Фонарь на бизань-мачте - Марсель Лажесс

— Корабль наш так потрепало во время штормов, что два офицера и кое-кто из матросов решили его покинуть. Даже и сам капитан хотел с полдороги вернуться на Иль-де-Франс, но Пуавра нельзя было уломать. «Нет, — говорил он, — нет, ни шагу назад, пока на борту есть вода и рис!» Я его поддержал. Не будь он столь непреклонен, мы не имели бы гордого удовольствия передать сегодня Верховному совету добытые нами ценные саженцы.

Письма, все еще не распечатанные, лежали на столике рядом с бокалом пунша.

«Определенно, они не от женщины», — подумала Фелисите.

Когда после ужина все разошлись по комнатам, она услыхала звук щелкнувшего замка и удаляющихся шагов. Она знала, что лейтенант, как все старшие офицеры, имел пропуск, который давал ему право ходить по улицам после отбоя. Однако ей было известно и то, что ночью иные дома превращались в притоны, куда заманивали клиентов девицы легкого поведения. Прежде-то лейтенант не раз и не два приходил домой на рассвете. Заслышав его шаги, она насмешливо улыбалась и, повернувшись на другой бок, засыпала снова. Но в этот вечер, только вообразив себе лейтенанта в одном из таких злачных мест, о коих если и говорят, то намеком, с лукавым подмигиваньем, Фелисите ощутила что-то похожее на дурноту. Она даже мысли не допускала, чтобы другая женщина, молодая, красивая, с обнаженной до неприличия грудью, могла слушать рассказ про Молукки с тем же, что и она, неослабным вниманием и вся находясь во власти этого чудного строгого голоса… Да она просто чувствовала себя обокраденной!

За оградой порта несли караул часовые, и время от времени раздавалась в ночи их громкая перекличка.

Жизнь пошла, как и год назад, уже привычным порядком, но после первого вечера между Фелисите и Брюни Шамплером возникла некоторая неловкость. Из своего путешествия лейтенант привез большие отрезы шелка и кисеи, резные шкатулки, безделушки из черного дерева и слоновой кости, восточные ковры. Все эти сокровища Неутомимый сложил в комнате своего господина.

Фелисите теперь виделась с лейтенантом только за общим столом, когда он обедал дома. Ночью она часами боролась с жестокой бессонницей, а засыпала, едва лишь на мостовой зазвучит его поступь, которую она отличала от всякой другой. Утром ей было трудно подняться с постели, и целый день бродила она как сонная муха, разбитая и скучающая. Она похудела, и господин Эрри уже стал поговаривать, что недурно бы ей сменить обстановку и погостить в «Грейпфрутах».

Однажды утром лейтенант сообщил о своем намерении отлучиться из Порт-Луи денька на три, на четыре. А Неутомимый сказал Розелии, что они едут на Черную речку и с ними охрана из пяти человек.

На рассвете в ближайшую пятницу перед калиткой нетерпеливо забили копытами лошади. Фелисите с распущенными волосами, в пеньюаре из розовой кисеи, наброшенном на ночную рубашку, собирала в столовой для Неутомимого корзинку с едой, чтобы было чем подкрепиться путникам на привале. Потом она распахнула окно. Вставало солнце, над вершиной горы Большой Палец дрожал и струился розовый свет. В ветвях деревьев порхали и щебетали птицы. Сухой и прохладный воздух сулил один из тех зимних дней, когда небо бывает бархатной голубизны. Едва лейтенант явился в столовую, Фелисите разлила по чашкам горячий кофе. Сев напротив друг друга, они принялись молча пить. Со двора доносился плеск фонтана, негромкие голоса рабов. Лейтенант внезапно поставил чашку и в упор посмотрел на Фелисите.

— Вы что же, вовек теперь не утешитесь, да? — холодно спросил он.

Она еле удержалась от слез, но овладела собой и то ли из гордости, то ли польщенная тем, что человек, доселе не проявлявший к ней ни малейшего интереса, сумел ее разгадать, а быть может, даже и оценить, ответила неопределенным жестом, который он принял за знак согласия.

— Вы заслуживаете лучшего, нежели этот салонный шаркун.

Она возразила живо:

— У вас нет ни права, ни каких-либо данных, чтобы вкривь и вкось судить о том, чего вы не знаете.

Он пожал плечами и встал.

— Очень мило, что вы защищаете человека, которого любите, хоть он того и не стоит. Женщины — поразительные создания, честное слово!

Он взял приготовленную корзину и направился к двери, но у порога остановился.

— Будь я готов к супружеству, я бы на вас женился и уж как-нибудь вылечил!

Фелисите точно пристыла к месту и сидела не двигаясь, пока где-то на набережной не утих перестук лошадиных подков. Позднее она поняла, что в этой манере общения, непринужденной и грубоватой, и состоял весь секрет успеха Брюни Шамплера у женщин. Он не подкупал их всяким чувствительным вздором и обращался с ними не так, как с хрупким стеклом, а как с существами из плоти и крови. Впрочем, входя в гостиную, он тотчас завладевал всеобщим вниманием, а когда начинал говорить, его теплый, богатый оттенками голос производил на слушателей чарующее впечатление. Фелисите, однако, увидела его в этом свете лишь после его возвращения с Черной речки.

А в то июльское утро она, хоть и раздраженная наглостью лейтенанта, спрашивала себя: почему ни с того ни с сего ее жизнь так осложнилась? Она ведь уже привыкла к своим разочарованиям и тусклому, однообразному существованию в течение целого года.

Через четыре дня лейтенант со своей свитой прибыл в Порт-Луи.

После неких секретных переговоров между Неутомимым и лейтенантом все привезенные с востока сокровища однажды утром исчезли из его комнаты.

— Между прочим, он мог бы что-нибудь мне подарить, — сказала Фелисите отцу. — Там был эбеновый ларчик с инкрустацией из слоновой кости и перламутра…

— Возможно, он просто решил заняться коммерцией, — ответил ей господин Эрри. — А если уж ты купец, то и нечего разводить сантименты. Он не продлил своего договора на судне «Кит», «Коломба» же так потрепана, что вряд ли когда-нибудь выйдет в море. Диву даешься, как они вообще добрались досюда на этой развалине, да еще с такой оснасткой!

Несколько недель лейтенант и Фелисите прожили довольно мирно. Он теперь возвращался рано и редко исчезал на ночь. Если