Графиня Козель - Юзеф Крашевский

Воцарилась мертвая тишина. Все застыли в ожидании. Уже можно было разглядеть голубой камзол короля, а на нем вышитую звезду Белого Орла.

При въезде в город король едва кивнул бургомистру и лавникам, склонившимся до самой земли, и поспешил прямо к замку. Там у ворот выстроился гарнизон. Забили барабаны, и комендант выступил вперед с рапортом. Но король, казалось, был чем-то встревожен, недоволен; не взглянув ни на кого и не произнеся ни слова, он повернул коня к батарее при Рорфорте, оттуда все также молча направился к батарее у Ганневальда. Перед этой батареей высились могучие черные столпы, как бы связанные в гигантский пук. Отсюда хорошо были видны башенки, стены и окна Свентоянской башни, в одном из которых мелькала белая фигура. Но король, не решаясь поднять глаз, опять повернул к Рорфорту.

Тут из Дрездена подоспел Вакербарт, который должен был сопровождать хмурого, рассеянного короля. Вакербарт молча встал позади него. Август явно торопился, он дал знак, артилеристы навели пушки, и раздался оглушительный грохот, который повторило эхо в окрестных горах. Чуткое ухо уловило бы в этом грохоте вопль отчаяния и горя. Но ни король, ни его свита ничего не услышали, ибо их внимание было приковано к пушкам и крепостным стенам, по которым открыли огонь.

Первый выстрел пробил в базальтовой стене дыру, но чугунное ядро разлетелось на части. Комендант принес осколки для обозрения его величеству. Август взглянул на них и молча кивнул. Второе ядро, ударив в поднимавшиеся из земли у самого подножия крепости базальтовые столпы, тоже разлетелось на части, отколов лишь несколько обломков камня, очевидно, надтреснутого раньше.

Приходя во все больший азарт, король приказал стрелять в третий и четвертый раз, результат был тот же: ядра раскалывались, а камень крошился только в том месте, куда попадало ядро. Базальтовые столпы не дрогнули. После каждого выстрела осколки ядер и камней взлетали кверху, а потом обрушивались на землю. К счастью, они не причинили серьезного ущерба, если не считать зашибленной ноги королевской лошади, стоявшей возле Рорфорта, да пробитой крыши солодовни, в которую угодил осколок весом около шести фунтов. Комендант тотчас помчался туда и принес ядро с кусочками дерева королю, который соизволил их осмотреть и выслушать его донесение.

С другой батареи на Ганневальде стрелять не стали, король был и так удовлетворен испытаниями.

Когда весть о приезде короля достигла слуха Козель, она сделалась сама не своя; в сердце ее ожила надежда, Анна решила, что Август, соскучившись, едет к ней. Она с лихорадочной поспешностью и необыкновенным тщанием оделась и долго смотрела в зеркало, улыбаясь сама себе.

– О, иначе быть не может, – шептала она, – он едет ко мне. Разве он мог бы стрелять в стены, где я сижу в заточении. О нет! Моей неволе пришел конец, начинается мое торжество.

Анна Козель перебегала от окна к окну. Из одного была видна пильницкая дорога и городские ворота, так называемые Нидертор.[27] Она увидела облако пыли, сердце у нее забилось, и она зарыдала. Послышался бой барабанов, колокольный звон. Потом воцарилась тишина. Графиня, прижав руку к сердцу, ждала: вот сейчас раздадутся шаги на лестнице, и он появится в дверях, исполненный любви и сострадания. Но зловещее молчание длилось долго, потом грянул выстрел, и зазвенел отчаянный крик. Козель упала на пол. Вдруг она вскочила и, как одержимая, с растрепавшимися волосами кинулась к столику.

Дрожавшие от волнения руки не слушались ее; Козель с трудом выдвинула ящик, развернула шелковый платок, достала пистолет, с которым никогда не расставалась, и спрятала его в широком рукаве платья.

Как помешанная подбежала она к ближайшему окну – с той стороны слышались гул выстрелов и грохот обрушивающихся скал, обломки долетали почти до окна.

После каждого выстрела графиня хваталась за голову и за сердце, не веря своим ушам и глазам. Дикая усмешка кривила ее губы, в глазах блестели слезы.

Наконец после четвертого выстрела наступила тишина. Козель стояла, не шелохнувшись, сжимая в правой руке пистолет. От усталости и ожидания она едва держалась на ногах, как вдруг под окном послышался топот. Она выглянула в окно и увидела Августа. Он ехал один по дорожке, огибавшей стену. Анна вскрикнула. Август поднял голову, остановился и, побледнев, приложил руку к шляпе, но не произнес ни слова, он с трудом сдерживал горячившегося коня. Графиня высунулась из окна, словно хотела броситься вниз.

– Король! Государь! Смилуйся!

Ответа не последовало, тогда Анна зловеще усмехнулась.

– Разве дождешься от тебя милосердия, проклятый изверг! От тебя, который нарушает свое слово и карает тех, кто тебе напоминает о нем! Разве ты знаешь, что такое милосердие, ты, для которого жизнь человеческая и сердце человеческое – ничто! Узница Козель презирает тебя, ненавидит, проклинает тебя и весь твой род, страну и твое имя. Умри, презренный!

Графиня спустила курок.

Выстрел и безумный смех глухо разнеслись по замку. Козель лишилась чувств. Услышав свист пули, задевшей его шляпу, король остолбенел, потом, придя в себя, поклонился с насмешливой улыбкой, и пустил лошадь галопом.

Не удивительно, что Август отказался от завтрака у коменданта и мрачный, как туча, тотчас ускакал в Пильниц.

Услышав выстрел и шум, встревоженный Заклика вбежал в комнату графини и застал ее лежащей без сознания на полу. Возле нее еще дымился пистолет. Раймунд сразу обо всем догадался. Следом за ним примчались служанки и стали приводить в чувство свою госпожу, которая, казалось, умирала.

Выстрел слышали многие, но Август не обмолвился о нем ни словом, как бы давая понять, что всякие разговоры здесь неуместны.

Потрясенная графиня не скоро пришла в себя, не скоро нашла силы вернуться к прежнему образу жизни. Теперь она знала: надеяться не на что, участь ее никогда не переменится.

Не удивительно, что от долгого томительного заключения у нее как будто помутился рассудок и порой на нее находили приступы безумия.

Внешне смирившись со своей судьбой, Анна Козель и после 1727 года лелеяла надежду вырваться на свободу. Год спустя, получив деньги, вырученные Закликой от продажи драгоценностей, она, не посоветовавшись с ним, не сказав ему ни слова, попыталась бежать, подкупив слуг. Однажды поздней осенью она сошла в свой садик, предварительно сговорившись с торговцами-евреями, которые получили от нее щедрое вознаграждение, что они ей помогут перелезть через стену. Но они действовали неумело, и, когда она уже была по ту сторону стены, с которой отважилась спуститься по тонкой веревочной лестнице, часовые, услышав шум у подножия башни, забили тревогу. Примчался комендант, и, прежде чем графиня успела хоть немного отойти от замка, ее схватили и отвели обратно в башню, выставив возле ее жилища двойной караул.