Ради любви - Элейн Барбьери

— Куда ты пялишься, старый дурак?

Куако соскочил с козел и подобострастно распахнул дверцу. Эммалина гордо шагнула в экипаж, уселась на сиденье и бросила:

— Порт-Рояль-стрит. И поторопись!

— Где это есть?

— Контора мистера Джона Барретта, идиот!

— Моя знать, миссус.

Экипаж дернулся и покатил. Эммалина до боли сжала зубы и схватилась рукой за горло, потому что тошнота поднялась с новой силой. Да пошли они все к черту! Она не собирается мучиться и уродовать себя омерзительно раздутым брюхом. А тем более она не уподобится телкам, щеголяющим исполненным долгом жены. Кобылы-производительницы! Она не даст испортить свою чудесную фигуру. Подумать страшно, что она, славящаяся грациозностью походки, будет косолапо ковылять, неся перед собой необъятный колышущийся живот! А о мучительных родах после девяти месяцев страданий лучше вообще не думать!

Эммалина осторожно перевела дыхание. Тем более она не намерена жертвовать своей молодостью ради беспрерывно орущего младенца, когда еще не все ее сокровенные желания исполнились. Она добьется того, чего хочет, чего всегда хотела! И если ради этого нужно будет побывать в тысячах вонючих проулков, посетить сотни мерзких контор и встретиться с множеством отвратительных тварей вроде Джона Барретта, она сделает это. А вот когда она получит то, что хочет…

«Дерек, мой обожаемый подлец…»

Глаза Эммалины блеснули яростной одержимостью, и она крикнула кучеру:

— Погоняй, Куако! Погоняй! У меня совсем нет времени!

— Этого никогда не будет, Кристофер.

Джиллиан спокойно посмотрела юноше в глаза. В маленькой каюте Одри повисла тишина. Джиллиан нелегко дался этот день. С того момента, когда Дерек бесцеремонно выставил ее из своей каюты и приказал сидеть и ждать в каюте сестры, время тянулось бесконечно. Джиллиан пыталась собраться с мыслями. При каждом постороннем звуке она невольно замирала и начинала прислушиваться. Наконец она услышала, как открылась и закрылась дверь каюты Дерека, как к ее двери приблизились его шаги. Но шаги не остановились, а быстро проследовали дальше и затихли на трапе.

Джиллиан нахмурилась, припоминая, что произошло потом. Через какое-то время она поднялась на палубу. Но едва она приблизилась к трапу, подошел Каттер и мягко сказал:

— Капитан по обыкновению отдал мне кое-какие распоряжения. Вам не позволяется покидать корабль.

Видно было, что ему неудобно и неприятно произносить эти слова. Джиллиан попыталась улыбнуться, чтобы хоть как-то смягчить неловкость. Но все закончилось жалким провалом. Она вернулась в каюту. И ожидание возобновилось.

Она все еще ждала, когда в конце дня из таверны вернулись Одри и Кристофер.

Чайки носились над водой с такими пронзительными криками, что их было слышно даже сквозь деревянную обшивку. Джиллиан, продолжая смотреть в глаза Кристоферу, решительным тоном договорила:

— Я никогда не позволю, чтобы моего ребенка считали ублюдком.

— Джиллиан… — Голос Кристофера был полон неподдельной боли. — Ты должна понять, что не сможешь бесконечно скрывать свое положение от капитана. И прежде чем все выйдет наружу, тебе нужно принять несколько нелегких решений.

Джиллиан молчала.

— Ты же знаешь, что у тебя всего несколько возможностей. — Ни слова в ответ.

— Джиллиан, послушай…

Джиллиан вздохнула и коротко спросила:

— Какие еще возможности?

— Первая очевидна, — ровным голосом ответил Кристофер. — Ты можешь сказать капитану о своем положении и предоставить ему решать, что делать в этой ситуации. — Он замолк и вгляделся в глаза Джиллиан. — Возможно, ты лучше меня знаешь его реакцию. Если он, конечно, склонен признать отцовство и принять на себя все связанные с этим последствия.

«…Хозяин здесь я… Свободы лишили тебя, а не меня… Мои дни и ночи принадлежат только мне, и я могу проводить их, где захочу… И с кем захочу… И я не должен ни в чем перед тобой отчитываться…»

Нельзя сказать яснее.

— А если он решит не признавать?

— Тогда он может отдать ребенка куда-нибудь на воспитание с тем, чтобы ты…

— Нет! — Джиллиан схватилась рукой за горло. — А вторая возможность?

Кристофер заколебался, но все же сказал:

— Вторая возможность — вообще не иметь ребенка.

— Ты имеешь в виду… — медленно выговорила Джиллиан, борясь с внезапно нахлынувшей пронзительной тоской. — Нет, Кристофер, я не смогу.

Взгляд Кристофера стал твердым.

— Тогда есть еще одна возможность. — Джиллиан молча ждала.

— Побег.

— Побег… — задумчиво повторила Джиллиан и отвернулась.

— Мы можем сделать это, Джиллиан! — Кристофер схватил ее за плечи и повернул к себе лицом. — Посмотри на меня. Мы действительно можем это сделать!

— Мы? — покачала головой Джиллиан. — Да ты понимаешь, о чем говоришь? Чем ты рискуешь? — Она вгляделась в его правдивые глаза. — Это же остров. Отсюда некуда бежать, и здесь негде спрятаться.

— Это не так.

— Если тебя поймают…

— Нас не поймают.

— Как ты можешь быть в этом уверен?

— Ты способна предложить что-то еще?

— Нет, но ты-то тоже ничего не предлагаешь. — Сильные руки Кристофера больно сжали плечи Джиллиан.

— Вот здесь ты сильно ошибаешься.

Молчание.

Кристофер говорил искренне, осипшим от волнения голосом, а Джиллиан не могла больше бороться в одиночку. Она шагнула в его открывшиеся объятия и заплакала. Кристофер что-то ласково шептал ей на ухо, гладил по волосам, и невыносимая душевная боль постепенно утихала. Спустя какое-то время Джиллиан медленно отстранилась, вытерла ладонями мокрые щеки и поняла, что выплакалась надолго.

Взглянув на Кристофера, она тихо попросила:

— Расскажи свой план.

— Это сплошное вранье!

Эммалина мучилась недоверием. Несколько минут назад она вошла в контору Джона Барретта, и тот быстренько умерил ее пыл.

Услышать про это второй раз за день…

Недоверие переросло в злость.

— Она специально это сделала! Эта зараза надеется воспользоваться ребенком, чтобы заполучить Дерека!

— Совсем наоборот! Она до сих пор все от него скрывает и намерена избавиться от ребенка. Я этого, конечно, не допущу.

— А почему? — удивилась Эммалина. — Вы же наверняка понимаете, что Дереку будет намного труднее расстаться с ней, если он узнает о ребенке.

— Да потому, что для меня она теперь в два раза ценнее! — Барретт зловеще улыбнулся. — Я заплачу за двоих, а получу троих, и мой план получит новое неожиданное развитие.

Эммалина внезапно почувствовала желудочный спазм. Джон Барретт действительно был до предела тошнотворен. Будь она другой женщиной, то посочувствовала бы обеим сестрам, которым вскоре предстояло оказаться в лапах этого развратника, но она Эммалина Дорсетт, и этим все сказано.