Прошу, убей меня. - Легс Макнил
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ленни Кай: Все ребята из зала поднялись на сцену, и уже казалось, что они сейчас ее разгромят, но они просто уселись на сцене. Это было высшее проявление уважения и почета. Словно эти ребята — ходячая метафора — словно мы отдали им сцену, и настал их черед уйти отсюда и стать тем, чем они хотят стать.
Джей Ди Даггерти: Все охранники куда-то делись. Не было никого. Ни промоутеров, ничего, ни полицейских. Люди просто поднимались на сцену, брали инструменты и начинали на них играть. А мы старались вести себя приветливо, чтобы выйти живыми из этой очень взрывоопасной ситуации. Я сказал кому-то: «Прошу прощения, но на этих барабанах мне по идее сегодня еще надо играть».
Это был момент нашей славы. Один из самых страшных моментов в моей жизни.
Ленни Кай: В начале мы играли перед 250 слушателями церкви святого Марка, а в конце играли перед 70 тысячами на футбольном стадионе во Флоренции. Действительно красивая история.
Джей Ди Даггерти: Официально наша группа прекратила существовать, когда мы были в офисе нашего бухгалтера… Патти сказала: «Группы больше нет. Мы уйдем элегантно — мы не будем объявлять о распаде группы».
Я знаю, для нее это было трудное решение, и знаю, что, наверно, она думала, что мы о ней будем плохо думать. В глубине души, надеюсь, она знала, что я остался на ее стороне.
Я не был зол, я был опустошен. Знаешь, последние несколько лет существования Patty Smith Group Патти жила в Детройте с Фредом, и именно такого развития событий я и боялся. Это был личный, эгоистичный страх. Но в то время я еще не осознал, что я и группа — одно. Кем я был — барабанщиком в Patty Smith Group. Я был никем. Я не был собой, я был неодушевленным предметом. И вот единственное, что я могу сказать: «Оп-па. Что теперь?»
Потом я запил, ха-ха-ха, употребил немало наркоты, ха-ха-ха, и спускал деньги изо всех сил, ха-ха-ха! Заодно я начал работать сессионным ударником, так что мне было чем заняться.
Ленни Кай: Когда Фред и Патти официально оформили свои отношения, она переехала в Детройт. Очень трудно поддерживать связь, когда основного человека в группе нет рядом. Ведь по сути мы занимались тем, что обеспечивали поддержку Патти, а уж она задавала эстетическое направление, так что без нее мы оказались в ступоре. Если послушать «Wave», она всю запись прощается — это совершенно очевидно.
Мы понимали, что все так и будет, потому что мы достигли потолка. Мы вошли в десятку хитов, мы провели рок-н-ролл в его следующую инкарнацию, наши мечты стали реальностью, и единственное, что нам осталось, — нарубить побольше денег, а самое рок-н-ролльное, что ты можешь сделать, — это отказаться делать на рок-н-ролле деньги, ха-ха-ха! Это был совсем не наш метод: мы не собирались дорастать до живых музыкальных автоматов, и в чем-то мы стали заложниками нашего собственного успеха, потому что стадионы не подходят для того, что мы хотели делать. Я хочу сказать, нельзя выступать на стадионе «Уэмбли» перед десятками тысяч человек и просто колбаситься, импровизируя на какую-нибудь тему двадцать минут.
Патти всегда вдохновлялась фильмом «Не оглядывайся». Патти не хотела выходить и играть «старую добрую музыку». Она не хотела выходить и петь «Gloria», ей не казалось, что Иисус, конечно, умер за всех, но уж свои-то грехи она отпела сама. Она решила вопрос, который сама же себе задала, свой артистический вопрос — и вот она на пороге нового искусства.
Искусство несравнимо с отношениями между людьми, и я думаю, это одна из причин, почему Патти сделала отношения своим искусством. Я думаю, что ей было очень важно посвятить всю себя без остатка любви, потому что вообще-то искусство — занятие для эгоистов. Иногда мне кажется, что музыкантам и художникам вообще нельзя иметь постоянные отношения, пока им не будет далеко за тридцать, потому что до тех пор их отношения всегда будут на втором месте после искусства. Художники — вообще не лучшие супруги.
Джей Ди Даггерти: Патти хотела чего-то иного. Она хотела делать с Фредом замечательную музыку, и думаю, что он, как любой нормальный мужик, хотел ее всю для себя — фишка, которую я тоже попытался бы провернуть, если бы хоть чуть-чуть верил, что у меня получится, ха-ха-ха!
Фред был во вкусе Патти: высокий, задумчивый, молчаливый парень. Когда я увидел его, я подумал, оп-па, детройтский рок-н-ролльщик, это суровый парень. Опасный конкурент. Ха-ха-ха!
Это была личная химия, а фактор МС5 был просто глазурью на пироге. Она любила высоких парней с кривыми зубами. Для Патти это была вроде как любовь с первого взгляда.
Ленни Кай: Иногда я думаю, что мы последняя группа шестидесятых. Мы любили длинные хаотичные песни, мы любили двадцатиминутные импровизации. Мы не были Ramones, мы не были ироничными, как Blondie, мы были больше похожи на нью-йоркское отделение «Белых пантер».
В нас было полно этого революционного «kick out the jams, motherfucker» пыла, плюс у нас была прямая связь с Velvet Underground и их музыкой черного урбанизма. Мы понимали деструктивность в духе Stooges, но при этом в нас был мощный поэтический заряд, такой рок-Рембо.
Кэти Эштон: Я злилась на Патти?! Ха-ха-ха! Я не чувствовала, что мы с ней враги. Я чувствовала, что меня просто оставили позади, но с другой стороны, я никогда не считала, что у нас с Фредом постоянные отношения, хотя мне и казалось, что у меня отобрали любимую игрушку.
Помню, думала, что еще не все кончено. Это меня злило, но одновременно я чувствовала грусть, потому что это одна из тех вещей, с которыми ты ничего не можешь поделать.
Однажды я шла домой к маме, прямо передо мной проехали Патти и Фред, которые ехали к моей маме повидать Скотти. Каким-то образом я попала в их машину, и вот я сижу сзади, а они, вместе, едут домой к моей маме, ха-ха-ха! Я хочу сказать, вот это толстокожесть!
Надо сказать, Фред не выставлял их отношения напоказ, Патти осталась сидеть в машине, но я все равно думала: «Как он посмел привезти ее в дом моей матери!» Я очень нехорошо смотрела на них, но я вообще неконфликтный человек, так что для меня это был просто мой личный взгляд и — ИДИТЕ НА ХУЙ.
Мы с Фредом еще иногда говорили по телефону. Но в конце концов, естественно, я совершенно перестала ему звонить.
Джеймс Грауэрхольц: Патти на самом деле сделала очень хитрую штуку. Она умерла в рок-н-ролле, при этом не умерев по-настоящему.
Эпилог
Не обращайте внимания[72]
Глава 39
Вырвать поражение из цепких лап победы
Уэйн Крамер: Я собрал группу, как только меня выпустили из тюрьмы. С год мы играли, не особенно напрягаясь, а потом я отправился в Англию и записал сингл для «Радар Рекордз». Собирался записать целый альбом, но все планы рухнули. Я вернулся из Англии как раз, когда Джонни Фандерс приехал в Детройт с Heartbreakers.
Ребята из моей команды знали дилера, который пас Фандерса, и они предложили мне встретиться с Джонни. «Слушай, Джонни хочет с тобой встретиться. Ты ему нравишься».
Так что я послушался и пошел посмотреть на Heartbreakers, а они сидели за кулисами и гоняли герыча по вене. Я подумал: «Слушай, не хочу я снова связываться с наркотой. В таком кино я уже играл главную роль».
Какое-то время я держался подальше от Джонни. Потом его позвали в Чикаго, а он не захотел брать с собой Heartbreakers. И он спросил, не хочу ли я со своей ритм-секцией играть с ним. Деньги были хорошие, я сказал: «Конечно».
Когда фанаты смотрели на Джонни, лица у них были невообразимые. Они его боготворили. В смысле, никогда раньше я не видел такого обожания. Джонни выебывался, как мог, плевал в них, пинал ногами и чего только не делал, а они любили его — и всё.
Я смотрел на это и думал: «Слушай, в этом что-то есть. Может, нам стоит серьезно поговорить о совместной работе».
Джонни Фандерс, знаете ли, мог очаровать кого угодно, если это было ему нужно. Я был ему нужно. Почти все время, пока он был в Детройте, мы непрерывно бухали.
Я решил завязать. Меня только что выпустили из тюрьмы. Я все осознал и решил исправиться. Я не собирался знакомить Джонни со своими поставщиками, потому что вообще не хотел иметь с ними дела. Я пытался привести свою жизнь в норму и заработать денег — и все у нас с Джонни тогда было клево. Мы решили назвать группу Gang War.
Но когда мы перебрались в Нью-Йорк, Джонни вернулся в свою компанию и снова превратился в какого-то уличного отморозка. Потом он стал заключать сделки за моей спиной. Гнал мне, что Томми Дин у «Макса» больше не хочет платить Gang War, ему нужен только Джонни, но что если я пойду и сыграю с ним, он даст мне сто долларов. Я сказал: «Слушай, за сотню я лучше посижу дома, спасибо».
Мик Фаррен: Gang War была хорошей группой, но с родовой травмой. Когда я услышал, что Уэйн и Джонни собираются что-то делать вместе, то подумал: «Это будет замечательно — пока дело не дойдет до героина». Джонни выдержал несколько часов, а Уэйн — несколько недель, а потом настала полная жопа.