него обширные земли. Конечно, от Неле мало толку, слуги в богатых домах должны быть хорошо выучены, умны и приятны обликом, но разве не найдется в поместье работы для пары рук? Пусть самой черной работы. Пусть прислуживать той, недоброй и насмешливой, старшей его жене. Пусть уехать в Кестис Неггел, во мрак, в страну мертвецов, только бы иногда видеть его...

Юцинеле побежала по лестнице вниз, к крыльцу. Тело плохо повиновалось ей, но сердце дарило силу слабому телу. Она едва не упала, когда нога соскользнула со ступеньки, и удержалась, уцепившись за перила. «О, да кто-то пошел на поправку!» – сказал густым басом незнакомый важный врач и хохотнул в бороду. От неожиданности Неле испугалась, шарахнулась от него, ударилась плечом об угол – и замерла, успев укрыться за створкой двери.

В большой, ярко освещенной зале Мори беседовал с госпожой Эмеллат Айет, самой главной из здешних целительниц.

Он был один, на этот раз жены не сопровождали его. Он казался уставшим и озабоченным. У Неле защемило в груди. Госпожа Айет всегда глядела строго, хотя была так же светла, как и все священницы, но сейчас ее суровость ранила Неле. Мори кивнул госпоже Айет, а потом поднял глаза и увидал Неле.

– Цинелия, – сказал он так ласково, что Неле нестерпимо пожелала на самом деле быть Цинелией, чтобы истиной стали его слова. – Как ваше здоровье?

Неле несмело выбралась из-за двери, неотрывно глядя в зеленые русалочьи глаза уаррца.

– Я не устаю благодарить вас, господин Дари, – красиво сказала Неле на риеске и сама осталась собой довольна. Она нарочно назвала его по фамилии, чтобы он повторил:

– Право, милая Цинелия, меня зовут Морэгтаи.

– Госпожа Леннерау уже совсем окрепла, – сказала рескидди, улыбаясь. – Навряд ли нам удастся надолго удержать ее в наших темницах. Я рада за нее. Позвольте же вас оставить, у меня много дел.

Она ушла, а Неле все стояла, не зная, как ступить, что сказать. Она поняла, что срок ее житья в белом госпитале уже на исходе, и пора было ей встревожиться, а то и перепугаться – ведь за стенами госпиталя ждала неизвестность. Но рядом с нею стоял Мори, и одно-единственное чувство наполняло Неле, не оставляя места другим.

– Не хотите ли прогуляться? – спросил он, и Неле бросило в дрожь. – Печально, что простое желание повидать Рескидду обернулось таким несчастьем. Но нужно ли из-за этого отказываться от красот города?

Неле хлопала глазами. «Что? – мучительно вспоминала она. – Как это? Ох, верно, я же сказала...» Господин Леннерау, мелкий аньярский чиновник, отправился в свадебное путешествие с молодой женой. Был он и так небогат, а на вокзале его обокрали. Потом Цинелия заболела, а сам он пропал и, должно быть, погиб. Так просто было это придумать и запомнить, и все равно вылетало из головы. Глупо, недозволительно, опасно – но отчего-то Мори хотелось говорить одну правду.

– Я... я с радостью, – пролепетала Неле.

Идя за ним, она думала, как хорошо много читать. Юцинеле запоминала красивые обороты так же легко, как отдельные слова, и все меньше тушевалась в разговорах. На аллендорском она не смогла бы говорить изящно, потому что по-аллендорски ничего не читала, но риеска в ее устах звучала легко и благородно, точно у дамы.

Мори открыл дверцу паровика, и Неле стиснула руки от смущения. Внутри был все шелк и красное дерево, горели заклятия света – даже не фабричные лампы, начертанные руками схемы! – и дышали заклятия прохлады... Она села, напряженная, глядя на сдвинутые колени, а Мори расположился напротив и велел шоферу:

– По Аллее Цариц!

Несколько минут таянка просидела стесненно, но все же нашла силы перевести дыхание и поднять глаза.

– Это стена Древнего города, – сказал Мори, глядя в окно. – Аллея Цариц огибает ее почти на всем протяжении. Когда рескидди отправлялись в поход, по ней проходили войска.

– А почему Имана была последней?

Ясные зеленые глаза уаррца обратились к Неле, и она смутилась.

– После завоеваний Рескидделат владения Рескидды лишь уменьшались. Некому было торжествовать.

– Неужели, – сказала Неле, глядя на пролетающие за окном машины дворцы и храмы, – однажды они уменьшатся совсем, и Рескидды не станет?

– Нет. Так было много раз. Рескидда умалялась и ослабевала, а потом обретала новую силу и возвращала себе величие. Взгляните, мы обогнули Серебряный залив, и воды Джесай отделяют нас от кафедрального собора. Он прекрасен, не правда ли?