Фонарь на бизань-мачте - Марсель Лажесс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Прошу вас, — сказал контр-адмирал Тристану, — продолжайте же вашу партию. Не то я себе не прощу, что явился вам докучать во время вашего отдыха.
Жюльетта по-прежнему молча обмахивалась веером, иногда улыбаясь с отсутствующим видом. «Она порой кажется чуть ли не дурочкой, — подумала, наблюдая за ней, госпожа Шамплер. — А ведь это не так. Жюльетта слушает все, что мы говорим, и при желании она бы могла еще быть весьма и весьма привлекательной. В иные минуты она словно вся загорается изнутри, и Элен рядом с нею блекнет».
Тристан и Элен опять взялись за игру, а Доминика присела на подлокотник кресла своей тетушки. Вскоре поднялся Кетту и, извинившись, сказал:
— Мне пора в градирню. Там начали упаковывать соль.
Он вышел через веранду и тотчас его шаги раздались уже на садовой дорожке.
— Какая тишина, — заметил контр-адмирал. — Но что-то она предвещает недоброе…
Он провел ладонями по подлокотникам кресла и, нагнувшись, шепнул госпоже Шамплер:
— Нельзя ли нам побеседовать без свидетелей?
В знак согласия она чуть прикрыла веки, что было замечено им одним. «Ну, вот и оно», — подумалось ей. Она сразу почувствовала неимоверное облегчение и почти удовольствие от того, что придется немного схитрить.
— Адмирал, не угодно ли вам воспользоваться телескопом, чтобы хорошенечко оглядеть горизонт? — предложила она.
— Охотно, сударыня, я не смел попросить вас об этом.
Она поднялась, он встал тоже, и оба проследовали к маленькой комнатке перед лестницей.
Прямая, шла она вверх по ступенькам, слегка приподняв рукой длинный подол своей юбки. На втором этаже она указала налево.
— Там комнаты мужа, — сказала она.
В «навигационной» госпожа Шамплер села в кресло-качалку, а контр-адмирал начал медленно поворачивать на цоколе трубу телескопа. До вчерашнего дня они друг друга не знали. «И вот мы уже точно два сообщника», — подумала госпожа Шамплер.
— Я именно то и вижу, что говорят наблюдатели, — пробормотал контр-адмирал. И, повернувшись к госпоже Шамплер, добавил: — Они направляются к мысу. Завтра можно ждать нападения. Не думаю, чтобы они рискнули приблизиться к берегу ночью.
Отойдя от телескопа, он сел на обитый кожей диван.
— Давеча я сказал, что мы, моряки, часто вынуждены поступать наперекор своим чувствам… Не знаю, следите ли вы за ходом моей мысли?
— Конечно. Должна ли я ваши слова понять так, что скоро пробьет час, когда вам придется, не дрогнув, пожертвовать кем-то или чем-то?
Ее острый взгляд улавливал нерешительность контр-адмирала. «Она умна, — думал он. — Лучше, наверное, быть с ней вполне откровенным. Да, впрочем, и не умею я разговаривать обиняками…»
Он так резко вытянул руку вперед, что задрался обшлаг его сюртука.
— Что ж, — сказал он, — пойдем прямо к цели. Вот чего я опасаюсь: ваш дом на высоком мысу — отличнейшая мишень. И допуская даже, что у англичан достанет галантности не направлять огонь на ваше жилище, все-таки стоит принять во внимание шальные ядра.
— Значит, вы думаете, их корабли опять подойдут к устью?
— Не только опять подойдут, но и попробуют высадиться на берег, чтобы захватить наши корабли. Будь я на их месте, я именно так бы и сделал. Придется нести караул днем и ночью, не то нас застанут врасплох. Я посажу наблюдателя на черное дерево, знаете, то, что на перекрестке дорог, ведущих к косе и градирне. Под ним стоят наши орудия восемнадцатифунтового калибра. Но этот пост надо будет убрать, как только мы ввяжемся в бой.
Он поднялся с дивана и, заложив руки за спину, начал ходить по комнате взад и вперед. «Он, вероятно, так же расхаживает по капитанскому мостику, — подумала госпожа Шамплер. — Но сейчас его взгляд блуждает далеко за пределами видимого. Должно быть, он так же топтался от стенки к стенке и в камере люксембургской тюрьмы, когда не мог еще даже предположить, что падение Робеспьера спасет его голову — голову отрешенного ото всех должностей дворянина».
Некоторое время в комнате слышались только шаги де Серсея, потом он вдруг подошел к стоявшему в центре большому столу и, схватив гусиное перо, макнул его в чернильницу. Лишь после он пододвинул стул и начал чертить на листе бумаги какие-то ломаные линии.
— Вот рифы, пролив и коса. Наши орудия находятся здесь и там. Л’Эрмит все гениально предвидел: орудия стоят так, что смогут бить прямо в борт, а батареи врага будут бессильны против нашей артиллерии.
— Мне ясно теперь, почему вы боитесь за Белый Замок, — сказала госпожа Шамплер. — Тем не менее я не считаю необходимым сообщать это детям сегодня. Моя невестка Жюльетта в отсутствие мужа взволнуется сверх всякой меры. Тристан и его жена испугаются за своих сыновей. Зачем их тревожить? Если станет опасно, отправим мальчиков в дальние склады или же в домик Кетту. — Подумав минутку, она добавила: — Уверена, что Доминика откажется с ними уйти, но я не буду ее порицать за это.
— А вы, сударыня… — начал контр-адмирал.
— Я?!
Она оттолкнулась в кресле-качалке, и на ее лице появилось такое язвительное выражение, что контр-адмирал ошеломленно подумал: «Клянусь честью, ей положительно не дашь и сорока… Да и многие женщины в сорок лет уже просто развалины!»
— Я всегда старалась встречать опасность с поднятым забралом. Попробую и сейчас.
Он ничего не ответил. Начертил на листке еще несколько линий, потом разорвал его и бросил клочья в корзину.
— Позвольте откланяться, сударыня, — сказал он.
— Не забывайте, что эта комната в вашем распоряжении.
Идя впереди, она провела его по коридору и спустилась с ним вместе по лестнице.
На веранде он поцеловал протянутую ему руку. Задумавшись, она смотрела ему вслед. «Кто знает? Если б не я, лейтенант, возможно,
