Власть и наука - Валерий Сойфер

Н.Брижан из колхоза "Коминтерн" Красноармейского района говорил:

"Великий Сталин поставил перед нами задачу добиться высоких урожаев, сделать жизнь колхозника зажиточной... И мне лично довольно странными кажутся рассуждения академиков Константинова, Лисицына и доктора Костова о том, что будто бы яровизация дает снижение урожая" (11).

Теперь Лысенко и Презент начали из номера в номер печатать такие письма. Лысенкоисты развили новый способ дискуссий: вместо аргументов в ход пошли окрики, вместо возражений -- ссылки на отклики из колхозов и совхозов. Журнал "Яровизация" запестрел письмами простых крестьян, которые, славя "колхозного академика", противопоставляли ему "кабинетных ученых", "буржуазных приспособленцев", якобы ставивших палки в колеса "народному герою" -- Лысенко (12). Шла цепная реакция. Лысенко подстегивал колхозников, а они, в свою очередь, прибавляли смелости самому Лысенко и давали ему возможность козырять перед властями "откликами с полей", ссылаться на "мнение народа". Он всё больше смелел, используя возможности советской прессы, с видимым удовольствием печатавшей его самые разнузданные по тону статьи. А все, кто пытался даже в самой строгой академической манере изложить свои замечания или просто поделиться сомнениями, преподносились теперь и самим Лысенко, и его клевретами, как враги советской власти, выступающие уже не против него лично, а против науки и общества в целом, а иногда и хуже -- как буржуазные перерожденцы и классово чуждые и потому особенно ненавистные враги. Не забудем, что именно Лысенко был первым, кто аттестовал ученых, честно возражавших против его идей, как "классовых врагов", чем вызвал бурную радость Сталина.

Так формировался новый стиль борьбы с инакомыслящими в научной сфере, стиль шельмования, оскорблений, нетерпимости, политической подозрительности и доносов. Так воспитывалась молодежь, которую натравливали на уважаемых ученых.

Страшные плоды этой учебы вскоре дали себя знать. По вздорным, но злобным доносам были арестованы десятки людей из руководства ВАСХНИЛ, директора многих институтов (хлопководства, животноводства, агрохимии, защиты растений и др.). Руководители партии расчищали дорогу Лысенко. Из науки и жизни они устраняли явных и потенциальных его критиков.

"Обновление сортов"

Согласно объяснениям Лысенко, внутрисортовое скрещивание должно было обеспечить рост урожайности всех сортов за счет процесса перемешивания наследственных задатков (слово ген теперь не употребляли, так как, во-первых, это было слово буржуазное, во-вторых, генов вроде бы больше не существовало, а, в-третьих, русское слово "задатки" всем было безусловно понятно). За счет перемешивания задатков должно было наступить то, что было названо "обновлением сортов". Но как сама процедура перемешивания, так и обещанное улучшение качеств сортов за счет "обновления" противоречила тому, что знали биологи. Критика "обновления" последовала немедленно. Однако теперь Лысенко знал, как поступать. Когда с критикой его "внутрисортового скрещивания" выступили Вавилов, Мейстер и другие, "опровергать" их он стал с помощью уже испытанного приема: "обновлением" семян -- по указке начальства -- заставили заниматься в массовых масштабах малограмотных колхозников. Опять в ход пошли анкеты, сообщения с мест, рапорты с колхозных полей... И года не прошло, как Лысенко стал заявлять, что правильность его нового предложения была "блестяще подтверждена совхозно-колхозной практикой".

"Усовершенствовали" лысенкоисты и методику переноса пыльцы с цветков на цветки. Долгушин предложил простой (но одновременно более травматичный для растений и более грубый с биологической точки зрения) способ. Вместо хлопот с отодвиганием колосковых и цветочных чешуй и сбора пыльцы с последующим переносом на другие цветки, как рекомендовали первоначально Лысенко и Презент, Долгушин предложил просто обрывать пинцетом все чешуи на цветках, кастрировать последние, удаляя пыльники (мужское начало цветков), и давать цветкам оплодотворяться любой пыльцой, носящейся в воздухе. Прилив чужих "кровей" был этим обеспечен (13).

"Это мероприятие блестяще себя оправдало, -- говорил Лысенко. -- Производительность труда была повышена в -56 раз. А главное, что за 2--3 часа можно научить колхозника или колхозницу владеть этим способом" (14).

Колхозников начали учить. Они, конечно, не знали, что к чему, им было безразлично, обновляются или портятся семена от таких вивисекций, -- сказали, что обновляются, записывают трудодни за работу, ну, так ползай на коленках по полям, рви пыльники, не жалей. (Заставить выполнять эту нелепую работу можно было только колхозников, крестьянин на своей земле такими экспериментами заниматься бы не стал.)

Как и во времена кампании по яровизации, лысенковский журнал начал печатать десятки писем от крестьян, заведующих хатами-лабораториями, партийных и советских чиновников, сообщавших, конечно, не о прибавках урожая, а о другом -- о числе кастрированных цветков и граммах "обновленных" семян:

"Сообщаем, что при вашем верном научном руководстве и активной помощи... кастрировано пшеницы "украинка" 3200 колосьев; ячменя -- 350 колосьев. Прошу ваших дальнейших советов о том, как лучше провести работу по сбору и посеву полученного от внутрисортового скрещивания зерна.

С уважением к академику Т.Д.Лысенко

В.О.Шимко, Винницкая область, село Липчане" (15).

"Недавно возвратилась из Немерчанской с.х. станции, где прошла 4-дневные курсы и получила инструктаж по селекции. Приехав домой, я подготовила себе 5 женщин и приступила к работе... Прокастрировали мы 3400 колосьев и каждый обозначили ленточкой и флажком с фамилией, чтобы знать, что и кто сделал... Председатель колхоза привел фотографа, который сфотографировал нас за работой.

Анна Михайловна Ткач, зав. хатой-лабораторией

(Винницкая область, село Удриевцы)" (16).

"Через журнал "Хата-лаборатория" ╧5 за май месяц я ознакомился с вашей практической работой по улучшению жизнеспособности пшеницы... Над этим вопросом я долго думал: советовался с правлением колхоза. Правление побаивалось, потому что дело новое... На мое счастье через несколько дней правление колхоза получило распоряжение от плисковского райземотдела провести работу по кастрации пшеницы... Было прокастрировано за 4 дня 1260 колосьев... Удачное скрещивание получилось в 915 колосьях, остальные погибли. Сейчас мы имеем 600 грамм пшеницы от внутрисортового скрещивания.

Д.Д.Кирилюк, завед. хатой-лабораторией колхоза

им. Сталина (Киевская область, Плисковский район)" (17).

А председатель Криворожского горсовета П.Чебукин "отбивал" телеграмму не в обком партии, не ЦК или в ЦИК, а беспартийному Трофиму Денисовичу (ведь хорошо понимал товарищ Чебукин, кто есть кто на данный момент!), в которой рапортовал:

"Кастрировано... в нашем районе для целей внутрисортового скрещивания 129 тысяч колосьев озимой пшеницы и 95 тысяч колосьев яровой пшеницы, всего 224 тысячи колосьев" (18).

Но возникали сомнения и у товарища П.Чебукина:

"Мы также думаем и о том, как лучше провести посев обновленными семенами. Ведь в этом отношении мы никакого опыта не имеем" (/19/, выделено мной -- В.С.).

А и в самом деле, что делать дальше? Куда девать эти "обновки"? Ведь весь этот "брак", хотя бы и "по любви", затевался, как говорилось в телеграмме Лысенко в ЦК, Наркомзем и ВАСХНИЛ, в расчете "на громадную практическую эффективность обновления семян". Но за год разговоры об эффективности забылись, прием стал самоцелью. И отчеты уже составляли не о количестве собранного зерна, а о сотнях или тысячах штук кастрированных колосьев. Что же дальше? Кастрировать следующие тысячи колосьев, собирать вручную с них семена и надеяться, что урожай будет повышен и в следующем году? Но ведь и в следующие годы надо будет тратить миллионы человеко-дней, чтобы прокастрировать очередные миллионы колосьев и наготовить новые "обновки". Получался замкнутый круг.

Лысенко пришлось снабдить свою теорию, если её можно так назвать, еще одним дополнением, гласившим, что "обновленные" семена будут много поколений подряд сохранять улучшенные свойства, хотя это предположение противоречило его же собственным первоначальным утверждениям о вреде самоопыления (а пшеница и ячмень были как раз самоопылителями -- если их принудительно не кастрировать, они опыляются собственной пыльцой). Теперь Лысенко говорил следующее:

"Не знаю, в скольких поколениях будет сказываться эффект... Думаю только, что заранее знать этого нельзя, так как разные сорта, а также один и тот же сорт в разных районах по-разному себя ведет" (20).

Впрочем, его такие мелочи волновали мало. Он беспокоился о другом:

"Узким местом стало наличие пинцетов. Спрос на пинцеты против обычного потребления их в Советском Союзе моментально возрос в десятки раз" (21).