Каллгира. Дорога праха - Рут Хартц

Сакола красовалась перед публикой и долго кланялась, так что Каз пропустила момент, когда та бросилась в атаку. Один наскок, и Сакола отступила с хищной улыбкой. Губа недавно разбита, бровь рассечена, нос явно поломан несколько раз. На руке со следами старых порезов Каз заметила татуировку веточки сирени. Даже бывших фрин сюда прибивает. Ага, вот, то, что искала Казимира — свеженький шрам под ключицей.

Один-другой выпад, но всерьёз враги не сцеплялись. У Саколы первой иссякло терпение. Она ударила в челюсть и потянулась к шее. Каз перехватила её запястье и выкрутила так, чтобы прижать предплечье Саколы к своим рёбрам, дёрнула на себя, ударила коленом в живот. Фрина вырвалась и отступила, чтобы броситься в новую атаку, но налетела на выставленную вперёд ступню. На Саколу обрушилась серия ударов в торс и голову и тычок локтём под ключицу.

У Каз сбилось дыхание, но она не отступила. Пропустила удар в голову, блокировала выпад ноги, перехватила руку Саколы и хотела уже сломать её, но получила лбом в нос. Фрина ударила Казимиру в горло и под коленом, заставляя повалиться на четвереньки. Сакола подлетела с ударом ботинком по рёбрам. Каз только и смогла, что рвано вдохнуть. Ещё один быстрый удар, как атака хищной птицы. Сакола вцепилась в волосы Казимиры, прошипела что-то и с размаха впечатала её голову в частокол.

Звон вытеснил всё. Не осталось ни звука, ни картинки. Только тело пульсировало, выло, горело, вибрировало, агонизировало.

Каз бестолково сжала в кулаке песок. Сакола налетала с новыми ударами, отходила для размаха и, наконец, свалила Казимиру на левый бок. Сука-фрина будто чувствовала болевые точки — пнула в раненое плечо, чтобы соперница упала на спину. Правая рука перестала слушаться, и левой Каз попыталась защитить голову. Наконец, проступили звуки. Ударили разом, заставляя зажимать уши.

Задыхаясь, Сакола остановилась над Казимирой и уперлась руками в частокол. Секундная заминка, но этого хватило. С рыком Каз бросилась на фрину, перехватив поперёк тела, повалила на песок и села сверху. Врезала железным кулаком раз, другой, третий. Сакола попыталась спихнуть её с себя, но новый удар в челюсть вырубил суку. Миловидное лицо уже превращалось в кровавое месиво, а Каз рычала, кричала и не могла остановиться, не хотела. Заставила себя забыть о разрывающемся теле, обо всём человеческом, о том, что уже победила, ведь Сакола не брыкалась и не хрипела. Только кровавые пузыри надувались из её рта и ноздрей, но Каз не останавливалась.

Где-то над их головами раздался звон. Казимиру подхватили под руки и поволокли к частоколу. Она выла, чтобы её отпустили. Рука, рука, кохрэ! Кто-то заглянул ей в глаза, задирая веки, предложил воды, спросил, сможет ли дальше драться.

— Перерыв, — выдохнула Каз со второй попытки. Горло горело от всего того крика и рыка.

— Либо три боя сразу, либо уходишь, — ответили ей. Казимира даже лица различить не могла. — Чем дальше, тем выше ставка. Решай.

Не успев даже подумать, она буркнула: «Давайте следующего».

Какого следующего? Ты встать не можешь, руку не поднять! Как ты драться, кохрэ, будешь?

В голосе её разума слишком отчётливо звучал тон Вега.

На трибунах вопили так, будто их облили маслом и подожгли. Каз проморгалась, уставилась на свои окровавленные руки. Будь на протезе обшивка — она бы уже содралась.

Голос над головой объявил следующего соперника:

— И этого парня вы тоже знаете! — завопил так, будто его тоже объяло пламя: — Фри-и-итьо-о-оф!

Казимира откинула назад голову, чтобы увидеть выходящего. Затылок приложился о дерево, ерунда, ещё немного к старому гулу.

Сначала она разглядела длинные ноги. Такие длинные, что казалось, им не будет конца. Каз сощурилась, проморгалась, слёзы немного смыли кровь, и видеть стало легче. Казимира узнала своего соседа по скамье в сарайчике. Фритьоф шёл к ней с широкой улыбкой и всё так же зажимал в уголке рта соломинку. Всё в его виде и походке было таким расслабленным, словно он прогуливался по набережной.

Фритьоф склонился к Казимире и подал руку.

— Ну же, — поторопил он.

Каз подняла протез и уронила в подставленную ладонь. В плече что-то хрустнуло, когда Фритьоф дёрнул её вверх, и Казимира тихо взвыла. А казалось, она уже ничего не почувствует. Фритьоф придержал её за шею, потянул к себе и резко впечатал затылком в частокол.

Она бы зарычала, если бы хватило дыхания. Не осталось сил отвечать. Вырываться. Защищаться.

Для него всё это было забавой, Фритьоф отпустил Казимиру и прошёлся по кругу, а она едва на ногах удержалась.

Ну же! Ты сказала, что справишься ещё с одним. Ты сказала, что хочешь приносить пользу. Ты с пеной у рта всем доказывала, что сможешь драться! А теперь что? Нужно, чтобы тебя снова затоптали в песок? Тогда второе дыхание откроется?!

Голос разума вдруг зазвучал как Айми. Паршиво.

Фритьоф снова оказался перед ней, склонился, чтобы заглянуть Каз в лицо, и переспросил свистящим шёпотом:

— Думаешь, я не похож на бойца? — Не с обидой и не с вызовом, а с искренним любопытством.

Он ударил её в скулу, и Каз повело влево. Фритьоф за плечи удержал её на месте, поставил ровно, ударил справа. Это повторилось ещё раза два. Как болванчика, её мотало из стороны в сторону. Кукла. Бестолочь.

Фритьоф прошёлся вдоль частокола, помахал руками вниз, призывая трибуны успокоится. Каз заворожённо смотрела ему в спину, разобрала, что гости недовольны, может, даже кричали какие-то слова.

В поле зрения он не появился, только голос раздался над ухом:

— Ну же, боец, не стой без дела.

Каз попыталась ударить в сторону звука, но враг поймал её руку и выкрутил за спину так, что пришлось упасть на колени. Фритьоф не отпустил, продолжил тянуть назад и резко наступил Каз между лопаток. В плече снова что-то хрустнуло, искры вместе со слезами посыпались из глаз. Не осталось сил даже на вдох.

Фритьоф цокнул и сказал громче:

— Я ожидал чего-то интереснее.

Он вздёрнул её за воротник рубашки, вновь прижал к частоколу, теперь сжимая горло. Помотав головой, Фритьоф заглянул Казимире в глаза.

— Кстати, — шёпот был едва слышен за общим гулом, — твои друзья в сером передавали привет, синеглазая.

Су-ука.

Казимира заметила только, как он отвёл правую руку назад. Острая боль пронзила живот. Раз. Второй. Сама же себе сказала — следи за рукавами. Спрятанный от чужих глаз, короткий нож не колол, а жалил, даже вдохнуть между ударами Казимира не успевала.

Кто-то оттащил Фритьофа, но Каз