Что знает ночь? - Дин Кунц

Быстрая, как ящерица, несмотря на длинное платье, вопящая маньячка вновь кинулась к нему, прежде чем он вытащил меч из ножен. Яростно набросилась на него, а ведь он даже не знал, кто она такая.

Ему пришлось обороняться мечом, как поленом, держа его за оба конца, подставив под опускающееся лезвие. Секач отскочил от никелированных ножен, но от мощного удара мамлюкский меч завибрировал в руках Заха. Она махнула секачом слева направо, горизонтально, под мечом, едва не вспоров Заху живот. Он отступил, секач пошел справа налево, взрезал Заху футболку и только чудом не задел кожу.

Гладкая задняя часть гвоздодера проскальзывает по шее суки, тогда как два острых выступа цепляются за ее блузку. Престон дергает молоток, воротник трещит, суку отбрасывает на него. Левой рукой он охватывает ее шею. Когда ее правая рука поднимается, возможно, с тем, чтобы выстрелить в него из пистолета, он бьет ей по руке. Попадает в пистолет, который вылетает из пальцев, падает на ковер, потом отскакивает, ударяется об пол.

Ощущая ее тело, теплое, податливое тело, наездник Престона хочет ее. В конце концов, и Престон тоже хочет овладеть ею и убить ножом, еще находясь в ней, такого экстрима не показывают ни в одном фильме. Нанести смертельный удар в момент оргазма. Это и желание наездника, который верит, что смерть — лучший секс.

Муж спускается по лестнице, подняв помповик с пистолетной ручкой, но не может выстрелить, не убив свою богатую сучастую, производящую детей машину. Она пинает Престона в голени, царапает руку, которая сжимает ей горло, но тот не чувствует боли, он сверхъестественно силен. Престон достойный соперник любого супергероя из всех этих фильмов, которые он смотрел вновь и вновь, болея за архизлодеев.

Прикрываясь женщиной, как щитом, он тащит ее в дальнюю часть дома, улыбаясь Кальвино, который следует за ними с помповиком на изготовку, большой, крутой коп с вышибающим двери ружьем, но его жетон и оружие сейчас не имеют ровно никакого значения.

— Застрели меня через нее, — дразнится Престон. — Давай. Отправь нас обоих в ад. Ты все равно не захочешь ее после того, как я с ней разберусь. Ты знаешь, что случилось с другой твоей подстилкой? С этой сексуально озабоченной Синди Шунер? Пять лет тому назад она покончила с собой и теперь ждет эту суку в аду. Они смогут обменяться впечатлениями, поговорить о том, что больше чем на минуту тебя никогда не хватало.

Престон хочет, чтобы коп угрожал ему, молил отпустить ее, убеждал, потому что это будет так приятно, услышать ужас в его голосе. Но Кальвино молчит, только держит его на прицеле помповика двенадцатого калибра и идет следом, дожидаясь своего шанса, которого ему не получить.

Из коридора Престон, пятясь, затаскивает свою добычу в кабинет. Коп быстро сокращает расстояние, пытается проскочить следом. Но, если дом не может убить, он способен задержать. Дверь закрывается, пригвождая Кальвино к косяку.

— Дом теперь мой, — улыбаясь, объявляет Престон, трется членом о правую упругую ягодицу богатой суки, — и всё в нем тоже.

Хотя коп пытается высвободиться, дверь не подается, не позволяет продвинуться дальше, сильно прижимает его к косяку и будет прижимать, пока он не подастся назад. Махнув правой рукой мимо пленницы, Престон бьет молотком по лицу копа, Кальвино успевает увернуться, гвоздодер вышибает щепку из двери.

Сука, которая не переставала царапать левую руку Престона, внезапно ухватывается за рукоятку молотка, яростно дергает. От неожиданности Престон выпускает молоток. Пытаясь отобрать его у нее, случайно ослабляет захват. Сука начинает сползать вниз, чтобы окончательно вырваться. Он хватает ее за волосы, дергает вверх. На мгновение его голова полностью открыта.

Покраснев от усилий протиснуться в комнату, Кальвино выигрывает два дюйма. Поднимает помповик над головой жены, нацеливает в лицо Престона. Вспышка…

Припертый к столу Зах мамлюкским мечом отчаянно парирует каждый выпад секача, не имея никакой возможности выхватить клинок из ножен. Безумная женщина бьет сверху, снизу, пытается всадить в него это жуткое лезвие, которое, вероятно, одним ударом может разрубить курицу. Сердце стучит так сильно, что он может его слышать, глухие удары отдаются в ушах, оно само колотится о позвоночник, о ребра.

Минни добралась до самой двери. Но там застыла, окаменев от страха.

— Уходи! Зови на помощь! — прокричал ей Зах.

Вспомнив о Минни, обезумевшая тетка с секачом на мгновение перестала им махать, посмотрела на девочку, возможно, подумала, что сначала лучше зарубить более беззащитную жертву, а потом уже наброситься на Заха, деморализованного смертью сестры. Он мгновенно воспользовался этой ошибкой, не стал пытаться выхватить меч из этих дурацких ножен, просто замахнулся и ударил женщину по голове. И как же ему понравился звук этого удара, ничего лучше он никогда не слышал. Выронив секач, трехнутая лунатичка упала на спину, возможно мертвая, но, скорее всего, только потеряв сознание.

Зах схватил ее оружие и сунул в ящик стола. Опустился рядом на колено, приложил пальцы к шее, нашел пульс. Ощутил облегчение. Не хотел убивать ее без крайней на то необходимости. Может, она только безумная, даже не злобная. И ему всего тринадцать лет, он еще не готов для такого. Может, оттащить эту психопатку в стенной шкаф, забаррикадировать дверь, а потом позвонить копам.

И только открывая дверь стенного шкафа, он понял, что Минни в комнате уже нет.

Когда Минни выскочила в коридор, чтобы позвать на помощь, она почувствовала, что колесо, собранное из элементов «Лего», стало очень тяжелым, весило никак не меньше десяти или двенадцати фунтов, хотя никак не могло весить больше двенадцати унций. И оно становилось тяжелее с каждой секундой. Минни боялась за брата. Любила его, не хотела вырастать без него, так что ноги уже стали ватными. А тут еще вес колеса придавливал ее к земле, но она знала, что выпустить его из рук она может только в случае крайней опасности, хотя и не могла сказать почему.

Покинув комнату Заха, она открыла рот, чтобы криком позвать на помощь… и увидела профессора Синявского, с торчащими во все стороны волосами, который выходил из чулана-кладовой в восточном конце коридора. Но ведь он сказал, что уедет пораньше из-за снега.

С кустистыми бровями, большим носом и толстым животом, он обычно выглядел очень забавным, но теперь ничего забавного Минни в нем не видела. Его губы растянулись в диком оскале, лицо перекосило от ненависти, а глаза злобно горели. Может, профессор Синявский и смотрел на Минни откуда-то из-за этих глаз, но она сразу поняла, что сейчас они принадлежат Погибели, который вселился в математика, и этот Погибель хочет добраться до нее.